— А цена за металл? — спросил он севшим голосом.

— На триста машин лично наскребу. Рассрочка на три месяца, вперёд сорок процентов, скину пятую часть, — проговорил я нехотя.

— Ну, ты зверь! — сказал боярин. — Дай рассрочку на год и скинь тридцать процентов!

— Да, я зверь, — обернулся я к нему рысьими глазами. — Это мои условия, дальше послушаем общество.

Настала его пора задумчиво примолкнуть. Через долгие секунды новгородец проворчал:

— Ладно, договорились. Но ты точно обратишься к общественности?

— Конечно, — ответил я, чуть улыбнувшись. — Сам же говорил, что я кровно заинтересован.

Он от греха отвернулся и уставился на футбольное поле. А интересная какая выпала игра!

Ни одну весну ещё я не встречал столь уныло. За Катю, конечно, переживал. А на втором месте война. Вот почему я дал новгородцу только три месяца рассрочки? Дальше всё тупо заморозят по законам военного времени.

И то отец Василий смотрел неодобрительно, когда я подписывал бумаги. Ведь это весь мой алюминий, немного даже пришлось докупать до условий договора. Но это весь мой алюминий, за который я успею получить хоть какие-то деньги.

Вторым условием сделки стало моё обращение к общественности. И меня все горячо поддержали! Хотя с меня были уже взятки гладки, алюминий я перестал покупать. А склады не успевали толком опустошать, я их стал просто меньше строить. Там же только чтобы по стоимости всё было ровно, и замена фигурировала в списках совета.

Но речь пока не обо мне. Общественность поддержала призыв, и в каждом княжестве объявили свои конкурсы. Сами конкурсы хорошо рекламируют князей, княжества и вызывают интерес у людей к авиации. Причём, не везде выигрывала одна машина, всего лидировали четыре истребителя и половина штурмовика.

Нечто, очень похожее на Ил-2…

И у конструктора фамилия Ильюшин, хотя оно может быть простым совпадением.

Вот его самолёт уральцы в принципе одобрили — других в классе не было — но заказали доработку. Захотелось им, чтоб у самолёта был сзади стрелок, и поставили более мощный двигатель.

В данном случае более мощный значило только, что более дорогой. Но раз уж за всё заплатят бояре и другие активисты, почему б и не поставить? А так у конструкторов не было старого советского проклятья слабых и недоработанных моторов — сказывалось неучастие Гардарики в мировой бойне.

А иностранные машины по мере замены по остаточной стоимости и со значительной скидкой заберёт Совет обороны в ополчение или в воюющий Китай. Для обеспечения скидки выпустили в народ сразу подписку, деньги просто дарятся, и заём на двадцать пять лет.

И самое прикольное, я, как известный патриот и родоначальник движения, захапал оборудование самолётов рациями, оптикой, и производство тренажёров. Князья вдруг все тоже стали патриотами, и оплатили переоборудование училищ.

Я радовался и грустил. Бабки нелишние, но к июню им никак не успеть. Сам знаю, что кресень, просто лично для меня месяц этот так и останется июнем. Где-то внутри, вслух я такого никогда не скажу.

Вот классно всяким попаданцам в умных книжках. Пришёл к товарищу Сталину, всё ему рассказал, и дело в шляпе. Иди себе, внедряй командирскую башенку.

А если башенка есть, но товарища Сталина нету? Ась? Тогда действительно какой-то попадос, сам за всех крутись. И что я могу? По приказу Сталина провели чистку в РККА, а я на дуэлях ликвидировал примерно два десятка — сам избегаю считать.

По его приказу разворачивались училища на миллионы, а я? До пяти тысяч пулемётчиков, связистов и миномётчиков, да у себя к ним танкисты, артиллеристы, снайперы, зенитчики, разведчики…

Десяти тысяч не набирается! Только врагу пустить кровь перед собственной героической гибелью. Родоначальником я стал, ага. Когда такое начнётся, общественность про меня забудет… да и станет мне всё фиолетово в крапинку.

