— Шведские? Не знаю. А что, шведы мотоциклы делают?

— Делают. Я давеча просматривал журнал химический, там реклама на обложке была мотоцикла шведского. Цена мне страшной не показалась…

— Это вам не показалась, а вот тому же парткому…

— Вера! Вы университету достали почти полтора миллиона рублей, и выделить вам чуть больше тысячи… они не захотят купить, так я сам вам его куплю! И не спорьте, вы-то уж точно его заслужили, вы куда как больше заслужили!

— Ну раз заслужила… К тому же и на бензин тратиться не надо и на масло.

— А это почему?

— К тому, что если в реакторе по ошибке, скажем, давление поднимут атмосфер до тридцати, то из реактора уже не столько бутан, сколько бензин попрет и масла моторные. Они и так попрут, но понемножку — но немножка этого на страну маловато будет, а вот на одинокий мотоцикл, в особенности если над всей этой гадостью совершить таинство каталитического гидрокрекинга…

— Так… Старуха, про это вы мне раньше ничего не говорили. Но если вы… короче, пока вы все в деталях мне сейчас не расскажете, я вас из комнаты не выпущу. Итак, что там с бензином и маслами?

Когда Вера, «освободившись от груза знаний», шагала по коридору в сторону лекционной аудитории, к ней подошел какой-то малознакомый преподаватель, вроде как с какой-то из физических кафедр. И в этом Вера не ошиблась:

— Девушка, извините, я не знаю вашего имени, а называть вас Старухой…

— Все называют, так что не страшно. А вообще я Вера, фамилия моя — Синицкая. Если у вас вопрос надолго, то я на лекцию спешу, может, отложим на другое время?

— Да я по дороге и спрошу: мне сказали, что вы товарищам не только по химии лекции читаете, но и по математике…

— Пересказываю своими словами то, что мне наши же математики и говорят.

— Да, мне так и говорили — но пересказываете вы всё так, что любой поймет. И это уже преподаватели замечают: успехи у студентов в математике заметно выросли. И мы тут подумали: может, вы согласитесь попересказывать и про физику? Мы вам все, что пожелаете, расскажем…

— Ничего себе у вас способы за девушками ухаживать! Впрочем… давайте для начала попробуем про электричество: мне для своей химической работы это очень пригодится, а вам… Давайте все же завтра поговорим… нет, не получится, завтра мне по заводу отчитываться… вы мне лучше скажите, какая у вас кафедра, я, как освобожусь, к вам зайду и поговорим об этом. Я точно зайду, обещаю, просто сейчас не знаю когда. Но в любом случае учебный год заканчивается, а на следующий мы точно договориться успеем. Как вас зовут чтобы точно знать кого на кафедре искать?

Девятого мая двадцать седьмого года Вера с очередным отчетом о ходе строительства «каучукового завода» приехала к Куйбышеву. К ее некоторому удивлению, несмотря на понедельник Валериан Владимирович был трезв как стеклышко, от него не разило привычным уже по предыдущим встречам перегаром, и, вероятно поэтому Куйбышев выглядел злым. Однако то, что он был трезв, Вере понравилось — поскольку разговор предстоял — с ее точки зрения — очень серьезным.

— Ну, здравствуй, Старуха, говорят, что у тебя на стройке дела идут неплохо. Когда завод запускать-то собираешься?

— В целом дела идут действительно неплохо, в Бескудниково паровую машину уже привезли. Теперь мужики думают, как эту десятитонную железяку перетащить на полторы версты со станции — но, надеюсь, скоро придумают. Гром-камень-то куда как тяжелее был, а ведь и его перетащили, причем куда как дальше. Так что в принципе можно было бы уже в конце месяца завод и запустить — но мы его запускать не будем.

— Это почему?

— Это потому. Не вдаваясь в детали скажу лишь следующее: с точки зрения чистой химии каучук делать совсем несложно — но несложно если точно знать, какие там используются катализаторы, ну и некоторые детали технологического процесса. И пока все это знаю только одна я…

— Ну-ну. А те, кто всё это изобретал, они что — не знают?

