Хрустнула ветка, и маркиз обернулся, схватившись за рукоять шпаги. Диких зверей он не боялся, но стражники Тирнитопа должны были сообщить о происшествии, после чего по следам спаты несомненно выслали отряд, способный справиться с нарушителями. Ну или хотя бы попытаться справиться. Вряд ли бюрократическая машина сработала так быстро, но нужно быть наготове и не дать застать себя врасплох.

Это был всего лишь Банарв.

Закинув свое сомнительного вида изделие в фургон, он не отправился спать до своей очереди сторожить стоянку, а подсел к фор Корстеду.

Помолчали.

Потом еще.

Оглушительно стрельнуло в костре прогоревшее полено.

— Прохладно что-то. — неуверенно пробормотал дварф, протянув Радремону небольшую деревянную баклагу.

Действительно. По всем признакам вокруг стояла то ли поздняя весна, то ли раннее лето, но налетавший порой зябкий ветерок заставлял совсем не по-летнему ежиться и задумываться о плаще с подкладкой. Однако в остальное время погода стояла вполне комфортная.

— Ты ведь не это хотел сказать. — произнес маркиз, сделав глоток.

Конечно же эль.

— Не это. — Банарв забрал емкость и основательно к ней приложился. Опять помолчал. — Хотел сказать спасибо.

— За что на этот раз?

— Что не остановил. — дварф наклонился вперед и уперся локтями в колени, глядя в пустоту невидящим взглядом. — Когда увидел тебя на улице, думал прикажешь прекращать. Оставить тех двоих в покое. Но ты не стал. Спасибо.

— Уверен, у тебя были на то причины. — отметил фор Корстед. — А даже если и нет, вы можете делать что угодно, если это не вредит напрямую мне или спате. Возьми хоть Бешеную.

— Да, оторва та еще…

Банарв вновь хлебнул из баклаги и передал ее Радремону. Тот тоже пригубил.

У них над головой бесшумно пролетела сова и, стремительно спикировав, поймала мышь на самой границе очерченного костром круга. Покосившись на двуногих красными в языках пламени глазами, птица начала жадно пожирать добычу.

— Я ведь не рассказывал, как в рабство попал. — решил вдруг разоткровенничаться дварф. — С теми тремя в кабаке познакомился. Мельник, Джут и Фишти. Подсели ко мне. Угостили. Потом я их. Потом снова они. — он поболтал в воздухе флягой. Там плескалось еще с треть. — Слово за слово, и вот мы уже договорились залезть в данж свинтеровский. Прям посреди ночи. Бездна! Я ведь к тому моменту уже раз зарекался верить людам. На собственном горбе испытал вашу честность. Но тогда… Задави меня валун! Сотню раз с тех пор думал, что меня дернуло с ними пойти. Особенно когда валялся в шахте со сломанными ногами…

— Подскользнулся? — предположил маркиз. Он сам отобрал баклагу и сделал из нее пару больших глотков.

— Да иди ты! — отмахнулся Банарв, вернул себе емкость и залпом ее осушил. — Протрезвели мы только к утру, наверное. Глубоко под землей. Хотя еще даже до монстров не добрались. Но зато вспомнили, что у входа прибили одного из охранников. Насмерть.

— Великое дело. — пожал плечами фор Корстед, вложив в свои слова противоположный смысл. — Сколько мы их положили.

— Сейчас да. А тогда…

Дварф поднял с земли палку и швырнул ее в сову. Как всегда промахнулся. Птица недовольно угукнула, не стесняясь в выражениях высказав бородачу все, что о нем думает. Затем пару раз взмахнула крыльями и скрылась среди деревьев.

— А тогда… — продолжил Банарв. — Тогда мы здорово трухнули. Особенно Фишти. Хитрое ли дело — грохнули наемника. Да не абы какого, а из сам о й Свиты Темного Маршала! — он грустно усмехнулся, осознав насколько несерьезно для него теперь это звучит. — В общем эти трое решили линять. А чтобы свинтерам было на кого повесить всех собак, переломали мне ноги и бросили в данже.

— И ты поклялся отомстить.

— О да! — воскликнул дварф. — Еще как! Я только одной этой мыслью, считай, и выжил. Когда прятался по щелям искалеченным обрубком, когда питался крысами, когда пил собственную мочу, когда меня поймали и продали в рабство… Только об одном и думал — как буду собственными руками выдавливать из них жизнь! В красках представлял, в лицах, во всех подробностях.

— Ну и как ощущения?

— Сперва здорово. Такая радость, будто достиг главной цели всей жизни. Словно взлетел и паришь.

— А внизу простираются реки эля с берегами из лучших сокровищ? — усмехнулся Радремон.

— Во-во. — подтвердил Банарв. — Именно так.

— А теперь?

Дварф задумался, прислушиваясь к собственным ощущениям. Затем запрокинул голову, задрав косматую бороду в небо, и попытался выцедить из баклаги еще хоть каплю.

Безуспешно.

— А теперь я — как эта фляга. — он бросил емкость на покрывало изумрудного мха. — Пуст. Но знаешь… Эти мрази должны были сдохнуть! И они сдохли! И если бы мне представился выбор, я убил бы их еще раз! Без сомнений. Без сожаления.

Банарв поднатужился, поднял с земли здоровенный чурбак, который они ранее использовали вместо стола, и бросил тот целиком в костер. Огненный фонтан игривых искр устремился к небу, унося с собой неоправданные ожидания и горечь разочарования. Танцуя и мерцая, искорки летели ввысь, на секунду породнившись со звездами, но уже в следующий миг погасли и исчезли, оставив о себе лишь мимолетный след в памяти.

— Смотрелся ты, прям скажем, жутковато. — заявил Радремон, поднявшись на ноги. — Я уж думал тебя Бешеная покусала, и вы будите теперь на пару по себе чужие внутренности размазывать.

— Задави меня валун, Сиятельство! — сердито воскликнул дварф, обернувшись. — Я тут душу изливаю, а тебе лишь бы хохмить.

— Душа твоя может и проспиртованная, но вот емкость под нее я не захватил. — маркиз насмешливо хмыкнул. — Так что держи пока у себя. Еще пригодится.

— Пригодится… — задумчиво произнес Банарв. — Еще одному люду бы голову проломить. Только вряд ли уже встретимся.

— Тоже предал?

Банарв промолчал, но его глаза говорили ярче самых пламенных речей.

— Ну значит встретишь. — уверенно заявил фор Корстед. — Долги надо отдавать. Обязательно. Причем с процентами. Особенно если на них кровь. Простишь один раз, и каждый встречный будет вытирать об тебя ноги и плевать в лицо.

Дварф пристально посмотрел в глаза Радремона, но не увидел в них ни тени издевки. Лишь холодную решимость и веру в свои слова. В свою правоту. В свою силу.

Именно таким и должен быть лидер, за которым пойдут тысячи. Пойдут на верную смерть, с его именем на устах. И в решающий час их рука не дрогнет, а голос не сорвется на визгливый фальцет. Ведь перед ними будет, как знамя, сиять образ вождя, достойный подражания!

Банарв открыл было рот, но Радремон перебил его, не дав произнести ни слова:

— О нет, избавь меня! — изрек он, прикрывшись руками в притворном ужасе. — Еще одной слезливой истории я не выдержу. Пойду лучше проверю, как там ушастые. Что-то они долго.

— Проверь-проверь. — усмехнулся в усы дварф. — Светлая на тебя давно слюни пускает. Как бы не захлебнулась. Да и тебе полезно будет. Чай не аскет.

Маркиз лишь небрежно отмахнулся и ушел в сторону озера, оставив Банарва гипнотизировать костер. На лице дварфа застыло выражение удовлетворенности, решимости и уверенности в завтрашнем дне. Которых ему так не хватало последние годы.

Глава 45

Радремон шел сквозь лес, не обращая внимания на таинственные ночные шорохи и скрипы. В округе не было никого и ничего, что могло бы ему навредить. А если вдруг и было, то верная шпага на поясе, Перстень на пальце, а убийственные заклинания готовы сорваться с кончиков пальцев, подвластные его стальной воле.

История Банарва не особо впечатлила маркиза. В принципе, чего-то такого он и ожидал. Разве что теперь стали понятны поведение дварфа в первые дни знакомства и его нелюбовь к представителям людской расы. С другой стороны, кто его заставлял пить с первыми встречными, а потом лезть туда, куда на трезвую голову даже безмозглый щелкун не сунется?

Сам себе злобный бурундук.