Еду давали по предъявлению формы или оружия, документов не спрашивали и записей не делали. Суп и гречневую кашу с мясом накладывали в чашки, а чай наливали в кружки, взяв их из стопок чистой посуды, и просили тару не задерживать.

Подносов не было, кому не хватает рук, пусть снова занимает очередь. Нарезанный ломтями хлеб и ложки брали самостоятельно. Девочки и ребята из очереди всем охотно помогали устроиться рядом на ящиках. После еды чашки, ложки и стаканы окунали в большие баки с мыльной водой. Дальше я за ними не смотрел, чтоб не портить аппетит.

Мои танкисты в очереди попробовали познакомиться с девчатами, но те попытки их встретили холодно. Девочки не из тех, кто парням строит глазки, тем более у всех на виду. И война ведь идёт, надо Родину любить.

Поели мы у машины, очень удобно расставив чашки на крыльях и капоте. Вернули посуду, расселись и поехали сначала на молокозавод заправляться. Там точно должен быть бензин.

Девчата на проходной меня внимательно выслушали и сказали заезжать на территорию. Разрешили заправить явно военный джип «под крышку» прямо из автоцистерны «Молоко».

От молокозавода поехали колесить по городу — смотреть в реальности на то, что отметили на карте. Мы часто останавливались, любовались мирными домами. На окнах занавесочки. Спокойно проходили по тротуарам люди.

Ещё не гремели выстрелы, и ничего не взрывалось, а я видел объекты, отмечал дистанции и соотносил с картой в голове. Парни смотрели серьёзными и пустыми глазами — они видели вокруг только войну.

Раз проезжали мимо базара, остановились посмотреть. Как народ наш любит армию! Прямо соскучились! Или узнали уже, что танкисты вчера получили марки.

Кстати, нам доверительным тоном предлагали поменять их на рубли по очень выгодному курсу тридцать к одному. Ага, а вот мы не знаем! Нам в последнем рейде давали по двадцать две марки за рубль.

Зато от изобилия товара разбегались глаза. Продавали немецкие и французские мясные консервы, консервированные сосиски и ветчину, готовые каши в банках с иностранными надписями, а так же просто крупы и макароны в фасовке известных европейских фирм.

Промышленные товары тоже продавали европейские. Навалом лежала цветная полиграфия, на полках разместили пластинки. Широко были представлены разные одеколоны, станки и лезвия для бритья. Мы даже прикупили кое-что по мелочи.

На прилавках стояли примусы, чайники, котелки и сковородки с антипригарным покрытием. Продавалось мужское бельё, а из одежды и обуви шло лишь офицерское обмундирование, солдатское не котировалось.

Отечественный производитель предлагал только съедобное: солёное сало, птицу и прочее мясо от живого вида до борща на розлив. Солёная, сушёная и сырая речная рыба. Всякие солёные, маринованные и квашеные овощи. И можно купить любую молочку.

Мы взяли по стакану варенца с цветной вкусной пенкой и вдобавок услышали от доброй бабушки, что все нам очень благодарны за освобождение. Под проклятым европейцем просто ничего невозможно было вынести на рынок. А цены людоедские потому, что война идёт. Вот отгоним европейца подальше, тогда и цены снизятся.

Короче, варенца нам даром не дали, да мы и не стали бы его пить при таких делах. Может, ту же бабушку уже завтра разорвёт на куски снарядом, пусть подавится старая сука по двадцать пять марок за стакан. Сели мы в джип и продолжили составлять и детализировать злодейские планы.

Мотались по городу до сумерек, умаялись и поехали в казарму. До ужина оставалось ещё время, потому у меня в кабинете Серёжа отключил шнур командирской рации от немецкого радио и ловил иностранные напевы, а офицеры вносили изменения на карту.

Сергей крутил настройку довольно быстро, но я успел уловить самые популярные европейские темы. Во-первых, на фронтах дела идут к стабилизации положения до следующей весны. Одни считали, что недооценили Гардарику, другие утверждали, что переоценили себя. Те и другие сходились, что следующий год точно станет для нас последним.

