— Так, — делая отметки в ежедневнике, сказал Григорий Васильевич. — Указанные тобой кадеты в следующий выходной получат увольнительные. Я официально поздравлю, загляну на пять минут. Где будет свадьба?

— Попробуем договориться с «Савёловским», — сказал я.

— Хороший ресторан, — одобрил Григорий Васильевич. — А с учителями не выйдет. То есть ты можешь их приглашать, но я же их уволю, если они его примут. За личное отношение.

— Моё дело пригласить, — проговорил я.

Катя дописала, пододвинула исписанный лист ректору и встала.

— Для формальностей вам этого воскресенья хватит? — уточнил ректор. Катерина кивнула, а он сказал. — Тогда лады. Катя уволена со следующей субботы, у вас ещё полторы недели. Свободны.

Я и Катя дисциплинированно покинули кабинет. Сразу, едва за собой закрыли дверь кабинета ректора, приступили к подготовке. Катя в тот же день съездила в «Савёловский», арендовала в следующее воскресенье большой зал и заказала свадьбу на триста, примерно, персон.

В выходные вместе приехали в гордуму и написали заявления. Там спросили только название ресторана и дату и заверили, что дело в шляпе — у них московским боярам, особенно с разрешением князя, отдельное обслуживание. Вот простым гражданам в ЗАГСах приходится ждать по три месяца, а нам, когда скажем.

Вот со списком приглашённых пришлось помучиться. Миланье, Мухаммеду и Авдею прямо приказал принять приглашения и явиться на свадьбу. Охранники не желали представить себя гостями, а Миланья вообще ехать не хотела.

Дальше Катины и мои одноклассники. Пусть своих соучеников я в этой жизни никого не знал, но Тёма ведь всех их помнит. И скучает. А Катерина никого звать не хотела потому, что я по виду её школьных товарищей смогу судить о её возрасте.

Еле Катю уговорил, пообещав не судить, и вообще на них ведь не написано. Перешли к родне. С тёть Светой, её мужем и детками решили запросто, без них нельзя. Так же не вызвали затруднений родители, брат и сестра моей покойной мамы, они так же получат приглашения с супругами и детками.

Но вот подошли к маме Кати. Катерина без объяснений мне долго говорила «нет». И даже деда с бабушкой не хотела обсуждать. Ну, ещё можно понять отношение к родственникам убитого на дуэли отца. По воззрениям сообщества магов, после гибели папы и потери боярства, они перестали быть роднёй. Но ведь мама!

— Папа вызвал того мага из-за неё, — мрачно поведала всё-таки Катя. — Она просто ушла к нему… и сейчас с ним живёт. Просто живёт без брака.

Я почесал репу. Да уж, возразить Катерине нечего.

— А что это ты молчишь о маме своего отца? — едко спросила Катерина. — Дед-то, скорей всего, помер, иначе твой папа не стал бы боярином, но бабушка ведь живая!

— Забыл просто, — пожал я плечами. — Приглашение пошлём, конечно, но вряд ли она приедет. Дед, знаешь ли, у меня был продуманный, рано деток не заводил. Просто узаконил отношения с одной из молоденьких любовниц.

— Наложниц, — мрачно поправила Катерина.

— Да называй, как хочешь! — весело сказал я. — Я же не такой, вот женюсь на тебе!

— Ты просто чудо, — ответила Катя. — Мой ласковый и нежный зверёныш!

Вот таким я нынче считаюсь! Даже не зверь ещё, зверёныш. Хотя гордыня грех, и вообще это как-то оскорбительно. У меня ведь богатый внутренний мир! Я, может, переживаю! А ценят только, что могу пять раз… э… как минимум. Но здесь больше заслуга самой Кати…

То есть сейчас немного о свадьбе. До неё мы считали дни. Английский же стал всего раз в неделю, так Катя за урок ставила мне по три «двойки». Не всякий «неуд» отрабатывался за один раз — иногда меня наказывали на плацу, и вообще больше лучше, чем меньше.

Учёбой я тогда тоже занимался, отчасти чтобы не наказывали на плацу и не отвлекали, отчасти из соображения, что без учения пропадал всякий смысл моего нахождения в Корпусе.

