Я проглотил комок и сказал:

— Ну, захватили трофеи. Но где взять расчёты?

— Многие деды в городе в своё время служили в артиллерии, есть даже офицеры в отставке, — сказал Дымов. — Сейчас служат в силах самообороны.

— Но орудия ведь немецкие! — заметил я.

— Ой! — махнул Лёша ладошкой. — Гардарика после Первой Мировой бойни по дешёвке накупила всяких европейских пушек, и дальше плясали от них. Артиллерия вообще довольно консервативна, правила не меняются очень долго. И только не смейся. Деды, примерно, в те годы закончили служить, а разработка немецких новейших пушек 1917−18 годов. Старые, когда увидели орудия, как в молодость вернулись, только надписи по-немецки. Там сложно установить прицел по координатам, а таскать снаряды и крутить колёсики может всякий.

Я очумело потряс лицом, но сразу согласиться просто не мог. Воскликнул:

— А как их прятать? И вообще таскать?

— Таскать будем танками. Ночами по объездной дороге, — мило улыбнулся Алёша. — Большую часть спрячем до поры за городом, а меньшую на первое время поставим прям на территории депо.

— И их сразу накроют, — возразил я.

— Не накроют, — ухмыльнулся он. — Мы же почти сутки принимали грузы и прибрали паровозы с этой ветки. Европеец долго будет стараться получить их обратно без повреждений, у него недостаток локомотивов.

— Ну, будем надеяться, — сказал я в сомнении.

— Будем, — согласился капитан. — Ты пока езжай к себе, думай над картой. Посоветуйся со своими офицерами, поездите по городу…

Он снял с телефона трубку и спросил меня:

— Кто тебе понадобится?

— Начштаба и командиры рот, — сказал я.

Лёша проговорил в трубку:

— Вокзал дайте. Алё! Дымов говорит. Там танкисты помогают девчатам. Найдите командиров рот и начальника штаба, скажите, что комбат ждёт их в располаге.

Он положил трубку на рычаги и сказал:

— Вечером жду от вас подробный и продуманный план. А ночью я покажу тебе главный наш козырь.

Поехал в расположение. Рулил и думал, что Дымов исключает нападение европейца в ближайшее время. Отправил моих танкистов работать грузчиками. Правда, он ничего не сказал о старшем лейтенанте Серёгине.

Мог капитан оставить в резерве свой первый батальон? Ага, а профессионалов заставил таскать тяжести. Не, отправил командующий к соседям все свои танки, в резерве оставил только моих.

С другой стороны Дымов уверен, что европеец обязательно полезет на город большими силами и готовится. Не нравится мне его настрой, особенно табличка на дверях.

Хотя это просто табличка, и идёт война, на которой убивают всех. Парень просто считает очень возможным не дожить до победы. И за родной город собрался воевать всерьёз. Впрочем, не в том суть, что родной, такие парни всё делают серьёзно.

Приехал к училищу. Велел Серёге охранять джип до моего появления и пошёл в казарму. У входа девчата с винтовками потребовали предъявить удостоверение! Не-маги несчастные стоят теперь и думают, чего это им померещилось.

Лень лезть за корочками в карман, и не хватало ещё, чтоб домой пускали по документам. Поднялся в свой кабинет, достал из планшета карту города, расстелил на столе и углубился. Пока без карандаша.

Начал с изучения, запоминал изображение и вспоминал виденные уже места. Карта большая, подробная, сделана дотошными немцами в самой Германии. Тоже вопрос, на кой это немцам понадобилось, но их пока в сторону.

Стою себе, смотрю на карту, а снаружи раздаются звуки шагов и ощущение группы людей. Что-то несут. Шаги одного человека слышу впервые. Люди уверены, что я на месте, идут сюда. Только поднимаются по лестнице, а уже слышно их топот — двери здесь паршивые.

Прошли по коридору, коротко постучали и заходят Паша начштаба, Саня командир первой роты с танковой рацией, Коля командир второй роты с аккумулятором, командир третьей роты Вова с немецким радио, а последним незнакомый мужик в возрасте за 50 с чёрными усами на строгом лице в гражданском пальто и с большой сумкой.

Паша огляделся, сказал:

— Сейчас, — и вышел пока.

