Но тот все еще оставался жив.

В описании заклинания упоминалось, будто оно вызывает временное омертвение тканей. Однако, глядя на корчившегося в страшных муках гоблина, фор Корстед с трудом мог представить, что, спустя пару минут, тот встанет, отряхнется и бодренько побежит себе дальше. Или так и будет?

Сомнительно.

Еще одна Стрела праха оборвала жизнь ушастого, подарив Радремону три единицы опыта, пять трофейных монет и пару медных колец из его ушей. Меньше, чем раньше. За первого, помнится, дали пять опыта и вдвое больше денег. Это из-за того, что однорукий оказался слишком слаб или по каким-то другим причинам?

Хотя какая разница. Где есть один, там найдутся и остальные. Гоблины не живут по-одиночке. А значит все они скоро падут, чтобы стать крохотными кирпичиками в фундаменте возвышения некоего безумного злого маркиза, вышедшего на тропу войны.

Первое убийство несколько остудило пыл фор Корстеда и он тут же укорил себя за совершенные в горячке ошибки. Во-первых, гоблина стоило убить мечом, сэкономив ману, во-вторых, нельзя забывать об еще одном полезном заклинании, теоретически способном подарить Радремону подконтрольного его воле союзника, ну и, кроме того, гоблинов запросто могло оказаться несколько.

В таком случае кто-то из них позвал бы на помощь, и тогда уже у маркиза возникли бы серьезные проблемы — с целой оравой ему в одиночку точно не справиться. А значит нужно охладить голову и действовать спокойно и осмотрительно.

Спрятав сумку с остатками провизии в корнях ветвистого клена, фор Корстед, забыв про мерзкий моросящий дождь, будто специально стремящийся добраться до исподнего, обнажил меч и, пригибаясь, устремился туда, куда спешил убитый им гоблин.

Долго идти не пришлось, и уже скоро Радремон наблюдал за троицей коротышек, зябко кутавшихся в грязные лохмотья, служившие им одеждой. Один держал в руках кривое копье, другой любовался каплями воды, стекающими по лезвию зазубренного кинжала, третий же время от времени тренькал тетивой простого самодельного лука.

Дозорные. А значит поселение уже близко.

Устав слушать повторяющийся звон, обладатель копья отвесил лучнику смачный подзатыльник, чем вызвал гортанный смех у последнего засранца. Лучник что-то коротко рыкнул, и был тут же грозно обруган, а заодно получил куда более увесистый удар по ребрам. Дисциплина у ребят так себе, и старший — судя по количеству колец в ушах — поддерживает ее как может.

Что ж. Поэтому именно он умрет первым.

Радремон не стал изобретать колесо или придумывать сложные тактические решения. Его показатели силы и ловкости в пять единиц явно превышали аналогичные у обычного человека, а уж мелкие гоблины точно должны быть еще слабее. Поэтому цель у него, по сути, оставалась всего одна — не дать дозорным поднять тревогу и призвать на помощь толпу сородичей.

Так что, не мудрствуя лукаво, маркиз подкрался как можно ближе, скрываясь за потяжелевшими от влаги ветками кустарника, а затем резко рванул вперед и сходу поразил старшего гоблина в грудь.

Даже не пришлось использовать родовой навык — пронзенный насквозь копейщик захрипел, изумленно глядя на торчащую меж ребер сталь, и, соскользнув с лезвия, медленно опал на землю, орошая ее щедрым потоком крови.

А фор Корстед, не тратя время, уже дрался со следующим. Хотя короткую стычку назвать сражением смог бы разве что совсем уж зеленый новичок, впервые взявший в руки что-то тяжелее обеденной ложки.

Довольно быстро среагировавший гоблин попытался кинжалом ткнуть Радремона, но тот легко отбил выпад, а затем обратным движением отсек негоднику кисть. Обрубок с сочным чавком шлепнулся в раскисшую землю, а маркиз уже вогнал клинок прямо в раскрытую пасть подранка.

Кроша зубы, меч с легкостью перебил гоблинский позвоночник и вышел из затылка. Маркиз же, взмахнув оружием, словно вертелом с насаженным на него рябчиком, коротким росчерком вскрыл горло лучнику. Тот так и не сумел приладить стрелу к тетиве и рухнул, булькая кровью из рассеченной шеи.