— Они как раз и знают, потому что всё это я изобрела. И пока — подчеркиваю — пока всё это знаю одна я. Еще четыре человека в курсе отдельных деталей. Но когда в газетах напишут, что в СССР научились дешево делать резину из обычного угля, угадайте, как скоро какой-нибудь работяга за бутылку водки принесет какому-нибудь английскому атташе горсть катализаторов? Я ставлю на то, что до обеда на следующий день…

— Это… это ты верно заметила. Надо бы к охране завода ОГПУ подключить…

— Не надо ОГПУ. Там у каждого второго близкий родственник за границей, у того же Петерса вообще тесть — банкир английский. Они все иностранцам сообщат так быстро, что всяким посольским даже на водку мужикам тратиться не придется.

— Ты же просто так не приходишь, а всегда с идеей какой-нибудь… дурацкой. Излагай свое предложения, я его критиковать буду — ну а потом решим вместе, как все же поступить следует.

— Предложение у меня простое: нам ОГПУ не нужно, а нужна отдельная организация по охране государственной тайны. Которая подчиняться будет только двоим: вам, как председателю ВСНХ и, наверное, по партийной линии товарищу Сталину — он же у нас Генеральный секретарь?

— И руководителем этой конторы мы, конечно же, тебя и назначим. На тебя только взглянешь — и сразу же понимаешь: вот единственный человек, который государственную тайну сохранит!

— А не издеваться над тем, как я выгляжу, нельзя было? Хотя… извините, это у нас в воскресенье выходной, а в правительстве-то вы, наверное, и по воскресеньям отдохнуть не имеете возможности — вот голова и болит от переутомления. Вы бы сейчас приняли две таблетки аспирина с чашечкой кофе… сладкого обязательно, и кофе чуть попозже аспирина выпить нужно, а на будущее совет дам простой: чашечка кофе по-турецки, сладкого, и каждый маленький глоток кофе записать большим глотком виноградного сока, лучше из красного винограда. Но именно сок, не вино: от вина с кофе еще хуже будет.

— И кто тут издевается? Где ты в мае виноград возьмешь?

— И то верно, не подумала. Но ведь осенью-то он вырастет, тогда можно… тогда нужно будет сока из него нажать и по бутылкам или банкам стеклянным разлить. Как его при этом законсервировать чтобы он не прокис и не забродил, я знаю — а так получится, что вы и зимой, и летом, и вообще когда угодно кофе с соком пить сможете. Замечательная штука, скажу я вам: усталость снимает, бодрость прибавляет, голова болеть перестает. Мужики говорили, что даже похмельный синдром убирает! А то им, бывало, такую бурду с китайскими партизанами пить приходилось…

— Ну… спасибо за совет, а аспирин у меня где-то был. Погоди две минуты, сейчас вернусь…

— Значит кофе, говоришь… — вернувшись в кабинет, продолжил Куйбышев. — То есть завод нужно как-то от шпионов защитить, для чего создать комитет по охране гостайны. Но из ОГПУ туда людей брать нельзя, так?

— Я сказала, что там каждый второй готов врагу информацию продать, но каждый первый-то — человек все же честный. Проблема в том, что заранее узнать кто из них честный, а кто нет, нельзя — так что выбора у нас практически и не остается.

— Слушаю внимательно.

— Есть один товарищ, который Советский Союз во-первых точно не продаст, а во-вторых, уже хорошо умеет секреты государственные защищать. Работает он вроде как начальником Секретно-оперативного управления Полномочного представительства ОГПУ при СНК СССР в Закавказской республике. Думаю, у него там работы вообще-то хватает, но нам без него здесь точно не обойтись: каучук-то этот паршивый — это лишь малая, совсем крошечная часть тех разработок, которые в университете ведутся, а сколько таких же в других институтах проводится?

— Я записал. Но с заводом-то твоим что делать? Мы уже, к сожалению, как я теперь понимаю, про искусственный каучук нашумели…

— А ничего не делать. Обнести его забором кирпичным в три метра высотой, охрану поставить — и никого туда не пускать кроме тех студентов, которых я выберу. Студентов пускать можно: они технологию не знают, где что спереть — не в курсе. Каучук мы потихоньку делать начнем — и потихоньку его вывозить на какие-нибудь далекие резиновые заводы. А вот работу Лебедева, который в Ленинграде такой же каучук из спирта синтезирует, нужно поощрить, ускорить — и, скажем, к осени, когда он первые свои пару килограмм схимичит, мы сможем на всех углах кричать: вот какие мы молодцы! Научились из спирта галоши делать! Там, за границей, просто посмеются и больше в наши дела — я имею в виду на каучуковом фронте — лезть не будут.