Небесная цитадель медленно летела сквозь ночь.

Обычную.

Не Вечную.

Время от времени фор Корстед поднимал замок выше уровня окутавшей Шалов тьмы и позволял прочим членам рода немного отдохнуть от постоянного магического давления. К тому же в вышине, как ни странно, было даже теплее, чем внизу. Что позволяло хотя бы ненадолго сбросить добытые в Локтиле теплые вещи.

Радремон сидел на балконе с бокалом вина и любовался отражением звезд в колбе с голубой пылью. Камин давно погас, но маркиз не собирался ни вставать, чтобы подбросить дров, ни звать для этого слуг. Его вполне устраивал царивший вокруг полумрак. Тем более что после колдовской мглы тот казался мягким и уютным. Хотя на поверхности материка фор Корстед тоже чувствовал себя вполне комфортно. Видимо сказывался статус Верховного Повелителя Первородного Мрака.

Алый диск Тулиамоны неизменно преследовал свою серебряную сестру. Сегодня Ханиомона предстала в облике убывающего полумесяца, однако сей факт никак не помогал Тулиамоне. Сколько бы не минуло веков или тысячелетий ее бесконечный бег никогда не завершится, и ей ни за что не достичь своей цели.

Фор Корстед даже видел с ней некоторое сходство. Точно так же он гнался за Пелом, но находил лишь оставленный тем нечеткий след. Кровавый, а не серебряный. Но какая суть разница? Как найти одного единственного человека на целом континенте? Даже иголку в стоге сена отыскать и то проще.

В крайнем случае стог можно спалить.

Может быть поджечь Шалов?

Мысль интересная. Причем как в прямом, так и в метафорическом смысле. Что если создать условия, в которых Пел сам себя покажет? Ведь в конце концов у того нет цели от кого-либо спрятаться.

Глотнув еще вина, Радремон откинулся на спинку стула и смотрел за непрерывным бегством двух небесных сестер. А другие две сестры, отнюдь не менее необычные, замерли друг напротив друга прямо под его балконом.

Бешеная и Ксинс стояли возле стены замковой башни, держа в руках по Липуну исцеления души. Они уже не первый раз собирались избавиться от своего проклятия, но неизменно откладывали это дело до лучших времен. Хоть и шли к своей цели уже несколько десятков лет. Но только благодаря встрече с Радремоном эльфийки сумели вплотную приблизиться к ее достижению.

— Все. Давай! — светлая топнула ногой и ожерелье из клыков вампиров тихо брякнуло на ее белоснежной шее. Самое обычное. Не артефактное. Она сама проковыряла дырки острием стилета. — Что мы с тобой, как щелкуны ссыкливые? На счет «три»!

Дроу молча кивнула.

— Раз. Два. Т…

Бешеная отняла Липун ото рта, отскочила назад и звучно выругалась.

Ксинс стояла неподвижно.

— Да что такое⁈ Я прям как целка перед бабником! Хотя, помнится, моего первого парня пришлось связать, чтобы он не сбежал. — светлая усмехнулась. — Нет. Все! Хватит это терпеть!

— Угу.

— Вернем свои тела и заживем собственными жизнями, а не чужими!

Кивок.

— Ты со мной?

Еще один кивок.

— Поехали!

Несколько секунд напряженного молчания, и ночную тишину вновь прорезал поток отборной брани. На этот раз куда более витиеватой. Что-что, а ругаться, прожив больше половины века, Бешеная научилась отменно.

Впрочем, у нее имелись и другие полезные навыки.

На самом деле, насколько знал Радремон, эльфийки далеко не в первый раз останавливались в шаге от использования добытого с Кракена артефакта. В чем-то он их даже понимал. Хотя сам бы на их месте давно уже съел Липун и избавился от проклятия. Если бы, конечно, именно это было его целью.

— Так. Давай еще раз. — Бешеная уперла руки в бока. — Мы родились не в своих телах.

Ксинс молча кивнула.

— Из-за этого наши жизни идут как четырежды мертвый бог на душу положит. Иначе говоря — через задницу.

…

— Мы должны стать самими… самоми… Тьфу! Самой собой, короче. Согласна?

— Угу.

— Тогда я смогу, наконец, заполучить Рада, а ты осчастливишь своего Винсента. И что ты вообще в нем нашла? В Локтиле даже раненного низшего вампира не добил. Слабак!

— Рядом с ним я чувствую себя… — горная эльфийка задумалась. — Не знаю. Сложно описать. Лучше, наверное.

