Все зенитные броневики на первой реконструкции. Оптика и автоматика, плюс защита от крупных пуль и осколков близких взрывов бомб до тысячи килограммов. Что в результате? Уничтожить можно лишь прямым, прицельным попаданием. Вот и цельтесь, гады, под огнём 37-мм спарок!

Так рациями дружину завалили, подумали, куда их ещё воткнуть, а тут харьковчане танки поставляют. Новые машины пока самим нужны, но старые ведь все после капитального ремонта и в новой комплектации — чуть с руками не оторвали бояре по своим пехотным дружинам вдвое дороже.

То есть мои афёры уже приносят доход, который будет только нарастать. Элементарно харьковчане ещё долго смогут поставлять танки лишь нам, а на них, в нашей комплектации, уже очередь, хотя и задираем мы ценник безбожно.

А пока клепали старые рации, да копировали иностранные детали, налаживали выпуск, снова исследовали, что получилось. Вот за это время составлялись другие, более подходящие схемы и придумывалась под них своя уже элементная база. Мои полупроводники ещё всю дружину будут содержать и сверху останется…

— С Новым Годом! — прокричали девоньки хором, входя в кабинет.

Никак у меня Наде и Клаве не получается сказать, чтоб оставались снаружи. Всё как-то наглости не наберусь.

— С Новым Годом, — сказал я, подняв усталые глаза на них и закрыв папку.

Поднялся из кресла, подошёл к Кате. Долго смотрел в её смеющиеся глазки… и не выдержал всё-таки, обнял и поцеловал.

Дальше пропущу, это я много раз уже описывал. Только встреча Нового Года! С Катей! В постели…

Ну, за этим вообще в другое место.

Итак, повезли меня первого студня в Корпус сразу на двух «Волгах» все, даже Миланья. У КПП я их обнял, особенно Катю, ведь простились мы надолго. Вместо политинформации мы всем курсом, но строго по желанию, взяли тяжёлые котомки на плечи, лыжи пока в руки и выстроились на плацу.

С нами стояли шеренги третьего, четвёртого и пятого курса, а первыши ушли тихо сразу после завтрака. К нам вышел бравый генерал-лейтенант и заорал:

— Кадеты! Поздравляю с окончанием семестра!

— Ура! Ура! Ура! — хором крикнули мы.

— Новый семестр по традиции начинается с добровольной лыжной прогулки! Лыжи… надеть! — приказал ректор.

Мы дружно уронили лыжи и заскочили в крепления.

— За инструкторами! Вперёд! — дал отмашку добрый дедушка.

Мы только второй курс, пришлось подождать остальных. Но вот и наша очередь, побежали, пока соблюдая строй. У каждого курса свой маршрут. Скоро мы выйдем к снежной целине, там станет не до красивостей.

Григорий Васильевич всё сказал правильно — это просто лыжная прогулка. Только продлится она две недели. Спать будем у костров, если инструкторы разрешат, и еды у нас всего на десять дней.

Я пошёл со всеми, чтобы узнать, чего лишился прошлый раз, со мной ясно. А парни? Допустим, тех, кто откажется, ждёт что-то ужасное. Но они же могут отказаться все вместе — всем плохо не сделают. Неужели все побежали, и я побежал? Или что-то доказывают? Кому?

Задавался я этими вопросами ровно до начала снежной целины. Ломил через снег без смысла, без времени. Военный иногда неприязненно вякает:

— Вперёд смотрим, авангард!

Поднимаем лица, зная заранее, что ничего там не увидим. Просто так положено. Смотреть, ломить через снег и не думать.

Пока инструктор не сказал:

— Смена!

Мы трое соскочили на обочину отдыхать. Снова отчего-то мыслей не возникло. Только разыграли в «камень, ножницы, бумага» очерёдность, встали в конце колонны. Неумолимо приближается наша очередь…

На обед остановки не сделали. Глубоким вечером инструкторы скомандовали привал. В этот раз разрешили костры. Мы сварили каши с тушёнкой, поели, оставив на утро, и спать. Что-то с непривычки не спалось. А военные ещё и назначают караулы.

Закемарил под утро и сразу команда:

— Завтракать.

Раздули костры, немного разогрели каши, просто чтоб оттаяла. Только доели, новая команда:

— Продолжить движение.

