— А мне — после того, как ты всю науку передо мною открыла — думаешь не боязно? Но у нас с тобой работа такая: Родину защищать. И если мы вляпаемся при этом в дерьмо, нас волновать лишь одно должно: чтобы в это дерьмо страна все же не влезла.

— Не влезет. То есть уже в любом случае не влезет, и я сейчас волнуюсь лишь о том, насколько она в брызгах этого дерьма заляпаться сможет. Но так как химия — наука точная, то мы разбрызгивания его не допустим.

— Вот умеешь же ты столь поэтично выражаться! — рассмеялся Лаврентий Павлович. — Не зря твои песни вся страна слушает.

— Да уж забыли все их небось давно.

— Ну да. Эль-Регистан рассказал Иосифу Виссарионовичу, как ты его заставляла слова в гимне менять, говорил, что от его текста там вообще полторы строчки осталось. Так что не спорь: твою песню народ слушает каждое утро! А вот чтобы такие утра у нас всегда были мирными и радостными… Да, князь твой уже отчитался: доехал нормально, к работе приступил. И теперь нам остается только ждать.

— Мы подождем. А если что пойдет не по плану…

— То у тебя есть запасной. И ты не сомневайся: у меня рука не дрогнет.

— Я знаю. Чаю хотите? Мне привезли ассамский, высшего качества.

— Ну что с тобой делать-то? Наливай…

Миллионы не погибших на войне и не разрушенная промышленность страны дали очень заметные результаты, особенно наглядно проявившиеся весной сорок пятого. И самым заметным (в части освещения в прессе) был пуск наконец-то достроенного Ишимского канала. В процессе строительства его параметры слегка поменялись, да и обустройство его прилично так улучшилось. А зима выдалась довольно снежной, паводок в районе Державинска ожидался очень сильный — но когда водопропуски на плотине перекрыли, вода потекла не в сторону Петропавловска, а по каналу — и уже в середине апреля добралась до самых дальних поселков, где все уже было к приему воды подготовлено. Совсем всё: стоящие на канале небольшие ГЭС обеспечивали энергией насосные станции, перекачивающие воду в только что засеянные поля — в почти полмиллиона гектаров полей. Вера, когда прочитала об открытии канала в «Известиях», не удержалась и поинтересовалась у Валентина Ильича:

— Как вы думаете, а не пора ли провести среди журналистов воспитательную работу… где-нибудь на приисках Колымы? Писать такой бред…

— А что особо бредового ты в газете увидела? — искренне удивился товарищ Тихонов.

— Да особо ничего, если не считать того, что согласно их писулькам через канал за три месяца пройдет воды в полтора раза больше годового стока Ишима. Я ведь не поленилась, в энциклопедии посмотрела — а народ-то может и поверить!

— Это среди тебя нужно воспитательную работу провести, согласно твоим же правилам в угол поставить и конфетку отобрать. Ты же, кроме своей химии… ну и прочей промышленности, ничего замечать не хочешь. А замечать все же стоит: в феврале еще была закончена первая очередь иртышского канала до Акмолинска, по нему сейчас качают двести кубов воды в секунду, вот у Державинска водички-то и прибавилось прилично.

— Да, это я как-то пропустила… а сколько же энергии на перекачку-то тратится! Откуда дровишки?

— Дровишки с Серебрянской ГЭС, ее досрочно на полную мощность запустили.

— Да уж, работаешь-работаешь, газетки почитать некогда… или я снова новость эту пропустила?

— Не пропустила, про нее, если я не путаю, только один раз по телевизору и сказали в новостях. По пуск первого-то агрегата в тех же «Известиях» статья на разворот была, а когда всего лишь новый агрегат на работающей станции…

— Ну ладно, пусть живут журналисты. А что там у нас по плану следующее ожидается? Я на предмет того, в каком направлении НТК пнуть нужно будет.

