Маг с ловкостью фокусника смахнул деньги со стола и налился строгостью:

— У тебя всё?

— Всё, — почтительно сказал я, вставая. — Разреши идти, Григорий Васильевич?

— Иди, кадет, — проворчал подтянутый, высокий дед.

Я полу-строевым шагом вышел в приёмную. Простился с секретарём и вышел из ректората. За мной тенями Авдей и Мухаммед. Только в машине им сказал по-человечески:

— Сейчас в Гордуму утрясти формальности и долгая дорога в Семёновск.

— Ты бы Катю предупредил, — неприязненно сказал Авдей.

— Из Семёновска обязательно предупрежу, — пообещал я.

Штаб дружины располагался в центре Семёновска, занимал старинное двухэтажное здание и красивой вывеской всех оповещал, что это именно штаб дружины боярина Большова.

Наша «Волга» остановилась у бровки под знаком «Остановка запрещена» и табличкой снизу с бородатой звездочкой, что означало, кроме транспорта штаба и боярина. Я с Авдеем и Мухаммедом вышли из машины и прямо с улицы вошли в дом.

Воин потребовал документы, я сунул ему в нос боярское удостоверение. Заодно с другими бумагами оформили в гордуме. Забавно, что до формального признания меня боярином, тот чин епархии мог и не принимать мой вызов. Но он же не знал, и ему очень хотелось меня убить.

А воин, увидев корочки, вытянулся в струнку и откозырял. Мы поднялись по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, на второй этаж. Мухаммед первый открыл богатые двери в кабинет с табличкой «командующий дружиной полковник Сивко П. Е.». Следом я, и за мной Авдей занял позицию у входа.

Лейтёха секретарь не вставая из-за стола вякнул:

— Павел Егорович не принимает!

Авдей вынул «Парабеллум» и навёл его на лейтенанта. Не обращая внимания на адъютанта, Мухаммед тоже со стволом в руке без стука проник за начальственные двери. За ним прошёл я, держа наготове удостоверение.

Из-за начальственного стола встал весь возмущённый плотный, лысоватый тип роста ниже среднего в военной форме. Маг, конечно. Мухаммед встал у дверей, а я, махнув корочками, уселся на стул для посетителей и сказал благодушно:

— Я боярин Большов. Садись, полковник.

Тип осторожно опустился в кресло и широко улыбнулся.

— Вот моя солдатская книжка. Здесь указано, что я прошёл в твоей части практику, — начал я, положив на стол документ. — Но я даже не буду требовать у тебя подтверждающих этот факт штабных документов, — я широко улыбнулся и продолжил ещё ласковей. — Ведь практику я прошёл, а в штабе впервые. Ты обо мне знал?

— Тыловик говорил, что ты приедешь, — просипел Павел Егорович. — Дескать, он всё уладит.

— Всё равно ты отвечаешь за всё, — ещё шире улыбнулся я и вкрадчиво спросил. — Хочешь, я вызову тебя на дуэль за это?

Павел Егорович побледнел.

— Не хочешь, — вздохнул я. — Вызывай тогда тыловика.

Тряскими руками полковник снял с аппарата трубку, ударил два раза по рычагам и властно проговорил:

— Александра Ивановича ко мне.

Он положил трубку и преданно воззрился на меня.

— Сейчас должен прийти. Он только завтра уезжает… — пролепетал командир.

Я сделал скучающее лицо и принялся ждать. Через минуты дверь открылась. Мухаммед навёл пистолет на новоприбывшего.

— А что это за шкафы у тебя… — раздался хорошо поставленный тенор капитана.

Я обернулся. Замначштаба по тылу о многом сразу догадался и побледнел.

— Узнал нашего боярина? — грозно спросил полковник. — Так в его солдатской книжке указана практика у нас!

Капитан пошевелил губами без звука.

— За обман командующего и попытку обмана меня, тебя, капитана Сидоренко, я, боярин Большов, вызываю на дуэль, — проговорил я стандартную формулу.

— Я военнослужащий и могу принять вызов лишь по приказу командира! — воскликнул бледный капитан, делая отчаянные глаза полковнику.

Павел Егорович вопросительно посмотрел на меня.

— Немедленно, перед строем танкистов, на пистолетах, — сказал я буднично.

— Танкисты все уже по домам, — поправил меня полковник. — Но пехоты должно набраться человек сорок.

— Тогда перед пехотой, — согласился я вальяжно.

