Это он… Руки помертвели и все посыпалось на пол.

Удар в дверь, словно с той стороны налетело что-то большое. Еще глухой удар — по ней врезали открытой ладонью.

— Открой мне! — сорванный голос Эмиля пробрал до костей. — Быстро открывай, я сказал! Я хочу поговорить!

Я попятилась и уткнулась в стену спиной. Не успела.

В коридор выглянула перепуганная Алена и уставилась на меня. Она не могла не услышать крики.

— Ты не пускаешь меня в собственный дом! Яна, открой! Открой по-хорошему!

— Это Эмиль? — Алена сделала большие глаза и прикрыла рот рукой.

— Ну как, — помертвевшими губами сказала я. — Все еще хочешь погладить? Не бойся, он не убивать нас пришел. Просто поговорить, как он это называет.

— Яна, — заныла она. — Что ему надо? Давай я Феликсу позвоню…

Но я качнула головой, успокаиваясь. Вместо страха во мне нарастали злость и решительное упрямство.

— Уходи! — я подступила к двери с таким видом, словно это она была моим личным врагом. — Эмиль, прошу, уйди!

Зря я это сказала, один звук моего голоса привел его в бешенство, и он заорал с удвоенной силой:

— Открывай дверь! Я считаю до трех и либо ты мне откроешь, либо я ее вышибу! Выбирай!

Я отошла и вытащила пистолет. Алена захныкала, причитая, увидев оружие.

Эмиль не уйдет, он напористый. Всегда таким был, сколько его знаю. Он сегодня выиграл бой, теперь пришел за мной — он же видел меня с Андреем, а ему обязательно нужно доказать, что он здесь главный, что здесь все его. Весь город, этот дом и я тоже.

Он так и будет стучать, пока совсем не распсихуется, не прострелит замок и не вышибет дверь.

Я попробую уговорить его уйти, а если не получится — застрелю. Потом сдамся. Лучше бы за городом: тогда бы он просто пропал без вести для всех. Но он загнал меня в нашу квартиру, отмазаться не получится.

Много не дадут. Скажу, что развелась из-за домашнего насилия, что он преследовал меня, угрожал. Мой пистолет принадлежал ему — не знаю, легальный или нет, но скажу, что взяла у него. Скажу, что он хотел меня убить… Соседи подтвердят: весь дом слышит, как он ломится в мою дверь.

Лучше провести годы в тюрьме, чем прятаться от него.

Я устала воевать.

Он меня достал.

Я держала пистолет у бедра, рука дрожала, но пока не сильно. Напрягла запястье, расслабила, пытаясь вернуть уверенность мышцам. Я справлюсь. Стану первой охотницей, которая завалила двух мэров одного за другим. Гроза вампиров. Жаль, что они этого не понимают.

— В последний раз прошу уйти! — крикнула я.

Я подняла пистолет и приготовилась вести огонь. Плечи и руки напряглись, словно перед дракой, но внутренне я успокоилась. У меня давно так: в руках ли у меня оружие, или нога на педали газа, в душе устанавливается полный штиль.

Одна проблема: Алена. Я не могу стрелять при ней — зачем мне лишний свидетель.

Думала я недолго.

— Придется ему открыть. Как только он зайдет, беги и не возвращайся. Я попробую уговорить его уйти.

— Не открывай! — заголосила она.

— Да без разницы! — огрызнулась я. — Он ее все равно вышибет, если захочет. Открывай и беги!

Алена нацепила свои сапожки и подкралась к двери. Два поворота замка, она отскочила вглубь прихожей и затаилась в углу.

Открыл Эмиль сам и меня испугал его вид. Такой же безумный, как на набережной, только теперь к сумасшествию добавилось жестокое спокойствие. Лицо зачерствело, стало мертвым, словно он глубоко во мне разочаровался. На правой руке свежая кровь и сбитые костяшки, будто он со всей дури засадил кулаком в мою дверь. Скорее всего, так и было.

Прости, Эмиль. Но в твоем возрасте пора научиться достойно принимать любой ответ от женщины.

Парка расстегнута, наверное, он действительно собрался палить в дверь, потому что пистолет был в руке.

Я сосредоточенно облизала губы. У меня не задрожали руки, и не появились сомнения. Черт возьми, я действительно была готова стрелять.

И все-таки я отступила, когда он вошел. Я пятилась в темную кухню, выдерживая дистанцию с каждым шагом.