— Вера, я прекрасно знаю, что у тебя какая-то очень важная работа сейчас по химии, так что ей и занимайся… мне Лаврентий Павлович особо указал на недопустимость отрывания тебя от дела. А если в плане общей эрудиции, то в мае, скорее всего к концу месяца, пустим первый агрегат на Братской ГЭС. Но там все электричество уже распределено на несколько лет вперед: в Братске алюминиевый завод уже работать начал, так что НТК тебе туда пинать не придется. А когда точно запустят — в газете прочитаешь, у нас пуски первых агрегатов электростанций, как видишь, всегда на первых полосах.

— Да уж… впрочем, это везде так: наши буровики начали в Исландии дырку в земле сверлить для электростанции, которая будет природной кипящей водой обеспечиваться, а тамошняя газетка про это ни слова — а вот про пуск двухмегаваттной электростанции в Рейкьявике в газете неделю писали. Электростанцию пять человек почти неделю ставили, а буровиков там больше сотни работает — и это никому — я журналистов в виду имею — неинтересно. А мне интересно… собственно, зачем я и зашла-то: когда по плану третий стомегаваттный реактор пускать будут?

— А почему у меня спрашиваешь? Это же по ведомству соседа твоего… по плану — двенадцатого июня, но реально скорее пятнадцатого запустят: все же после выходного народ слишком расслаблен будет, а к пятнице точно соберется и все сделает правильно. Тебе там электричество срочно нужно? Можем слегка Красноярск приглушить, с Казачинской ГЭС электричества побольше перекинуть. Черт, ну когда же в Красноярске своя ГЭС достроится? Нехватка электричества там меня уже утомлять начала.

— А кто планы на ее строительство составлял? — очень ехидным голосом спросила Вера и с трудом удержалась от того, чтобы показать Валентину Ильичу язык. — Потребности нужно заранее предвидеть! И заранее их удовлетворять.

— Это ты у нас одна такая умная, а остальные — сплошь болваны неотесанные. Ленгидэп уже третий раз проект станции меняет, и как в таких условиях…

— Разогнать их нужно, а проект в Мосгидэп передать. Я не скажу, что в Москве инженеры умнее или талантливее, но они по крайней мере упёртые: если им кто-то, например Председатель Госплана, проектное задание поменяет, то они рогом упрутся и этого самого председателя так далеко пошлют, что аж душа радуется. Зато проект у них сразу будет рабочий.

— Вот невзлюбила ты ленинградцев, бочку на них постоянно катишь. А они, между прочим, в новом проекте обосновали удешевление станции на четверть и срок строительства обещают на два года сократить.

— А уж не арочную ли они плотину там ставить предлагают? — вкрадчиво спросила Вера. В свое время Вера Андреевна многое про строительство этой ГЭС узнала, ведь в «прошлой жизни» ее постройка в прессе активно освещалась, а уж выступления товарища Хрущева по этому поводу разве что в «Пионерской правде» не печатались.

— А что не так?

— Всё не так. Эти… извините, я тут определение пропущу, чтобы вас не смущать, но вот эти… они во что арки плотины упирать собираются? В насыпной грунт? Надо этих проектантов скопом отправить на постройку Оклёминской ГЭС, причем подсобными рабочими…

— Ты меня уже достала со своей Оклёминской станцией! Не будем мы там станцию строить, не будем! Она там нахрен никому не сдалась!

— Ну не будем, так не будем, кричать-то зачем? Это я вообще для примера… я же потребность в золотокопателях на Колыме не изучала… Но вы, как Госплан, должны твердо стоять на позиции, которую еще Косованов в тридцать втором определил: плотина должна быть гравитационная. Мне, честно говоря, плевать даже если после обрушения плотины Красноярск к чертям смоет, но если волна зацепит Горнохимический комбинат, я не знаю, что со всеми этими проектантами сделаю! То есть знаю: я их живьем в кислоте растворю, причем в кислоту опускать буду медленно и печально…

— Меня всегда радовало твое позитивное отношение к жизни и забота о людях. Кого из Мосгидэпа руководителем проекта порекомендуешь?

— Есть такая мелкая конторка, наркомат электростанций называется, вот там и спрашивайте. А насчет затопления ГХК я не шутила: если сорвутся проводимые там сейчас работы, то под угрозой окажется вообще существование Советского Союза. Я свое мнение понятно изложила?