Но как убежать? Как отсидеться за спинами? Как доченьке в глазки посмотреть? Бог даст, родится она магом и станет боярыней Большовой. Гардарика на время войны всё заберёт, но после победы вернёт сторицей. Вырастет дочка красавицей, станет гордостью мамы и будет иногда вспоминать папу… зверя и чудовище…

В начале травня позиции наши осмотрели важные люди, значительно покивали, и руководство приказало всё зарыть, чтоб даже следа не осталось. Весь месяц кадеты грустно ровняли свои окопы. Первышам серьёзно рассказывали, что это в последний раз.

Катю положил на сохранение. Сдал экзамены, поцеловал её и поехал на практику в свою дружину. Никому ничего не говорил, вёл себя, как всегда, даже иногда улыбался. Нельзя избегнуть предначертанного, требуется просто встретить его достойно.

Авдей и Мухаммед увязались со мной, говорят, что давно не посещали клан. Выехали на новой, бронированной «Волге». Всё ж равно она Кате ещё долго не потребуется, а Надя и Клава могут её навещать и на старой.

Отправились в путь вечером, и в шесть утра меня с сумкой на плече высадили у парковки штаба. Мухаммед и Авдей сказали мне «пока» и куда-то направились — мне ещё рано это показывать. Шофёр поставил машину на стоянку, а я пошёл сдаваться.

На КПП у меня тщательно проверили документы, и сопровождающий провёл по аллеям мимо сонных деревьев и бодрых пулемётных амбразур у дотов на первый этаж, к дежурному офицеру.

Ему я без всяких шуток представился, сказал, что прибыл в дружину на практику, а машину с водителем на её время передаю штабу. Военный отметил в моей солдатской книжке, что я прибыл на практику, и, не задавая лишних вопросов, шустро накидал мою доверенность, дав на подпись.

Потом ещё я расписался в именном приказе, который офицер убрал в папку. Он вручил доверенность сопровождающему и приказал тому:

— Препроводить к остальным, вернуться в штаб на «Волге» и доложить.

— Есть, — откозырял военный и, сказав мне коротко. — За мной, — пошёл из штаба.

Вместе прошли обратный путь до «Волги», где военный сказал шофёру, что боярин его передал с машиной штабу. Я скромненько молчал на заднем сиденье, пока не спросили. Практика началась с момента, когда я расписался, теперь я должен «заткнуться и служить».

Впрочем, водителю хватило и моего молчания. Он по старой памяти проехался до танкового расположения, где сопровождающий сдал меня дежурному и ушёл.

Дежурный же записал меня в журнале и вызвал подтянутого лейтенанта с повязкой. Тот после коротких военных приветствий приказал мне следовать за собой. Провёл знакомым коридором мимо дверей слева и справа и, сказав:

— Нам сюда, — взялся за ручку и очередную дверцу открыл. Велел мне. — Сумку и китель сложи пока на свободную кровать.

Я вошёл в небольшую комнатку. По бокам стояли по двухярусной кровати, у каждой по две тумбочки. Я выбрал свободную от сумки и кителя койку, споро исполнил приказ и успел немного удивиться. Кубрик на четыре человека — это, конечно же, плюс. Однако в нашей казарме на весь курс все кровати были обычными.

Лейтенант провёл меня в майке по тому же коридору, и мы вышли в другом её конце. На большой площадке выполняли утреннюю зарядку все кадеты Корпуса. Я бы остолбенел, да и так стоял по стойке «смирно».

— Ну, чего встал? Подключайся, — бросил мне лейтенант с повязкой на рукаве «дежурный офицер» и пошёл обратно.

Я же встал в последний, неполный ряд и принялся сходу повторять упражнения, обдумывая ситуацию. Сразу благодарно подумал о Мухаммеде и Авдее. Хоть я от вредности упирался, но они вдвоём уговорили меня поспать часа четыре на широком сиденье в дороге.

Потом подумалось, а чего я ещё ждал. Сам договаривался о кадетах с ректором. Прозрачно намекнул командиру, что никаких исключений не потерплю. А что без охов и ахов поставили на зарядку, так на то и командиру штаб, чтоб планировать заранее.

К тому же у страха, как всегда, глаза велики. Выпускники этого года, тем более прошлого, кадетами не являются. А всего кадетов тут не более трети. Допустим, какая-то часть ушла в дружину Кости Гаева…