Замнач по тылу затравленно покосился на пистолет Мухаммеда, и полковник властно проговорил:

— Капитан Сидоренко! Приказываю тебе принять вызов на дуэль боярина Большого немедленно, на пистолетах, перед строем пехоты!

Ствол пистолета уперся капитану в поясницу, а рука Мухаммеда вынула из его кобуры штатный «ТТ». Затем охранник ловко обыскал военного и сказал мне:

— Чисто.

— Вызывай машину, полковник, — сказал я.

Автомобиль штаба стоял наготове в гараже. Мы спустились по лестнице, причём Мухаммед вёл капитана, держа «Парабеллум» у его поясницы. Авдей с командиром поехали на «Волге», а я, капитан и Мухаммед на «Москвиче». Я на переднем сиденье, а Мухаммед с капитаном сзади.

Когда приехали, пехотинцы, кого удалось согнать, уже стояли в строю. Авдей дал мне свой пистолет, а капитану Мухаммед вернул «ТТ». Я чувствовал врага и наше оружие. Отошли от солдат на пятьдесят шагов и разошлись. Сто метров.

— Сходитесь! — крикнул Авдей.

Капитан сразу стреляет. И стоит на месте. И снова стреляет. А я иду к нему, держа пистолет в опущенной руке. Пехотинцы должны видеть, что это не простое убийство — у капитана есть шансы.

— Бах! Бах! Бах!

Пули противника свистят мимо. Пятьдесят метров — я медленно поднимаю руку.

— Бах! Бах! Бах! — стреляет капитан.

— Бах! — стреляю я и просто его убиваю.

Капитан валится навзничь с аккуратной дырочкой во лбу. Мне он уже неинтересен, я иду к Авдею. Отдаю ему ствол и оборачиваюсь к полковнику:

— Но всё равно ты за всё отвечаешь. Сдавай дела заместителю, а дальше, куда сам захочешь. Или я переведу рядовым в пехоту, или на пенсию.

— Мне до пенсии два года, — просипел Павел Егорович.

— А твой капитан завтра собирался в отпуск, — ответил я без улыбки.

Командир тяжко вздохнул и молвил:

— Есть сдать дела.

Поселились мы в обычной гостинице. Люксов нет, да мы не привереды, разместились втроём в номере первого класса. Главное, что есть телефон и нормальная связь с междугородней станцией. Всего за час дозвонился до Москвы и сказал Кате, что примерно неделю инспектирую дружину. Если ей скучно, жду в Семёновске. Она ворчливо пообещала подумать.

Как же нам, попаданцам, не хватает нормальной связи с быстрым интернетом! Вот в той жизни всего полгода прожил в современной Москве, а успел привыкнуть. Ещё и размяться толком в гостиничном номере не вышло — коридорная вежливо, но твёрдо, попросила не скакать в гостинице. Особенно в шесть утра.

Раздражённый я принял контрастный душ. Раздражённо съел завтрак в гостиничном ресторане и отправился в танковую часть. Там узнал, что мой командир и его заряжающий убыли в отпуск, а другие члены экипажа в пехоте.

Потому раздражённо хотел отправить на губу того помощника дежурного за исполнение преступного приказа и слишком толстую, ленивую жопу. Его начальника собирался разжаловать в рядовые за арест кадета-практиканта за отсутствие чувства юмора и тоже отправить на солдатскую гауптвахту.

Не, я реально собирался это сделать! Но у меня нет власти лишать званий, и воинов дружины на губе не принимают. Под личную ответственность заместителя Вити, арестовали обоих гадов прямо в части и обещали устроить им недельный ад.

Просто всё с утра почему-то бесило. Заехал в штаб, так хорошо, что Павел Егорович уже убрался от греха, не нахамил ему напоследок. Зато за него временно исполняющий обязанности вкусил от моего дурного настроения в полной мере.

Чёрненькому и худому майору Бирюкову лет тридцати я, мальчишка, отдавал сварливые указания. Первым делом подчеркнул, что он временный, ничего пока не утверждаю, но, скорей всего, командовать будет другой. В любом случае, ему придётся хорошо потрудиться, чтобы стать постоянным.

Он спокойно ответил, что иного и не ждал. Я на майора сердито посмотрел и продолжил его доводить. Сказал, что не нравится мне здание штаба, скромнее нужно быть. Предложил самому подумать и предложить, какие службы можно отнести в части, а каким нужно отдельное помещение. И пусть подумает о нормальной охране, а не как сейчас — прямо с улицы можно войти в оперативный отдел.