Скоротечная схватка длинной всего несколько ударов сердца, и у ног фор Корстеда лежали трое поверженных гоблинов. Настолько легко, что он даже на мгновение испытал разочарование, которое, впрочем, быстро выместило ощущение могущества и собственной силы. Так случилось, и так будет впредь — трупы побежденных врагов, грудами лежащие у ног, и реки опыта, возносящие Радремона на вершину мира.

Однако, система что-то не спешила возвещать о себе плывущими перед глазами сообщениями.

Убедившись, что короткий бой остался незамеченным, маркиз присел на корточки и с удивлением обнаружил, что гоблины еще живы. Несмотря на явно смертельные повреждения, они продолжали загребать сырую землю скрюченными пальцами, орошая ее непрерывным потоком крови.

Вот же живучие засранцы!

Или это из-за того, что их показатель здоровья превышал наносимый фор Корстедом урон? Помнится, когда О’Грэлди пластал Радемона своей саблей, он не сумел достать жизненно важных органов, вот только с каждой новой раной маркиз терял по несколько пунктов, и его состояние постепенно ухудшалось.

А будет ли смертельным удар, нанесенный прямо в сердце? Как вообще сопоставить пять единиц урона трофейного меча с общей живучестью жертвы? Там, конечно, если верить подсказке системы, идет какая-то прибавка от показателей силы и ловкости, но что если у цели будет сотня пунктов здоровья? Или пять сотен? Или тысяча? Что его тогда — на куски резать, чтобы прикончить?

Хотя, возможно, попав в определенные точки, можно нанести дополнительный ущерб.

Бездна! Что за бредовый мир! И ведь спросить не у кого. Разве что…

Маркиз вспомнил испещренное морщинами лицо торговца в трофейном магазине. Этот точно что-то должен знать. Вот только разговорить его будет той еще задачкой.

От размышлений фор Корстеда отвлек резкий укол в голень. Оказывается, задумавшись, он не заметил, как старший из дозорных подобрал копье и из последних сил ткнул им в Радремона.

Больно. Но еще сильнее досадно — окажись противник серьезнее и маркиз не отделался бы потерей четырех единиц здоровья, да незначительной раной, которая сама затянется меньше, чем за час. В критический момент так можно лишиться конечности, а то и вовсе отправиться на суровый, но справедливый, суд Светлоликого.

Коря себя за беспечность, фор Корстед добил всех трех гоблинов и успокоился лишь, когда система оповестила его о полученном опыте и трофейных монетах.

Подождав несколько секунд, Радремон с сожалением вздохнул и принялся снимать с ушей трупов кольца. Прикосновение смерти вновь не сработало. Еще до начала схватки маркиз потратил девять маны и повесил на каждого коротышку по особой метке, но заполучить зомби в очередной раз не удалось. А жаль. Могло получиться хорошее подспорье.

Чуть подумав, фор Корстед спрятал в Перстень Безграничной Мглы зазубренный кинжал и корявое копье. Пригодятся. Отобранный у бандитов стилет по-прежнему висел на поясе, но запас, как говорится, карман не тянет. В пространственном артефакте даже оставалась еще одна свободная ячейка. К тому же ничто не мешает просто выбросить лишнее, если понадобится место под что-то более ценное.

Поразмыслив еще немного, Радремон по-быстрому метнулся в магазин и купил пару крохотных зелий исцеления. Конечно, он мог бы это сделать в любой момент, но так все-таки спокойнее.

И вот, закончив с приготовлениями, маркиз, пригибаясь и вертя головой во все стороны, отправился дальше.

Погода и не думала сменять раздражение на милость, продолжая поливать фор Корстеда мелкой противной моросью. Но теперь его это беспокоило в гораздо меньшей степени. Почувствовав вкус крови, Радремон ощутил азарт охотника, а семена пробудившихся первобытных инстинктов упали на удобренную почву тяжких дум.

Убей или будь убитым.

Кровь за кровь.

Жизнь за жизнь.

Вот только пышущую черным пламенем злость маркиз направил не на гоблинов, а на Миткалас в целом. Ублюдочный мир, что отнял у него свободу и заставил пройти через унижение рабства. Лишил душевного тепла, радости. Превратил дорогие сердцу воспоминания в линялые, выцветшие, ничего не значащие лоскуты до дыр застиранных бинтов, неспособных больше укрыть кровоточащие раны.