– Он в гневе страшен, как степной пожар! – прокомментировал дед и замотал седой головой. – У-у-у-у-у!..

– Кстати, о пожаре, – недобро прищурился маг и занял стойку номер раз.

Керим покосился на Иванушку, что с его глазами было совсем не трудно, потом на чародея, без лишних слов разжал пальцы, словно его оружие с секунды на секунду могло вспыхнуть колдовским пламенем, и быстро-быстро попятился, вытесняя широкой спиной застывшую у входа публику.

Расписной полог упал на место, поколыхался и замер.

Пленники перевели дыхание и угрюмо переглянулись.

– Ну, и что теперь, по-вашему, мы будем делать? – шепотом поинтересовался Агафон, поворачиваясь к товарищам по неудавшемуся побегу с таким видом, словно в том, что вокруг шатра собралось все племя, был виноват кто угодно, только не он.

Настоящий волшебник смеется над химерой вины.

– А чего ты шепчешь-то? – захлюпал носом и захрипел дед Зимарь. – Вроде, всех уже разбудили, кого не надо…

– Чтоб не подслушали, – буркнул маг.

Да-да.

Смеется.

Ха-ха.

Кыш, пернатая.

– Извините, Бунчук-ага, что я вам мечом угрожал, – игнорируя пока чародея, чтоб не наговорить ему под горячую руку чего-нибудь не слишком лестного, склонился над мурзой и тоже зашептал Иван. – Но иначе Керим бы не вышел. Вы не бойтесь, мы вам не причиним вреда, я обещаю!

Дед Зимарь закашлялся, хлюпнул носом и снова что-то зашептал на ухо кочевнику.

Тот страдальчески сморщился, оскалил зубы в вымученной улыбке, смерил лукоморца недоверчивым взглядом и промолчал.

– Что делать будем, я говорю? – нетерпеливо повторил Агафон и нервно заоглядывался по сторонам – в каждой колышущейся тени его растревоженное воображение рисовало пробирающегося под стенами шатра кочевника с кривой саблей или копьем.

Или ту самую химеру, подвергнувшуюся незаслуженному осмеянию.

– Мы должны попросить у них коней, припасов на несколько дней, и скакать отсюда, пока не выпадем из седла, – высказал свои соображения дед.

– То есть, метров сто, – мрачно уточнил маг. – Это я про себя говорю. Если вы хотите устраивать тут гонки с препятствиями, то на меня можете не рассчитывать.

– Мы тебя привяжем, – любезно предложил Иван.

– Спасибо, – фыркнул он. – Если учесть, что сразу, как только мы сделаем хоть шаг за пределы этой вонючей палатки, нас утыкают стрелами, как игольницы, то тебе не придется об этом беспокоиться.

– В игольницы стрелы не втыкают, – задумчиво заметил царевич, которому такая мысль в голову еще не приходила.

– Если ты такой умный, то скажи, что нам делать! – взвился волшебник, словно укушенный.

Коварная химера умудрилась подобраться совсем близко.

– Луки, луки… – не слыша его, поджал губы и шептал себе под нос Иванушка. – Луки… Если бы их не было… Если бы у них не было луков…

– Но они есть! – не выдержал Агафон.

Лукоморец скользнул по нему отсутствующим взглядом и остановил его на мурзе.

– Бунчук-ага, скажите, пожалуйста, сколько человек в вашем племени?

– Наша наций самый большой в эта степь! – гордо поднял голову на него мурза. – Семьдесят три человек! Трепещи, однако, чужак!

– Семьдесят три… – рассеянно повторил Иван и вдруг вскинул на волшебника глаза и заявил:

– Так вот. Луки надо сжечь. Мы прикажем им, чтобы каждый человек в стойбище, включая женщин и детей, бросил по луку, по копью и по сабле в тот костер, который напротив нашего шатра…

– Наша шатер, – брюзгливо прервал его мурза.

– Это была ваша, – ласково, хоть и несколько гундосо, поправил его дед Зимарь. – А стала наша.

– …чтоб с запасом и наверняка. И тогда мы сможем, по крайней мере, выехать отсюда без боя.

– Мой наций гордый, оружие не бросать никогда! – свирепо зыркнул на Ивана из-под растрепанной и прореженной прически мурза.

– А если вы их попросите? – присел на корточки Иванушка и заглянул кочевнику в глаза. – Пожалуйста… Нам очень надо спешить. Очень. Помогите нам, мы вас по-человечески просим…

– Не мой дел! – оскалился мурза. – Ненавидеть чужаки! Чужак – не человек!

– Но что мы вам сделали?!.. – взмолился Иванушка.

– Чужаки наша земля отобрать. Наша язык коверкать, – гневно заговорил старик – как плотину прорвало. – Раньше мой наций к горам приходить, горный демон торговать, демон камень драгоценный, золото давать! Наций не голодать, все покупать, конь много, человек много! Теперь чужаки демон прогнать, кочевник прогнать, много человек убить! Потом степь пожар, засух – трава гореть, конь умирать, человек умирать! Много лет подряд засух – много конь умирать, много человек умирать! Нет засух – чужак степь специально жечь, наша уморить! Хлеб купить, вещь купить – золото нет, конь продать! Мало конь, мало человек! Хлеб купить, вещь купить – нет конь продать! Наша тогда чужак ловить и продавать! Их всё виновата! Так и надо!

Мурза замолк, и злобно поблескивая узкими черными глазками уставился на неприятеля.

– Работорговле нет оправдания, – без особого убеждения покачал головой Иванушка, под впечатлением от короткого, но эмоционального рассказа старика. – Вы могли уйти в другие места.

– К тебе враг домой приходить, тебя бить, ты, батыр, в другой место уходить, да? Шакал хвост поджать? – издевательски ощерился мурза.

– Нет, – признал его правоту лукоморец. – Но тем более вы должны нам помочь! Мы в ваших краях в первый раз, проездом, и сами торопимся домой, в Лукоморье, потому что на нашу страну напал враг, и мы обязаны быть там, чтобы всем вместе дать ему отпор!

– Чужак неправда говорить, – презрительно поморщился мурза и отвернулся. – Никогда правда не говорить. Пусть шакал вой, Белый Батыр помогай, а кочевник не помогай!

– Моё имя – Иван-царевич, – нахмурился лукоморец, – а не какой-нибудь там белый, зеленый или желтый батыр. И я говорю правду.

– Ивана, не Ивана – какой разниц? – плюнул мурза. – Всё равно чужак. Чужак говорить – как шакал выть! Нет вера!

– Значит, по-твоему, наша речь – вытье шакала? – недобро прищурился дед Зимарь в затылок мурзе. – А наклонись-ка сюда, Иванушка, милок. Задумка у меня кой-какая появилась. А ты, мученик науки, наружу одним глазком выглянь – что там творится, высмотри, да к нам быстро…

Полог шатра отодвинулся на несколько миллиметров, и нос Агафона уткнулся прямо в нос их старого знакомого Керима.

– А подслушивать нехорошо, – не удержался от шпильки маг.

– Моя не подслушивать… – гордо выпрямился кочевник, расправил широкие плечи, и окружавшие его соплеменники отступили на шаг, не опуская, тем не менее, разнообразных колюще-режущих предметов.

– …моя подглядывать, – с достоинством закончил мысль начальник патруля.

– Ну, так вот, – слегка сбитый признанием противника с мысли, всё же перехватил инициативу маг. – Кхм. Значит, так. Отойди отсюда подальше, и другим скажи. Ишь, выстроились, как в цирке!

– Твоя чего тут командовать! Двух волшебных слов связать не может, а туда же – командовать! Шаман-ага ненастоящий! – попер на чародея с недобрыми намерениями другой их старый знакомец – Мехмет, но не на робкого напал[96].

– Это я-то ненастоящий?! Это я?!.. Да это ваш клоун старый – самозванец и обманщик! В нем волшебной силы отродясь не было, и быть не может, как воды в решете!.. Фокусник! Шулер! Чудила! – чуть не выскочил весь наружу задетый за живое маг.

Но вовремя опомнился – герой в их отряде был один, и это точно не он – и поспешно втянулся внутрь шатра, как черепаха неизвестной породы.

Так им!

Пусть узнают правду про своего волосатого предводителя!

Это из-за него все их беды!

Очковтиратель!..

Дурила!..

Болтун!..

Ну, что?

Молчат?

Съели?

И торжествующий чародей, отмахнувшись от пытающихся его урезонить друзей, снова откинул полог, отважно высунул голову и мстительно выкрикнул: