Ответом ему был протяжный волчий вой.

Он донесся откуда-то справа, со стороны подножия горы, и к нему скоро присоединился еще один волк, потом еще один…

Царевич вздрогнул и побледнел.

— Сергий, я, конечно, понимаю, что ты чувствуешь по отношению к моей жене… — на этом слове он споткнулся, помолчал несколько секунд, как будто сам сомневался, то ли он сказал… — Но сейчас не время для обид. Я знаю, что ты можешь по следам найти ее… Куда она ушла. Пожалуйста.

Серый несколько мгновений помолчал с таким видом, что лучше бы он что-нибудь сказал, но, наконец, сгреб со скатерти бутерброд с ананасами и колбасой и хмуро кивнул Ивану:

— Я пойду вперед, ты иди за мной метрах в пяти — а то все следы потопчешь. И коней возьми — а то будь они хоть золотые, хоть люминевые, а волки их мигом завалят. Эх, Ленка, Ленка, баба противная — даже ночью от нее покою честному путнику нет…

Молвив с кислой миной таковы слова, отрок Сергий, не издавая более ни звука, нырнул под чернеющий полог леса и исчез.

Иванушка, подхватив почуявших неладное коней под уздцы, рванулся за ним…

Через полчаса поисков они внезапно уперлись в невысокую скалу. Едва заметная узенькая тропинка, поросшая травой, взбегала вверх по ее не слишком крутому боку.

Даже при свете луны и даже Ивану было видно, что трава была примята.

Друзья почти одновременно подняли головы и почти одновременно увидели метрах в двадцати над землей охотничью избушку на краю обрыва.

В одиноком окошке горел свет.

Вдруг свет мигнул и погас, потом снова загорелся, и, разрезая атлас ночи, над лесом и горами, распугивая волков и заглушая цикад, пронесся ураганом полный ужаса вопль:

— Помогите!!!.. Помогите!!!.. Спасите!!!.. Нет!.. Нет!!.. НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!..

И не успел Серый глазом моргнуть, как Иван, выхватывая на ходу меч из ножен, не взбежал — взлетел по горной тропинке.

Пьяный от собственной ярости и злости, он то ли распахнул, то ли выбил дверь в избушку богатырским плечом и смерчем ворвался вовнутрь, готовый рвать и метать, колоть и рубить, убивать и калечить за каждый волосок, упавший с головы его возлюбленной Елены…

Но зрелище, представшее его взору, заставило выронить меч даже его.

— Ой… — только и мог сказать он, ошеломленно моргая при неярком свете масляной лампы.

У окна, воздев к потолку кривые толстые ножки, развалился большой тяжелый обеденный стол. Вокруг него валялись неказистые, но крепко сбитые табуретки. На крюках в стенах и на низеньких шкафах замысловато расположились причудливые охотничьи трофеи. На полу вперемежку валялась битая и целая посуда, ложки, вилки…

Посреди комнаты стояла в позиции атакующего вамаяссьского воина Елена Прекрасная со шваброй наперевес и гневным румянцем на щеках.

— Они!.. Они!.. Они!.. — она задыхалась от негодования и только тыкала шваброй в сторону трофеев. — Они!.. Как они смели!!!..

И только сейчас Иванушка разглядел, что на стенах и шкафах, уцепившись за что под руку попадется, висели и старались не попадать в радиус поражения швабры Елены Прекрасной, семеро маленьких человечков, весьма странно одетых.

— Ион! После того, что они хотели со мной сделать, ты должен покарать их незамедлительно страшной казнью!!! — наконец, собравшись со словами, выпалила царевна.

— Что? А кто это? — Иванушка чувствовал себя героем чьего-то нелепого сна. — Что они хотели с тобой сделать?

— Мерзость! Низость! Гнусность! Язык не поворачивается сказать! — возмущенно выстреливала обвинениями красавица, тем не менее, не опуская швабры с боевого взвода. — Позор и бесславие на весь мой род!..

При каждом эпитете коротышки на стенах испуганно вздрагивали, как от удара шваброй и втягивали головы в плечи, становясь при этом похожими на черепашек, забывших надеть панцири.

— Да что же? Что?.. — сбитый с толку Иван растеряно переводил взгляд с супруги на человечков и обратно.

— Они хотели… Они хотели, чтобы я прибралась за них в комнате! И приготовила им ужин! И помыла за ними посуду! ЧТО В ЭТОМ СМЕШНОГО?!

— А… зачем же… надо было… так… кричать?..

Елена Прекрасная презрительно фыркнула.

— А это не я кричала.

Иванушка согнулся пополам от хохота и выронил меч, что тут же чуть не стоило ему удара возмездия шваброй.

— Как ты смеешь?! Надо мной?! Смеяться?! — возмущенно уперла руки в бока Елена, отбросив, наконец, швабру и постаравшись при этом попасть в одного из коротышек на стене. — Ты должен защищать меня, ты клялся лелеять и оберегать меня, и вот, когда, в кои-то веки, мне понадобилась твоя защита, ты, вместо того, чтобы действовать, смеешься! Надо мной же!.. Вот цена твоим обещаниям, милый! Вот как ты любишь меня!

Веселость царевича как волной смыло.

Растеряно, обескуражено, он выпрямился и поглядел просительно на супругу.

— Но Елена!.. Это же всего лишь смешные коротышки, а никакие не злодеи!.. Ты же сама с ними справилась!..

— Ха! Не злодеи! Они выследили и похитили меня, пока вы там со своим драгоценным приятелем развлекались! Это могли бы быть настоящие разбойники! Моя жизнь могла бы быть в опасности! Так-то ты ценишь ее!.. Да до меня тебе и дела нет, теперь я это поняла!..

— Прошу тебя!.. Клянусь!.. Клянусь!.. — бедный Иванушка хотел уже броситься на колени перед стеллийкой и молить о прощении, но тут входная дверь издала своими петлями прощальный скрежет и с грохотом замертво свалилась на пол.

— А что за шум, а драки нет?

В проеме появился отрок Сергий с обоими конями под уздцы.

— Ха, вот и зазнобушка твоя отыскалась, Иванко. А ты говорил — волки съели, — насмешливо ухмыльнулся он.

Если бы взгляды были равносильны ударам, то этот был бы коротким нокаутирующим хуком в челюсть Ивану.

— Не говорил я такого! — умоляюще глядя на царевну, попытался тем не менее защититься тот.

— Какая разница — говорил, не говорил… — удовлетворенно отмахнулся, сделав свое черное дело, Серый. — Лучше объясни мне, царевич, что тут происходит. Кто мебель попереворачивал, кукол каких-то дурацких по стенкам разве… сил.

На этом взгляд Волка остановился и пригвоздил к стене одного из коротышек — того, который ухватился за вешалку для шляп.

— Послушай, Иванушка, — задумчиво подошел он к нелепой скрюченной фигурке над комодом и потыкал ее в бок кнутом. Человечек от этого дернулся, вешалка, наконец, оторвалась, и он оказался распростертым на полу, прямо под ногами Серого.

— А ничего эта команда тебе не напоминает, а, наследник лукоморского престола?

Иванушка нахмурился.

— Нет, ни… Не может быть!..

— Вот-вот, — довольно кивнул Волк. — Нут-ка, давай-ка спросим у нашего ночного похитителя девиц. Вы, случайно, ребята, не Попечители? Или как вас там? Радетели?.. Избавители?..

— Благодетели, — почти беззвучным шепотом подсказал человечек, испуганно таращась на нависшего над ним Серого подбитым глазом.

— Вот-вот, — подтвердил Волк. — Благодетели. Это вас изгнали неделю назад из ваших катакомб за издевательства над честными людьми?

Не понимая толком, что такое «катакомбы» и о каких честных людях идет речь, коротышка закивал.

— Да. Девять дней назад весь наш народ, все две тысячи Благодетелей в один жуткий миг очутились в незнакомых пещерах, без рабов, без оружия, лишь с жалкой кучкой еды и инструментами, принадлежащими раньше рабам! Это была катастрофа!.. Конец!.. Страшный сон наяву!..

— Да встань ты, чего разлегся… — неприязненно буркнул Волк, и коротышка поспешил выполнить приказ.

— А вы чего там пристроились? — обратился он к человечкам на стенах, и те восприняли это как указание спускаться.

Горохом посыпались они со стен, собрались кучкой вокруг коротышки, приземлившегося первым, и, не проронив ни слова, затравлено уставились на Волка.

— Ну, ты, как тебя, — кивнул тот первому.

— Помпоза, — назвался карлик.

— Помпоза, — повторил Серый. — Рассказывай, где остальные тысяча девятьсот девяносто три.

Помпоза вздохнул, опустил глаза и начал свое печальное повествование: