— Так у меня ее нет.

Маркиз улыбнулся, пожал плечами и, не прощаясь, спрыгнул вниз по лестнице. А над его головой раздался звон разбившейся об стену чернильницы и рык, подходящий скорее голодному Хиндатскому Льву, чем изящной остроухой красотке.

Молодой дварф на первом этаже удивленно прислушался к доносившейся сверху ругани и даже посмотрел на фор Корстеда с явной симпатией — видать имел на холодную начальницу свой зуб — но Радремона это заботило в последнюю очередь. Он получил достаточно монет для оплаты жилья и пищи, а кроме того выудил немного информации об окружающем мире. На чужие же чувства маркиз плевать хотел с высокой колокольни.

Но почему так? Он ведь не всегда был таким. В тот раз, когда Бал’Луг волок Мику в кусты, фор Корстед совершенно искренне хотел ей помочь.

Стал бы он поступать так же сейчас? Ответа нет…

Неужели на него настолько сильно повлиял шкребаный Миткалас с негласным девизом «Умри или сдохни»? С самого начала жизнь Радремона здесь походила на дурной сон или страшилку, которую рассказывают вечером дети, сидя у костра. Рабство, боль, кровь, убийства, смерти — кто угодно зачерствеет душой в подобный условиях.

А может маркиз всегда и был таким? Грубым циничным ублюдком, ценящим жизни окружающих меньше бобовой похлебки, да и свою ставящим ненамного выше. С волками жить — по-волчьи выть. Ударь мне по левой щеке, и я превращу твою наглую рожу в кровавое месиво, чтобы и мысли не было подойти еще раз.

Но как же жена? Дети? Или как раз они и являлись тем наносным, призванным скрыть истинный облик уродливого мужлана?

Луиза…

До чего вкусно пахли ее волосы…

Взревев, фор Корстед с размаха врезал кулаком по деревянной стене дома, мимо которого как раз проходил. Брызнули щепки, кровь, на стене осталась вмятина, а Радремон потерял пару пунктов здоровья.

— Ты что творишь, мразь, да я тебя!.. — из-за угла выскочила женщина в лоскутном платье и замахнулась на маркиза ухватом, но, встретившись с ним взглядом, неожиданно упала, будто ее лягнул конь.

Черный огонь, что бушевал в глазах фор Корстеда, готов был спалить каждого, кто до него дотронется или хотя бы неосторожно приблизится на пару шагов. Настоящее пламя первородного мрака. И оно медленно пожирало своего носителя.

Мелко перебирая конечностями, женщина скрылась там, откуда пришла, позабыв в пыли инструмент, а Радремон, чернее тучи, двинулся вглубь трущоб. И ни один душегуб или жулик не посмел заступить ему путь.

В «Горлодере» Радремон расплатился по счету и заодно заказ себе еды на неделю пути. Этого должно было хватить для его первоначальных целей. Седовласый орк пообещал собрать необходимое к утру, и маркиз поднялся наверх в арендованную комнату. В ней он планировал провести одну единственную ночь и больше никогда не возвращаться.

В крохотном помещении размером чуть больше чулана не оказалось даже кроватей. Лишь два пучка несвежей соломы, на одном из которых лицом к стене лежал Нал. Иллит явно не спал, но тщательно притворялся, не двигаясь и равномерно дыша сквозь поникшие щупальца.

На мгновение фор Корстед хотел его окликнуть и даже протянул руку, но, одернув себя, не стал. Он постелил плащ и вскоре уснул в надежде, что вольготно чувствовавшие себя клопы не успеют за ночь обглодать его до скелета.

Утром, когда первые лучи восходящего солнца едва окрасили кучерявые облака в нежно-розовые тона, а густой молочный туман еще цеплялся за ветки кустов и покрытую серебряной росой траву, Радремон уже мерил шагами извилистую проселочную дорогу, уводившую его все дальше на восток. К месту нападения гоблинов на караван Бал’Луга.

Именно их маркиз выбрал своей целью для набора опыта и трофейных монет. Уродливые злобные коротышки с вечной жаждой крови в крохотных глазках и звериным оскалом заостренных зубов. Им чужды жалость и сострадание, они легко бросают раненных соплеменников и наслаждаются мучениями пойманной жертвы. Особенно если это кто-то слабый и беззащитный.