— А это специалиста дали от гарнизона, — проговорил Саня, кивнув на мужчину.

— Дымов Владимир Семёнович, — представился тот.

— А ты капитану Дымову не родственник? — спросил я.

— Сынок мой, — сказал дядька. — А с мамой его мы развелись уже давно.

Вернулся Паша с журнальным столиком, поставил у стенки. Парни сложили на него поклажу, а Владимир Семёнович важно подошёл, поставил на пол сумку и принялся в ней копаться.

Ребята прошли к карте, и я задал общий вопрос:

— Что вообще происходит?

— Да ничего, — пожал плечами Павлик. — Дымов ещё вчера распорядился снять с танков рации. У нас в батальоне оставили только на твоей машине и у командиров рот. А Владимир Семёнович их как-то перенастраивает.

Старший Дымов вынул некие приборы, провода и отвёрткой курочил танковую рацию.

— А зачем принесли немецкое радио? — уточнил я в лёгком обалдении.

— Так у наших раций нет своих динамиков, подключены к шлемофонам, — с видом знатока сказал Саня.

— Ничего не происходит, — повторил я вполголоса.

Не, из военной необходимости командир с танка может слить горючее, забрать боеприпасы, снять пулемёт на крыше и гранатомёты. Но оптика и рация снимается только с подбитого танка, который никак не починить.

Снять рацию с действующего танка — это снижение боеспособности машины. Потребуется очень долго объяснять такой шаг компетентным органам. А снять все рации с машин полка — это расстрел без вариантов. Капитан совсем жить передумал? Или я даже не представлял, насколько серьёзно он собрался воевать.

— Какая хорошая карта! — сказал Паша. — Нас из-за неё к тебе вызвали?

— Да, — ответил я. — Командование надеется на наши танковые головы…

Я изложил парням проблему, и они со всей серьёзностью взялись за решение. Разделились на две команды, за «наших» и «этих», а я судил. Вместе с танковыми вопросами неизбежно поднимались и пехотные, работать же будем во взаимодействии.

Паша сказал:

— Давайте исходить из русской непроходимой тупости. Допустим только, что свои по нам стрелять не станут, а в остальном выберут самое худшее решение.

Саня добавил:

— И нам нужно их как-то поддерживать, выполнять заявки.

— Да, — согласился я. — Ищем все ошибки, которые может совершить пехота, и думаем, что с этим делать.

С такими вводными работа пошла плодотворнее. Саня уже простым карандашом рисовал на карте специальные значки, когда Владимир Семёнович сказал:

— Готово. Проверяйте.

Я подошёл к рации и щёлкнул правым рычажком. Старший Дымов протянул мне микрофон со шнуром. Я проговорил:

— Проверка связи. Как слышно?

— Нормально слышно, — ответила рация голосом капитана.

Выключив рычажок, я спросил Владимира Семёновича:

— И всё?

— Радио можно отключить и слушать отдельно, вместо него подключаются наушники или шлемофон, — сказал тот. — Ещё отсюда можно связаться с машинами командиров рот и с танком комбата.

Ну, мне в кабинете рация особенно и не нужна, телефон же есть. Просто пусть будет, если у всех есть. Я мастера отпустил и вернулся к карте. Проработали с ребятами до полудня.

Паша сказал, что пора обедать, и надо ехать на вокзал. Кормить в столовой казармы нас будут утром и вечером, а днём по возможности прям на месте. Сегодня таким местом назначили вокзал, там уже работают трофейные полевые кухни.

Мы вышли из кабинета и спустились к выходу из училища. Серёжа без отечественной прессы спал на заднем сиденье. Парни разместились в джипе, я сел за руль и поехал.

Еду по мирному городу, щурюсь от осеннего солнышка. Денёк выпал погожий. И я очень хорошо знаю, что машины полка Дымова прямо в эту секунду ведут бой с европейцем. Если враг ломит, сейчас парни должны отступать. После обеда придут первые.

Сначала я хотел заехать на кирпичный завод, взять из танков посуду, но Павлик сказал, что дадут на месте казенную. И, правда, в очереди в основном стояли с независимым видом девчата с трофейными винтовками. Их, понятно, и дома хорошо кормят, просто так положено.