Это была, скорей всего, самая длинная фраза, которую фор Корстед слышал от Ксинс за все время их знакомства. И вряд ли она произнесла бы ее, зная, что рядом находится кто-то кроме сестры.

А с Раком Макдаком она тоже молчит?

Хотя порой без слов можно сказать куда больше, чем словами. Радремон знал об этом не понаслышке.

Луиза…

— «Лучше». Пф! — Бешеная фыркнула, словно кошка, в нос которой залетел комар. — Чувствовать надо, когда между ног намокает и колени дрожат! Впрочем, дело твое. Получаем свои тела и можем больше не сдерживаться. Так?

— Угу.

— В задницу обескровленного бога и его проклятие!

Кивок.

— Мы можем делать что хотим, когда хотим и как хотим! Наша судьба в наших руках!

— Да.

— Давай! На брудершафт!

Они подошли вплотную друг к другу, сплели руки и поднесли Липуны ко рту. Замерли. Их груди синхронно вздымались в такт учащенного дыхания. Явно решились. Радремон уже ждал что же именно произойдет, как…

— Столько криков было про это сраное проклятие, а сами до сих пор не телятся. — под свет двух лун вышел Банарв с резной деревянной баклагой на шее. — Ради вас, между прочим, за Кракеном плавали. Я потом три дня криль из бороды вычесывал!

Едва заслышав голос дварфа, эльфийки отскочили друг от друга, будто юнцы, которых застукали за первым поцелуем. Липуны исчезли из их рук, а Бешеная так и вовсе выхватила ножи.

— Ах ты бочонок-переросток! — змеей зашипела она, угрожающе сверкая глазами. — Пень плешивый! Специально подкрался, гад? Все из-за тебя, огрызок недогрызенный!

— От огрской подстилки слышу, стерва ушастая! — съязвил Банарв, на всякий случай положив руки поближе к карманам. — Нужна ты мне, как кристу меховые трусы и кузнечный молот!

— Вот и сидел бы тогда в кузне своей! Или с Горлодером обнимался. Выполз, понимаешь, все портить!

— Слышь, ты по больному-то не ходи! — грозно нахмурился дварф. — Думаешь легко тридцать комплектов выковать? Мне эта драконья чешуя уже во сне мерещится. Вместо эля и сочных дварфих, между прочим! А от тебя-то самой какая польза?

— Да уж побольше, чем от тебя, карлик несчастный!

Они замерли, грозно пыхтя и сверля друг друга взглядами. Ксинс тихо вздохнула. Радремон улыбнулся.

Может эти двое и грызлись постоянно, как кошка с собакой, но маркиз чувствовал, что делали они это скорее по привычке. Словно супружеская пара, которая всю жизнь прожила вместе и вдруг решила выяснить кто кому отдавил ногу во время свадебного танца.

В чем-то это даже дарило ощущение уюта и домашнего тепла, которых не хватало фор Корстеду вдали от семьи. Его дети тоже постоянно ссорились из-за каждого пустяка. И пусть эти воспоминания выглядели серыми и блеклыми, но они все равно обладали для Радремона значительной ценностью.

Иначе зачем ему тогда вообще жить?

— Ладно. — Банарв отхлебнул из баклаги и добавил голосу серьезности. — В самом деле. Чего мнетесь-то?

— Тебя забыли спросить. — буркнула в ответ Бешеная, скрестив руки на груди.

— Это заметно. — хмыкнул дварф. — Слушали бы меня, давно бы уже в своих телах щеголяли. И мужиков нормальных завели. А если бы я был лидером…

— То вы бы так в шахте свинтерской кирками и махали. — перебила его светлая. — И мы бы никогда не встретились. Вот счастье-то!

— … то мы бы давно уже перебили всех вампиров и двинулись дальше. И, кстати, вы бы у меня свои Липуны прямо на месте слопали. Как я. И как каракатица. Вы двое последние остались.

— Еще Радремон. — тихо вставила Ксинс.

— С чего ты взяла? — Банарв посмотрел на нее уверенным в своей правоте взглядом.

Бешеная открыла было рот, чтобы его осадить, но возможно впервые не нашлась, что ответить. Ведь это вполне могло оказаться правдой. С момента первой встречи наглый люд прогрессировал просто с ужасающей скоростью. Да еще и всех остальных за собой тянул. И если изначально теория Налланномома о перерождении древнего героя в теле потомка еще хоть как-то это объясняла, то последнее время и она стала пасовать.