— Проблему я поняла и вроде бы осознала. Но страшен не сам закон, а подзаконные акты. И вот как с такими актами закон обойти, я уже на примере с «Сытым студентом» способ отработала. Итак, завтра… нет, летом комитет комсомола в соответствии со своими полномочиями примет вот такое постановление…

Тридцатого мая без какой бы то ни было шумихи в Лианозово была запущена установка по синтезу дивинила из светильного газа, а спустя неделю на выделенном лично товарищем Куйбышевым грузовике тонна ценнейшего сырья была перевезена на склад, выстроенный специально для этого в гарнизоне Монино рядом с новеньким аэродромом. По мнению Куйбышева, «секретные» склады у военных особого интереса у иностранцев не вызывали, а отправлять синтетический каучук на какие-то резиновые заводы особого смысла не было: и технология изготовления из него резин была не отработана, да и количества сырья пока что воображение не поражало.

Отдельным постановлением ВСНХ (нигде не опубликованном конечно) Вере была вручена положенная по условиям конкурса премия — причем, после того, как Николай Дмитриевич долго рассказывал Валериану Владимировичу «историю открытия процессов», премию делить не стали, все сто тысяч рублей просто перевели на счет девушки в сберкассе. Точнее, на несколько счетов: по настоянию Куйбышева Вера специально оформила сберкнижки в нескольких сберкассах.

Еще в качестве «дополнительной награды» правительство выделило Вере собственную квартиру, причем проделано все было исключительно «элегантно»: соседа Доры Васильевны с первого этажа куда-то переселили, а вся квартира досталась теперь «юной химичке». Неплохая такая квартира: кроме собственно жилой части на первом этаже имелся, как назвала этот закуток Дора Васильевна, «каретный сарай». То есть большой такой гараж с отдельными воротами — и Вера решила, что будет там хранить обещанный мотоцикл, однако «переезжать в новую квартиру» не спешила: кроме купленной когда-то кровати у нее и мебели-то не было, да и нужды особой в переезде она не испытывала. Зачем куда-то переезжать, если даже в прежнее жилье она приходила только поспать, да и то далеко не каждый день?

Во время запуска «каучукового завода» девушка вообще оттуда дней десять не вылезала, даже ночевала там же — и из-за этого «пропустила много интересного». В университете пропустила, в том числе и начало экзаменационной сессии. Конечно, предварительно договорившись с преподавателями о том, что она все экзамены сдаст попозже…

То есть не совсем все: от сдачи экзамена по химии ее освободил Николай Дмитриевич, лично поставивший в зачетную книжку «отл», а от экзамена по «марксистской философии» ее «освободил» комитет комсомола: когда секретарь комитета как бы ненароком поинтересовался, какую оценку заслуживает девушка, «личным примером увеличившая количество комсомольцев в университете до почти семидесяти процентов», у «историков» мнение сформировалось единодушное. Но Вере это помогла не очень, все же математику и физику ей сдавать пришлось…

Двадцать четвертого июня Вере пришлось вечером ехать с докладом к Куйбышеву: он очень внимательно следил за работой каучукового завода и, похоже, был не очень доволен полученными результатами. Вера и сама была ими крайне недовольна — но пока ничего лучшего у нее сделать не получалось. Правда, были определенные идеи — но воплотить идеи в суровую реальность сама она была не в состоянии, и поэтому к председателю ВСНХ она приехала в настроении весьма мрачном. А разговор Куйбышев начал таким образом, что эта мрачность мгновенно трансформировалась во что-то, близкое к ярости:

— Итак, Вера Андреевна, — обратился к ней Валериан Владимирович так, как раньше никогда не делал, — вы говорили, что каучуковый завод обеспечит производство почти пяти тонн каучука в сутки, а что мы имеем?

— Вообще-то я говорила, что завод будет запущен к концу лета, сейчас идет просто процесс наладки его работы… на три месяца раньше, чем я обещала поначалу. Трудно идет, но мы стараемся трудности преодолеть. Вот только…

— Что «только»? СССР сейчас вынужден закупать каучук за границей, за очень большие деньги — но дело даже не в том. Дело в том, что в этом году страна смогла закупить и заключить контракты на закупку всего двенадцати тысяч тонн каучука, к тому же пока у нас нет уверенности в том, что контракты эти иностранцы не сорвут. А двенадцать тысяч тонн — это крохи: сами, вероятно, знаете, что на один автомобиль каучука тратится по сто шестьдесят килограммов, на самолет — вчетверо больше… Мы не можем развивать нашу промышленность без каучука, а вы со своим «вот только»!

— Ну хорошо, давайте посчитаем. Завод сейчас в состоянии произвести около тонны каучука в стуки — если мы его, наконец, сможем запустить в постоянную работу. А за год он произведет тонн триста — и если посчитать в сэкономленных золотых рублях, то получится семьсот пятьдесят тысяч.

— А университету на постройку завода было выделено почти два миллиона рублей!

— Даже при этом завод окупится за три года…

— Так, ответьте мне на такой вопрос: мне доложили, что объемы производства ограничены какой-то одной трубой, которая составляет лишь малую часть всего используемого оборудования. Почему вы таких труб там не поставили пять, десять? Ведь газовые печи, о важности которых вы так много мне рассказывали, почти не используются, вы лишь одну их четырех вообще запустили!

— Еще раз: есть проблемы, сугубо научные проблемы. Конкретно: эта, как вы выразились, труба — то есть бутановый реактор — почему-то производит бутана впятеро меньше чем должна. Я даже знаю почему — но вот лично я проблему решить не в состоянии. Потому что я только что первый курс закончила, мне знаний не хватает!

— А в университете разве нет людей, у которых нужные знания имеются?

— Есть такие люди, и их много — но благодаря активности товарища Луначарского у них просто времени нет мне помогать! Преподаватели, профессора университета, способные эту проблему решить за неделю, по уши заняты никому не нужной деятельностью. То есть с точки зрения Луначарского и Крупской они «улучшают учебный процесс», а на самом деле они изо всех сил пытаются хоть как-то организовать работу таким образом, чтобы не нарушить идиотские инструкции наркомпроса и все же студентов научить тому, без чего СССР просто загнется!

— Эк вы сурово-то к наркомпросу относитесь. Вы что, всерьез думаете, что вы умнее тех, кто занимается вопросами просвещения в стране?

— Вот этого я не думаю. Мне некогда об этом думать: я точно знаю, что без помощи профессоров университета у меня не получится разработать установку для промышленного синтеза каучука. У меня опытная установка на двадцать процентов мощности работает сейчас, а если речь пойдет о заводе, производящем по сотне тонн каучука в сутки… я, набравшись опыта, хотя опыта и отрицательного, с уверенностью могу сказать одно: если промышленную установку буду опять проектировать я одна, то она не на двадцать процентов мощности работать сможет, а хорошо если на пять. И огромный завод будет давать каучука столько же, сколько эта опытная установка могла бы при помощи университетской профессуры.

— То есть, как я вас понял, вы хотите профессоров университета отстранить от их нынешней работы и заставить их…

— Так, давайте на этом остановимся. Я имею в виду на угадывании мыслей друг друга. А то мы придумаем, что другой из нас якобы думает, будет думать как ответить на то, что оппонент и предлагать не собирался… Результата так точно мы не получим. А результат — результат вы уже увидели: одна недообученная первокурсница уже стране пользы принесла… довольно много принесла. В том числе и потому, что секретаря комитета комсомола, хотя бы и третьего секретаря, наркомпросовскими инструкциями не тиранили, а обучали так, как обучать и положено. Так, как профессора университета считают необходимым обучать. Вот только так они смогли пока обучить меня, еще с десяток студентов: маловато в университете секретарей комитета комсомола однако. А если их освободить от мелочной опеки наркомпроса они — профессора эти — со своим огромным опытом и, особо замечу, с огромным желанием принести пользу нашей стране, в рамках учебно-исследовательских программ пользы стране принесут в десятки раз больше. Вот взять того же профессора Зелинского: он на рабфаке свою программу лично разработал, без оглядки на постановления наркомпроса — и на отделении химии у него выпускники рабфака, которые химию изучали, уже успехи демонстрируют куда как выше, чем рабфаковцы, обучавшиеся по наркомпросовским программам. Разница просто в глаза бросается! И я даже не говорю о том, что в комсомол они куда как чаще записываются и общественную работу огромную ведут.