По одиночке слабы и представляют опасность лишь сбившись в ватаги вроде той, что посмела потревожить работорговцев. И не будь тогда с ними рангового мага и воина, участь обычных людей была бы предрешена.

А еще хуже пришлось бы женщинам. Фор Корстеду доводилось слышать, будто мелкие ублюдки используют их, как свиноматок. Привязывают к алтарю и насилуют по кругу, заставляя рожать все новых и новых уродцев, даже когда несчастная окончательно сойдет с ума и перестанет воспринимать происходящее.

Жуткая участь.

Уж лучше честный клинок в сердце, чем терпеть подобное.

Нельзя сказать, что Радремон ненавидел гоблинов всеми фибрами своей души, но, по его мнению, мир без них точно стал бы чуточку лучше. Родной Шинатум или поганый Миткалас — не важно. Злобных коротышек оплакивать точно никто не станет. К тому же их смерти позволят маркизу обрести силу, а значит и независимость, а так же возможность самолично вершить свою судьбу. Никто больше не посмеет нацепить на него рабский ошейник! Никто и никогда!

Потратив трое суток на дорогу и еще полдня на поиски, фор Корстед наконец обнаружил знакомые места и уже вскоре стоял на памятном лугу, некогда залитом кровью и усыпанном трупами.

Хотя теперь даже самый пытливый наблюдатель не сумел бы сказать, что когда-то здесь разыгралось нешуточное сражение. Мертвая плоть истлела или ее сожрали дикие звери, мелкие кости растащили птицы, а останки покрупнее унесли по близлежащим лесам хищники. А может и сами гоблины, вернувшись чуть позже, забрали костяки для своих мерзопакостных целей.

Точно. На этом самом месте Радремон прикончил мерзавца Сима, отомстив за подлый удар и оборвав жизнь торговца живым товаром; вон там лежала целая гора трупов, порубленных лабрисом орка; а здесь… здесь поднятый маркизом зомби свернул шею человеку Тамиксиэля.

Жуткое некротическое создание! Правда сейчас, по прошествии времени, оно уже не казалось фор Корстеду таким уж отвратительным и противоестественным. Доведись ему снова получить контроль над подобной нежитью, и Радремон, не мешкая, приказал бы той крушить врагов, вгрызаться в их плоть, ломать кости или убивать любым другим доступным способом.

Почему? Что изменилось? Неужели он так сильно преобразился за столь короткий срок? Или, наоборот, всплывшим по весне трупом показалась его истинная сущность? Ответов нет. Как и желания их искать. А потому, отбросив терзающие разум мысли, маркиз сосредоточился на окружающей обстановке.

Куда в тот раз убегали поверженные гоблины? Кажется в сторону вон тех холмов. Вряд ли у кровожадных коротышек хватило ума, чтобы путать следы. А значит или где-то там находится убежище или мозги фор Корстеда окончательно прокисли и впредь не стоит надеяться на их помощь.

Радремон, почему-то, больше наделся на первый вариант.

Остатки дня маркиз потратил на исследование окрестностей, однако так и не сумел найти следы обитания гоблинов. Ни сожженных деревень, ни унизанных черепами сторожевых столбов, ни мерцающих в темноте табличек с указанием «Искать там». От последних фор Корстед точно бы не отказался. Уж больно не хотелось чувствовать себя безмозглым идиотом, отправившимся, как в той сказке, искать где ночует солнце.

Проснувшись, Радремон продолжил поиски, постепенно удаляясь все дальше от луга и пересекающей его дороги. Настроение паршивей, чем у картежника, проигравшего в карты все деньги, дом, жену и любимую собаку. Клокотавшая внутри злоба вырывалась, словно пар из забытого на костре чайника, угрожая сорвать крышку и залить все вокруг обжигающим кипятком. Так еще и погода подкинула прокисшего дерьма в домашний очаг, зарядив мелкий противный дождь, от которого совсем не спасал плохенький плащ.

Поэтому, когда маркиз заметил спешившего куда-то однорукого гоблина, то, не задумываясь, запустил в него Стрелой праха. Пыльный ком невесомого тлена угодил существу прямо в спину, заставив сбиться с шага и упасть на колени. Его землистого цвета кожа начала стремительно облезать, обнажив мышцы, а следом и кости. Воздух со свистом вырвался из поврежденных легких, не дав подранку закричать.