К нашему прострелянному «Москвичу» подбежал некто в штатском с автоматом в руках. Открыл переднюю дверцу и заглянул внутрь. Понятно, что меня не увидел и позвал:

— Боярин Большов! Ты где⁈

— Не твоё дело, — вежливо ему отвечаю. — Ты у меня на мушке. Медленно положи автомат на капот… теперь медленно обойди «Москвич» спереди. Вынь удостоверение. Держи его в вытянутой руке…

Парень приличный маг и, судя по корочкам, целый старший лейтенант Рыбин Валерий Яковлевич. Само собой Совет обороны, управление по Московскому княжеству чего-то с длинной и заковыристой аббревиатурой. Я к нему подошёл и сказал не так официально:

— Мне бы прямо сейчас добраться до старого Корпуса. Там всё можно обсудить. И убирай уже удостоверение, Валера.

Валерий убрал удостоверение, взял с капота автомат и буркнул:

— Иди за мной.

Он проводил к другому чёрному «Москвичу», что стоял за нашим через две машины. В салоне за рулём сидел один незнакомый молодой человек. Я уселся на заднее сидение, Валера устроился спереди, положил автомат на колени и сказал водителю:

— Поехали в танковый Центр.

Парень кивнул, а я подумал, что только немногим танкистам ясно, что такое просто Центр, всем другим людям нужно уточнять. А ведь он такой в своём роде единственный!

Не, реально другие центры обобщения опыта создавали на основе взрослых училищ, куда брали с восемнадцати, и училища не закрыли, только значительно уплотнили программу.

Корпус закрыли с началом войны, скорее всего, потому, что никто больше собой распорядиться не может, каждый действует по приказу, то есть в некоторых рамках. Везде, куда раньше принимали по конкурсу, приём прекратили, а то и вовсе закрылись.

И никого не волнует, на кого человек долго учился, когда на нас напали. Если есть надежды научить ремеслу, поставят к станку, а коли кончились места, будет таскать. У Родины во время войны везде найдётся, кого или чего таскать. Только на фронт девушкам по желанию, а парням, куда прикажут.

А Оля по уходу за ребёнком! Это никакие войны не отменяют! Тем более она вдова солдата и у боярина на службе. Хотя у бояр статус изменился — с войной всё-таки приходится считаться, во многом ограничили…

А воюю лично я не потому, что должен, или заставляют, а просто воюю. И нормальный я! Подумал о Свете сразу, что убили бедняжку, прямо в голову застрелили, и это очень грустно! Такая молоденькая!

Хорошо ещё, что я один с ней ехал. А где при таких делах брать другого шофёра, не имею понятия. Виталик должен что-нибудь подсказать…

Бегом отнесли на носилках ещё живых пострадавших прохожих и пассажиров других машин в «скорые». Свету и того беднягу без спешки унесли под простынкой в специальный фургон. Расстрелянный наш «Москвич» и внедорожник по соседству утащили на буксирах, и дорожная полиция открыла движение через перекрёсток. Автомобиль тронулся, ничто на дороге не напоминало о происшествии.

Незнакомого молодого человека оставили караулить «Москвич» на парковке для гостей. На КПП я и Валера предъявили документы, и нам сказали идти сразу в кабинет майора Вострикова, нас уже ждут.

Я и старший лейтенант Рыбин прошли в главное здание и поднялись на второй этаж. Я в приёмной кивнул дежурному сержанту и направился к дверям в кабинет.

Антон как всегда сидел во главе стола. Справа от него устроился майор Виталик, а дальше глава рысей Тимофей. Слева же размещался незнакомый поджарый майор около тридцати лет с соломенными «английскими» усами на обманчиво добродушном лице. Ласковая улыбка этого серьёзного мага сразу меня насторожила.

Валера майора точно узнал и сел рядышком, а я устроился справа от Тимофея и сказал хозяину:

— Здравия желаю, Антон, — и проговорил перед собой. — Всем здрасти.

— Привет, — сказал Востриков. — Вот Виталик привёл с утра ко мне своего знакомого майора, и они сообщили, что на тебя совершили покушение. Рад, что ты живой и здоровый…

— Только я сначала представился, — проговорил новый майор. — Гудков Геннадий Савельевич, подкомитет Совета обороны по охране важных персон, возглавляю отдел особых операций, — он повернулся к старшему лейтенанту. — Как прошло, Валера?

— Всё случилось очень быстро, — сказал Рыбин. — Я заметил, что враг выехал на тротуар и догнал «Москвич» боярина. Противник открыл огонь, и я понял, что боярина в салоне машины нет, и я не могу сказать, где он находится. Я его вообще не ощущал. Даже когда он откликнулся, не чувствовал!

— Так не бывает, — заметил Гудков.

— Значит, не было, — равнодушно ответил я и спросил его. — А ты зачем пришёл?

Майор Логинов серьёзно сказал:

— В наш подотдел обратились важные люди из Совета обороны, и мы вместе провели успешную операцию! Поскольку ты всё равно на многое обратил внимание и у бояр есть свои способы во всём разобраться, решено поставить тебя в известность. Мы рассчитываем на твоё сотрудничество.

Я повернулся к Тимоше и доверительно ему сказал:

— А раньше использовали втёмную! — я усмехнулся и ласково спросил у Виталика. — И кто из вас оживит Свету?

— К-какую Свету? — удивился майор Логинов.

— Убитого водителя, — подсказал я добрым тоном.

— Но ведь это война! — отчеканил майор Гудков. — Тебе ли этого не знать!

— Я бы такую операцию успешной не назвал! — холодно возразил я. — Но я ладно, мне бы только в свои танки. И сидим мы в кабинете главы танкового Центра, — я ласково улыбнулся. — Так ты, майор, дверями не ошибся?

Он побледнел, но промолчал и ждал продолжения.

— Давайте начнём сначала, — предложил я добрым тоном. — Не вы решили что-то мне сообщить, а тупой боярин взял вас за шкирки… э… — я широко улыбнулся Виталику, — используя свои методы. И вы мне тупому-тупому всё очень подробно и понятно рассказываете с самого начала.

— Но ведь идёт большая война! — воскликнул Виталик. — И мы все на одной стороне! Ты должен нам верить!

— Вам лично я ничего не должен, — процедил я. — Однако хорошее начало, продолжай, майор.

Виталик грустно вздохнул и посмотрел на Геннадия Гудкова. Тот пожал плечами и неуверенно молвил:

— Пусть оно и потребует времени… — я, не сдержавшись, прыснул, и Геннадий решительно договорил. — Похоже, у нас нет другого выхода. Говори, Виталя, а я буду добавлять при необходимости.

— Хорошо, — молвил Логинов, собираясь с мыслями. — Собственно всё и так очевидно, ведь ты, Тёма, всё-таки военный. Армия нужна стране, чтобы охранять её жителей, её Свет. Однако напал на Гардарику страшный враг, и всех Свет мы защитить не можем, — он пристально взглянул мне в глаза. — Ты тоже, капитан, не убил раньше мразь, что убила Свету. Ты тоже виноват, что эти твари оказались в Москве.

В этом он прав, и я коротко кивнул каменным таблом. Он задрал указательный палец и строго проговорил:

— Ты можешь возразить, что у всех своя работа. Но этих мразей всё-таки взяли, и это работа Гены. Он ко мне обратился, и я от нашего подкомитета согласился участвовать, так что тебя совсем не использовали втёмную! Просто не успели всё рассказать!

Я добродушно улыбнулся, и Виталик азартно продолжил:

— Уничтожить тебя давно стало для Европы делом принципа, только враги не могли уверенно тебя отследить. Мы ненавязчиво облегчили им задачу…

Гена приподнял ладонь, прервав Виталика, и спокойно сказал:

— Да, мы использовали боярина, как наживку. Но тут многое значит, какого именно боярина, — он участливо меня спросил. — Этим людям светило тебя убить?

— Шансы у них были, — проворчал я.

— А у большинства в твоих обстоятельствах не было шансов выжить, — назидательно молвил майор Гудков. — Если безопасность такого человека важна Гардарике, он не ездит на машине по Москве. Его возят, не спрашивая и не сообщая. И глаз с него не спускают. Гардарике это стоит немалых средств и усилий. К счастью мой отдел занимается другими вещами.

— Это всё математика, — отмахнулся я. — Я расту, и враг не знал, сколько нужно сил, чтобы убить меня на отдыхе. Противник собрал всё, что смог за отпущенное время, полез проверять, и вы этим воспользовались, вражеских бойцов взяли. Но и сообщили неприятелю, что задействованных сил недостаточно, нужно больше.