Такое уже было.

Или только будет?

Мысли текли плавно, словно широкая равнинная река, не знающая ни берегов ни препятствий. Полнейшая, до самого дна вычерпанная тишина окутывала Радремона невидимым саваном. Он растворился в этом безмолвии, стал его частью и, в то же время, осознавал себя отдельной личностью, со своими чувствами, принципами, стремлениями…

И вновь, как и в тот раз, тьма бесцеремонно рассматривала угодившую в ее владения букашку. Всесторонне изучала, заглядывая даже туда, куда не было доступа самому фор Корстеду. Вот только теперь Радремон чувствовал симпатию или даже некое родство с окружающей его…

Средой?

Сущностью?

Абсолютом?

Он будто являлся ее неотъемлемой, тождественной частью. Как песчинка в пустыне, как капля в бескрайнем океане. Океане кромешной, беспросветной мглы, являющейся одновременно началом и концом всего сущего.

Но даже будучи одной из мириада таких же как он частиц, Радремон ощущал свое отличие, свою уникальность. Нечто, что выделяло его из сонма других. Причем не только в своих собственных глазах, но и в непостижимом разуме Великого Ничто.

Оно будто улыбалось ему несуществующей улыбкой, одаривало своей исключительной извращенной благосклонностью, способной повергнуть в ужас и свести с ума любого, кому не повезло попасть под его безжизненный взгляд.

Маркиз же наоборот каждую растянутую на вечность секунду наслаждался испытываемыми эмоциями. Словно вылезшая на нагретый камень ящерица, он купался в лучах энергии столь темной, что даже единственная крохотная искорка смогла бы зародить здесь новую вселенную.

Но искры не было.

И не откуда было ей взяться.

Вовеки…

Когда Радремон открыл глаза, он еще какое-то время ощущал себя частью чего-то большего. Чего-то великого и непостижимого, но в то же время такого родного и уютного. Однако вскоре это чувство пропало, оставив лишь неизгладимый след глубоко в душе.

Маркиз лежал на спине. А прямо перед ним, на расстоянии, может, пары ладоней нависали грубо отесанные серые доски. В какой-то миг фор Корстеду показалось, что он очутился в гробу, и его похоронили заживо, но довольно быстро он сообразил, что это всего лишь узкий крошечный альков для жесткой одноместной кровати.

Прежде чем встать, Радремон огляделся.

Альков находился в тесном помещении с деревянными стенам и низким скошенным потолком. Со своего ложа маркиз видел старый обшарпанный сундук с отвалившейся петлей, рассохшийся ткацкий станок, плетеную корзину без ручки, дырявую маслобойку и задвинутую в угол пыльную кучу глиняных черепков.

Будто старый склад ненужных вещей, которые долго служили свою службу, и теперь их жалко выкинуть.

В воздухе отчетливо пахло пылью, въевшимся дымом, свежим хлебом, травами, молоком и чем-то еще, присущим исключительно этому месту.

Ну и куда же его занесло?

Фор Корстед отчетливо помнил, как начал сбоить и без того с огрехами сработавший портал, как он скомандовал спате отступление, как схватил Банарва за броню и отшвырнул того в сторону. Потом взрыв, тьма, и вот он тут.

В попытке разобраться в ситуации Радремон заглянул в параметры персонажа, однако впервые с момента обнаружения у себя этой способности привычная уже статистика отказалась появляться. Та же участь постигла и любые другие дарованные системой возможности.

Не появлялись информационные подсказки об окружающих объектах, не удалось просмотреть последние полученные сообщения об убийствах бандитов, не отзывался Перстень, по-прежнему надетый на указательный палец, но превратившийся в простое безжизненное украшение. Не получилось также переместиться в трофейный магазин или применить какое-либо из изученных заклинаний. Включая даже простейшего Светлячка.

Одно лишь только Живое оружие продолжало менять форму согласно воле хозяина, но теперь маркиз не мог увидеть его свойств.

Фор Корстед ощутил себя, будто у него отняли обе руки, ногу, завязали глаза и залили воском уши.

Состояние беспомощности.

Неужели так живут простые люди без системы? Неужели так когда-то жил он сам?

Усилием воли отогнав панические мысли, Радремон стиснул кулаки, глубоко вдохнул, досчитал до трех и медленно выдохнул.

Помогло.

Какие бы штуки не проделывал с ним клятый, поглоти его Бездна, Миткалас, фор Корстед не поддастся и продолжит идти вперед, оставляя позади лишь пепел, трупы и разбитые надежды тех, кто посмел перейти ему путь!

Значит и это препятствие падет так же, как все прежние! Значит…

— Ты долго еще валяться собрался? — перервал его размышления резкий, слегка надтреснутый женский голос, доносившийся, судя по всему, из соседнего помещения. — Раз явился без приглашения, так хоть представься. Манерам совсем не обучен?

А вот и живой противник, с которого он в праве стребовать все ответы.

Что ж, можно и познакомиться.

Глава 39

Пригибаясь, чтобы не удариться головой об низкий потолок, Радремон прошел в перекошенный дверной проем и попал, по видимому, на кухню. По крайней мере такой вывод можно было сделать, исходя из наличия печи, соответствующей утвари и множества полок с припасами.

С потолка свисали перекрученные веревки, связки чеснока, сушеные травы, обереги. Имелась так же и старая тряпичная кукла лишенная конечностей, но с непомерно большой головой и глазами разного размера.

Окон и дверей в помещении не наблюдалось. Как и стола, место которого занимала небольшая деревянная платформа, заставленная не новой, но чистой посудой. Там же сидел упитанный кот, изучавший гостя внимательным взглядом. Животное обладало пушистой черной шерстью с сероватым отливом и короткими белыми усами.

Неподалеку от кота расположилась и хозяйка — женщина весьма преклонного возраста. Казалось дунь на нее — и рассыплется горстью песка, которую укроют простые домотканые одежды. Судя по седым волосам, высохшему телу и морщинистой, похожей на потрескавшийся пергамент коже, фор Корстед дал бы ей лет сто двадцать. Люди, правда, столько не живут. Если только среди их предков не затесался кто-то из эльфов ну или хотя бы дварфов.

— Садись уж. В ногах правды нет. — произнесла женщина, проведя рукой над стоявшим перед ней казаном.

И пусть тот был заполнен всего лишь водой, но на его поверхности неожиданно заплясали искры, складываясь в похожие на горы фигуры.

Радремон сел. Кот зевнул, демонстрируя острые клыки. Хозяйка погладила его и почесала за ухом.

— Где я? И кто ты? — строгим тоном спросил фор Корстед, начав с двух самых животрепещущих вопросов. — Как я здесь оказался?

Женщина молчала, глядя на гостя неожиданно ясными, полными жизни глазами. В них отражался маркиз и языки пляшущего по поверхности воды огня. Она будто видела его насквозь, но, тем не менее, все равно ждала ответа на заданный ранее вопрос.

— Я ведь могу и по-другом поговорить. — разозлившись, прорычал фор Корстед и потянулся к шпаге.

Вот только в руке у него оказался лишь небольшой серый комок. Такой, каким он нашел его в данже.

— Мимик твой тебе не поможет. — спокойно произнесла женщина. — Слаб он. И ты слаб. Хотя и встал уже на путь силы, но сам ее не осознаешь.

Она провела рукой над посудиной, и в тот же миг пламя взвилось под самый потолок, при этом, как ни странно, не причиняя вреда ни ей, ни Радремону. Хотя маркиз видел, что это самый настоящий огонь, а не какая-то там иллюзия.

И ощущение. Знакомое ощущение. Такое он уже чувствовал, когда вызвал гнев одного зловредного старика. Будто стоишь перед лицом бури, и та готова в любой момент наброситься на тебя, закружить, завьюжить… Но сдерживается, подчиняясь стальной воле хозяина.

— Что это за заклинание? — спросил фор Корстед.

И вновь без ответа.

Лишь опало сияние, разлившись по поверхности воды чарующими узорами.