А смысл с каждым днём всё более становился политическим. Я вкладываю в дружину свои деньги. Я заявил на всю Европу, что считаю войну с ней неизбежной, и готов со своей дружиной убивать европейцев. Меня из-за этого заявления несколько раз вызывали на дуэль, и я убил противников. Даже князь Москвы уделил мне внимание официально. И после всего перечисленного я променяю учёбу на прелестные глазки⁈

Гм. Фигурка тоже прелесть, но я об этом уже писал. Катя, конечно, чудо, и мне с ней офигительно, но ничто на свете не сравнится с моим боярством. Оно изначально не моё, но раз уж так получилось, я должен стать лучшим боярином. Просто иначе зачем это всё?

А для этого нужно всё-таки учиться, учиться и учиться, и вообще пофиг, кто это сказал. До меня неожиданно дошло, что война не начнётся когда-нибудь, она уже идёт, и за каждую минутку учёбы с меня спросится. Как с боярина спросится.

Если не с Катей… ну, за это бог простит. Так вот стал я немного замкнутым, лицо словно сковала маска. На физкультуре я должен побеждать всех и даже иногда инструкторов. Полосы препятствий я обязан проходить лучше всех и крыть все нормативы. «Восьмёрки» недопустимы, только хардкор и олдскул.

И так везде, «восьмёрки», «удовлетворительно» не для боярина. Только «отлично» с двумя плюсами. Математика перестала быть развлечением, теперь она как все предметы — это вызов, рубеж.

Только неожиданно привлекла меня история. Просто в силу выбранной профессии мировая история преподавалась как история войн и сражений. По каждой войне давались предпосылки, выбранные поводы, приводились оценки современников в начале и после. Анализировались сражения, насколько они повлияли на исход, кем и в каком виде затевались, как проходили, и что получилось в результате.

Сразу бросилось в глаза, что ту же историю мы проходили на первом курсе, даже подумалось, что это лишь повторение под другим углом. Однако кроме чисто военного разворота, мы глубже изучали многие сюжеты.

Я просто по привычке попытался определить угол поворота, экстраполировал его на все курсы и неожиданно получил то, что пытался в себе изжить. Чистое зверство. То есть получил я чистое военное зверство.

Это на самом деле просто. Когда любой человек воспринимается как угроза или цель. Когда любая ситуация оценивается как признак войны. Когда любой пейзаж или интерьер рассматривается с точки зрения нападающего или обороняющегося, и в каком месте я сам бы хотел находиться.

Да уж! Ещё мама говорила, что не доведёт меня до добра фантазия! Моя мама говорила, в той жизни. Постояла она у моего гроба, а я бы очень хотел увидеть её на свадьбе. На той, что всё-таки случилась посреди военной истории и боярства со мной и Катей.

В целом миленько прошло, всем понравилось. Я с Катей под вспышками встречали гостей, сидели во главе стола, целовались под «горько» и вальсировали целый один раз в одиночестве, открывая танцы.

Авдей и Мухаммед во фраках почти всегда находились рядом с нами, непринуждённо болтали с Миланьей и не сводили глаз с гостей, при этом умудряясь не попадать в кадр. Миланью было жаль, но она же в этом обществе просто прислуга, с кем ей ещё находиться. Её, что ли, совсем не приглашать? Да Миланья мне дороже большинства гостей!

От имени родных богов и гордумы нас объявила супругами миловидная женщина в строгом костюме, и я надел Кате на пальчик кольцо с камешками. Как и обещал, на пять минут приехал Григорий Васильевич. Поздравил, выпил шампанского и, сославшись на дела, отбыл.

Для себя легко определил Катиных одноклассников, и сам собой определился её возраст. Получалось около двадцати, и чего было так бояться! Кадеты большинство пришли со знакомыми, но ответственно кружили всех дам, даже тёть Свету, тёть Олю и всех моих кузин.

Мы убыли в свадебное путешествие до своего дома. Мало ли, что близко! Если не нравится, ходите себе без путешествия. А меня особенно умилила первая брачная ночь. Чем она отличалась от не первых и небрачных, не понял. Катя не дала даже свадебное платье с себя снять — аккуратно сняла и в особом чехле на вешалку, а сама в простом халатике в душ. Главное в свадьбах, что они все когда-нибудь заканчиваются…