На второй день у меня получилось уснуть. На третий в авангарде сам свалился в тотем и пёр без смены, пока был в трансе — я просто не слышал команд. Чтобы отойти от транса, мне хватило короткого отдыха на обочине.

Потом дни слиплись, как один, вспоминается лишь с первой команды инструкторов:

— Привал. Огня не разводить.

Отогревали тушёнку руками. Жались друг к другу. Маги помогают ребятам. Я маг, смог поддержать сразу пятерых бойцов. Правда, почти не спали…

Снова слипшиеся дни, даже когда не давали огня. Новая вспышка — я сваливаюсь в транс второй раз за день. Слабо удивился, отходя — даже не знал, что так бывает.

Ещё где-то за пять дней до конца пришлось снова урезать пайки, или последние дни мы пойдём натощак. Я это лишь принял к сведению, никак не реагировал.

Но вот подходит к завершению вторая неделя. Я запретил себе об этом думать. Снег и лыжи навсегда. Но нас в авангарде заставляют смотреть вперёд! Что там? Не, показалось…

Блин! Точно какой-то забор!

Ну, может, это чужой чей-то забор. Что ты увидишь среди ночи?

Но забор же с вышками, колючей проволокой и прожекторами! Наш это забор! И откуда-то берутся силы!

Пришли мы ещё через час. Сдали лыжи и пустые котомки с пустыми, сверкающими, такими раздражающими последние сутки банками от тушёнки. Из каптёрки в душ. Такие простые мысли!

Мы никого не потеряли в этот раз…

Ненавижу лыжи…

В следующем году непременно снова пойду…

Долго боролись с детскими ещё бородками, за две недели изрядно обросли. Из душа в столовую. Там уже старшие курсы, но сил на приветы просто нет. Только дотащить себя до койки и спать! Целых четыре часа! Первыши приползут под утро…

Началось утро с команды:

— Подъём!

Две минуты одеться и подумать, что вот и начался мой сорок первый год. Что же он мне приготовит? Впрочем, в Европе он давно начался…

— На зарядку! Бегом! — разоряется военный.

Началась обычная учёба. Физкультура, умные предметы, танки, рыси-близнецы и шпаги. Вместо плаца ковыряем мерзлую землю под себя, таких хороших, пока для стрельбы «лёжа». И два раза в неделю Катя. Я просто на неё смотрю и слушаю её голос:

— Ну, ещё подпиши, вон же галочка.

Наконец, долгожданная суббота. Мы стоим в строю в шинелях и шапках с кокардами, на шевронах у каждого руны. Собрание зачем-то почтил ректор. Хочет ещё раз поздравить? На него не похоже, но много не мало…

— Кадет Большов! — сказал почему-то Григорий Васильевич.

— Я! — говорю несколько недоумённо.

— Выйти из строя! — скомандовал он.

Рублю строевым три шага.

— Тебя вызвал на дуэль боярин Москвы Тимохин, — дал вводную генерал-лейтенант. — Отказаться ты не можешь. Твои условия?

Мне отчего-то смешно, но я не показываю вида. Отвечаю серьёзно:

— Завтра утром в десять! У Перуного камня! Пистолеты! Прошу быть моим секундантом!

— Буду, — проворчал ректор. — А пока становись в строй.

Потом слово взял другой военный, поменьше, и отчётливо зачитал список тех, кто лишён отпуска. Он же разрешил нам разойтись. Я нёс непроницаемое лицо к КПП, а мои же сокурсники поглядывали на меня с недоумением. Как будто я знаю! Я просто шёл спокойно и думал, что попадать в десятку неудачников мне теперь просто нельзя, неприлично.

И как неплохо начинается мой сорок первый — с дуэли! И не просто с дуэли, а с целым боярином Тимохиным. Наверное, крутой перец, если дёрнулся на меня после всего. Хотя гордыня грех. Надо будет поручить кому-нибудь со всем смирением помолиться. За раба божьего… э… по фамилии, вроде, не молятся?

Во время написания первой книги пытливый читатель просто одолел претензиями, особенно по Европе — где там Польша и вообще что творится. Вот вторую книгу вынужденно начинаю с этих запутанных, но волнительных вопросов.