Алена пробралась за его спиной и выбежала из квартиры, как вспугнутая мышь. Я проводила ее взглядом и посмотрела на Эмиля.

Таких застывших и жестоких глаз я не видела давно.

— Пожалуйста, уходи, Эмиль, если я правда тебе небезразлична.

Он не остановился, методично загоняя меня дальше в кухню.

— Отстань от меня, чего тебе надо? Чего ты ходишь за мной?

Глупый вопрос. Я знала, почему он здесь и почему так смотрит. Он глубоко болен. Я поняла это сегодня на набережной. Болезненной и нездоровой страстью.

Я знаю, что с ним случилось.

Наш первый роман оборвался на самой высокой и чувствительной ноте. Оборвался пытками и разрушенной жизнью. Если бы он развивался, как у всех, постепенно огонь бы угас до ровного пламени, а потом пропал без остатка. Так всегда бывает. Нам его погасили насильно, и мы застряли в этих странных эмоциях.

Его они разрушали так же, как меня.

И от этого было так больно, что ныло сердце. За годы между нами случилось столько, что уже не склеишь.

Ладно, годы. Пусть бы он вошел в мой одинокий дом — я бы впустила. Но я не могла забыть его клыки, рвущие мне шею. Во мне слишком много злости и отчаяния, чтобы его простить.

Я отступала, пока не уткнулась в окно. Все, дальше некуда — он загнал меня в угол.

Эмиль остановился, между нами оставалось метра два.

— Я три года ждал, пока ты придешь в себя. Знаешь, каким кретином я себя почувствовал, когда ты начала гулять? Сначала один, потом другой. Я не люблю, когда меня заставляют чувствовать себя кретином, Яна.

— Эмиль, проваливай!

Может быть, идея стрелять в спину не так уж плоха. Хотя бы его лицо не будет потом сниться.

— Я выстрелю, — на полном серьезе предупредила я.

— Тебе хоть раз помогло против меня оружие? Давай, я тебя подтолкну, — предложил он. — Подойду, и если выстрелишь, то сама потом накормишь. Если нет, больше оружие на меня не направляешь, а я тебя не трогаю.

— Это что за выбор такой дебильный? — я злилась, но под злостью прятала страх. — Ты меня не укусишь, понял?

— Ты же мне все прощала. Простишь и это.

Он хотел подойти, и я взвела курок. Хватит с меня этого дерьма.

— На колени, — приказала я. — Быстро. Иначе я расстреляю всю обойму тебе в голову, даже если пожизненно сяду.

Эмиль усмехнулся, эта острозубая полусумасшедшая улыбка уже всерьез меня пугала.

— Хочешь, чтобы я встал на колени? Я встаю, — улыбаясь, как безумец, он опустился на пол и без команды сложил руки за головой. — Ты помнишь? Помнишь это, Яна? Ты так кричала и звала меня.

— А ты не пришел, — бросила я. — Как всегда.

— Я помню твой невыносимый крик. Я спросил, что с тобой делают, знаешь, что они ответили?

— Замолчи, — я отвела глаза. — Заткнись, Эмиль. Пожалуйста.

Я сглотнула, чувствуя, как на глазах задрожали слезы. Я не заплачу. Он меня не заставит. Я посмотрела в потолок, на котором бесновались сине-красные отблески огней с улицы, пытаясь сдержаться из последних сил. Хватит.

— Тебе врали, — спокойно сказала я. — Тебя пытались расколоть, ничего такого не было. Не было!

Эмиль смотрел на меня ничего не выражающими глазами. Отрешенный взгляд провалился в пространство, словно он ослеп или видел что-то другое перед внутренним взором.

Рот расслабился, из лица ушла злость — ушло все, что было.

— Меня заставили смотреть, Яна. Ты меня не видела, а я стоял в дверях, — он крепко сплел на затылке пальцы. — Вот так, на коленях.

Я сглотнула и закрыла глаза.

Он был свидетелем моего стыда. Все это время знал мое уязвимое место. Еще секунда и, если я не перестану об этом думать, у меня подогнутся колени и я упаду.

Эмиль смотрел перед собой, губы шевелились, но слов я почти не слышала — он что-то рассказывал самому себе. А на меня как будто опустился звуконепроницаемый колпак и в ушах зазвенело.

Я сделала шаг в сторону, не чувствуя под собой пола. Эмиль так и стоял на коленях, не опустив руки, и хрипло шептал. С каждым словом голос менялся: больше надрыва, меньше осмысленности.