Второй темой стал я сам и всё, что со мной связано. Обсуждали, какую часть в способности Гардарики к сопротивлению составляет магия. Эксперты оценивали её, как очень большую или подавляющую, ведь только мрачная, древняя магия компенсирует лень, страх и тупость этих животных. И ещё немножко количество русских.

Блин! И никого в Европе не волнует, что русских всегда было меньше просвещённых европейцев! Если обозвали кого-то животными, то их много. «Л» — логика. И хорошая какая штука магия, когда в неё верят. В моём мире мракобесие, а тут она всё объясняет и оправдывает.

В связи с магией часто говорили о боярах. Из-за врождённой вредности они не позволяют Гардарике развалиться, и злое колдовство этих упырей заставляет солдат идти на пулемёты…

Мне всё время казалось, что это европейцы регулярно попадают под огонь и именно из-за недостатка магии. Но их же всё равно больше, европейцы могут нести любую чушь.

Например, вместе со всеми боярами они часто упоминали моё имя. Говорили, что я стал неким символом и меня надо непременно истребить. Я, гад такой, ещё живой и обязательно нахожусь на каком-то фронте, но европейцы пока не могут уверенно утверждать, где я спрятался. Однако разведка прикладывает усилия, и вскоре ожидаются результаты.

Я грустно подумал, что будет европейцам стабилизация, и они точно узнают, где я нахожусь. Серёга поймал немецкий фокстрот, в кабинет постучали, и вошёл Алёша Дымов.

— Добрый вечер, — сказал он, проходя к столу.

— Добрый, — согласился я, подняв на него глаза.

На капитана напряжённо смотрели все, и Серёжа тоже. А он прошёл к столу и проговорил:

— Сейчас будут есть ваши танкисты. Им сегодня ночью ещё таскать танками пушки и прицепы с боекомплектом, поужинаете, когда парни уйдут.

Мы молча кивнули, продолжая на него внимательно смотреть. Лёша сухо заговорил:

— Пришла от капитана Чижова радиограмма. За прошедшую ночь наша пехота не получила пополнений. Сегодня с утра противник крупными силами атаковал недавно захваченные участки. Наши танки стали для него неприятным сюрпризом. Понеся большие потери, враг пока отступил.

Все выдохнули через носы и ощутимо подобрели, а капитан сдержанно улыбнулся и продолжил:

— Будем надеяться, что этой ночью наши пополнения придут на новые позиции. В любом случае у нас есть ещё завтрашний день, — он посмотрел на карту. — Вижу, вы многое успели. Тёма, укажи танкоопасные участки, которые надо минировать в первую очередь.

Я взял карандаш и принялся обводить на карте улицы и перекрёстки. Мои офицеры смотрели за мной и кивали. Паша спросил капитана:

— А много противотанковых мин?

— На складах врага захватили прилично, — ответил он, глядя на мои манипуляции.

— Так придётся в городе останавливать грузовое движение, — сказал Коля.

— Начнём с пригородов и окраин, — проговорил Дымов. — График минирования составят дорожники.

— Да! — подхватил Володя. — Город же покрыт асфальтом!

— Замаскируем под ямочный ремонт, его делают всегда, — хмыкнул капитан, снимая трубку с моего телефона. Ударил по рычагам и сказал. — Алё, это Дымов. Ремавтодор дайте. Алё! Начальника включи… Василий Фёдорович, ты? Тоже добрый вечер. Бери бумажку и записывай. Кипарисовая с третьего по пятый… Перекрёсток с Берёзовой…

Алёша Дымов зачитывал адреса, что я отмечал на карте, начиная с западных окраин. Он легко ориентировался, ничего не пропускал и не повторялся. В конце Лёша проговорил:

— Пока это всё, уточнения пришлю позже. Утром отчитаешься. И тебе всего хорошего.

Он положил трубку. Оглядел нас и заговорил ироничным тоном:

— Вы сейчас думаете, зачем европеец держал в городе на складах противотанковые мины. Так я вам больше скажу, мы нашли хранилища артиллерийских снарядов, миномётных мин, патронов…

Все внимательно на него смотрели. Лёша полез в свой планшет, достал сложенную карту и расстелил поверх нашей, весело сказав: