— Жива и пахнет, как цветок, — произнесла она. — Запонки! Где запонки⁈ Несите запонки!

— Галстук! Галстука нет! — взвизгнула служанка, будто обнаружила расчленённое тело в комнате.

После её слов поднялся настоящий хаос. Служанки волной пронесись по комнате в поисках галстука и очень скоро подняли вообще всех, перерыв весь этаж. Минут через десять, пока я следил за этим буйством, в комнату ворвалась Лика, неся в руке один.

— Нашла! Нашла! Вот он!

Галстук вырвали у неё из рук, после чего затянули на моей шее, как петлю. Я был готов, как не был готов никогда в жизни. От такой подготовки я даже начал волноваться.

Последнее слово внесла Марианетта. Когда служанки расступились, она с внимательным видом обошла меня по кругу, проверяя каждую деталь. Там волосок уберёт, здесь складку разгладит, тут шнурки скажет поправить. Оглядела меня со всех сторон, принюхалась, пощупала и кивнула.

— Он готов.

Все облегчённо выдохнули. Служанки заулыбались, глядя на меня глазами матерей, которые будто выдавали собственного сына замуж. От такой заботы, которой меня окружили, мне было даже немного не по себе. И если это была лишь подготовка, мне было страшно представить, что будет на самой свадьбе.

Переворот? Какой переворот? Здесь бы свадьбу пережить, и уже будет за счастье…

Меня вели по коридору, как особо опасного заключённого под конвоем. Две служанки спереди, три сзади, и ещё Марианетта, которая возглавляла эту процессию. И чувствовал я себя примерно так же — человеком, которого поймали и ведут на заслуженное обременительное наказание.

Да ладно тебе, брак — это круто!

Что ж ты на моей матери не женился, гений?

Да карта не легла…

Я вообще удивлён, что ты сейчас возишься со мной. Ты стал таким просто потому, что хотел наслаждаться беспомощностью людей, которые пытаются бросить тебе вызов, и тебе было плевать на всё. Что изменилось?

Я же говорю, карта не легла. Споткнулся о молодуху, допустил ошибку. Ровно как ты, Элиадирас, с Катэрией вышло ведь точно так же. Сначала нашалил, а потом что-то стрельнуло, и вот вы вместе.

Анестетик случился с нами. Если бы не он, я бы в жизни не ввязался в это.

Ну вот так же и у меня. Секс, классная незассавшая девчонка, и я ввязался.

А внучки? Катэрия жалуется, что они продолжают разговаривать с выдуманными друзьями.

Обижаешь. Они же мои внучки.

Что ж тебе тогда на собственных детей было наплевать?

Тень промолчал, просто не ответил на этот вопрос. Хотя у меня был и другой. Как он вообще с ними связывался? Он ведь привязан к моей душе, не к их. Но Тень тут же поспешил вернуться, чтобы ответить.

Не только к твоей. Они такой же своеобразный источник силы, как и ты. Скажем так, яркие факелы во тьме, на которые я ориентируюсь. Захотел, перескочил с одного факела на другой и обратно.

Тогда почему сейчас можешь перескакивать, а в прошлый раз пропал на пару месяцев, если не больше?

Ну, если отталкиваться от факелов, то сейчас вы близко, и я вижу вас. А когда вы далеко, то огней не видно, и приходится идти в буквальном смысле вслепую во тьме с риском заблудиться, тратя на это непомерные силы.

Тем временем меня привели к двери одной из комнат, и Марианетта вежливо постучалась, хотя по логике она имела полное право входить куда угодно в своём поместье без какого-либо разрешения. Оттуда раздался приглушённый голос Катэрии:

— Входите!

— Со мной Грант, — предупредила Марианетта.

— Да, входите, всё хорошо!

Марианетта кивнула мне и открыла дверь, пропуская внутрь.

Обстановка здесь разительно отличалась от той, в которой одевали меня. Здесь была, я бы сказал, упорядоченная суета. Посреди комнаты в окружении зеркал и служанок, которые мельтешили вокруг неё, как муравьи, стояла моя будущая жена в полном облачении.

Она разительно отличалась даже от той же Марианетты, которая предпочла облегающее кремовое платье, чётко подчёркивающее то, что могло привлечь внимание любого мужчины, но недостаточно откровенно, чтобы считаться пошлым. И первая ассоциация, которая у меня была с ней — дот.

Всё из-за юбки. Огромной пышной юбки идеально круглой формы, которая опоясывала Катэрию. Она отходила от её талии куполом, полностью закрывая ноги вплоть до пола. По сути, Катэрия попросту торчала из неё. Поверх этой юбки была ещё какая-то прозрачная белая ткань, которая придавала определённую воздушность, украшенная какими-то серебряными цепочками, которые лишь подчёркивали объём и богатство.

Верх был скромнее, если это так можно было назвать, сравнивая с низом. Её опоясывала гладкая, слегка поблескивающая на свету ткань, которая полностью закрывала собой тело, оставляя открытым всё выше груди. На чём это держится, одной Катэрии и известно. И словно на бис, с головы свисала огромная фата, скрывающая спереди только её лицо, словно дым от дымовой гранаты, а позади спускающаяся по спине до самого пола и ещё на метр от самой Катэрии по полу.

Соберёт всю пыль, не иначе.

Было ещё разная мелочь, как венок из белых цветов на голове и какие-то серебряные украшения, чтобы быть в тон платью.

Увидев меня, она скромно улыбнулась, совсем не похожая на себя под макияжем, который толстым слоем покрывал её лицо. Явно ожидала реакции от меня. Я её и дал, ни на секунду не задумавшись.

— Ты стало худее в талии, если я не ошибаюсь.

— Это корсет, — окинула она себя взглядом.

— Не задохнёшься? — спросил я.

— Дышать тяжело, но терпимо. А в общем, как я тебе?

В общем?

Я ещё раз окинул её взглядом, внимательно и критично. Пышно, очень пышно, но при этом утончённо, без лишней ерунды, которая могла бы нарушить образ. Она будто помолодела, стала юнее и телом, и душой. Приемлемо, думаю, хорошая оценка…

Ты совсем конченный? Скажешь ей приемлемо, и она тебя самого в корсет оденет.

— Обворожительно, — произнёс я. — Ты обворожительно выглядишь, Катэрия.

— Спасибо, — потупила она взгляд.

— Не за что.

— Так, — хлопнула в ладоши Марианетта. — Скоро начнут приезжать гости, поэтому ждите здесь, хорошо?

— А отец Катэрии отозвался на приглашение? — сразу спросил я.

— Да, он тоже будет на свадьбе.

Я цыкнул, Катэрия вздохнула, но Марианетта решила немного нас успокоить.

— Не беспокойтесь, он будет вести себя на людях хорошо. К тому же, будет сам Вальцелав Максидос, будущий наследник престола, и он тем более будет пытаться показать себя с лучшей стороны. Поэтому и вы ведите себя с ним почтительно, будто ничего не произошло.

— Все знают, что произошло, — заметила Катэрия.

— Но не всем нужно видеть ваши разборки, дорогая, — ответила она тепло.

— Это обязательно?

— Обязательно, Грант, обязательно, — положила на моё плечо руку и улыбнулась Марианетта. — Вижу уже твоё лицо и предвкушаю недовольство, но ради меня, хорошо?

— Как скажете, Марианетта, — пожал я плечами.

Я не маленький. Если надо потерпеть, то я потерплю, пусть у меня и состоялось определённое мнение о Джеферсоне, как о человеке, который думает исключительно о себе, будь то речь о дочерях или своих людях. Но меня это не касается.

После того, как Катэрия закончила приготовления, мы остались в комнате под работающим кондиционером, без которого, наверное, просто бы уже сжарились внутри одежды. Сидели, молчали, думали о своём. До тех пор, пока Катэрии не захотелось поговорить.

— Ты когда-нибудь думал, что будешь жениться? — негромко спросила она.

— Нет. У таких, как я, не может быть личной жизни обычно.

— Почему?

— Потому что война — это наша жизнь.

— А с Зигфридом и Грогом так же? — спросила Катэрия. — Кстати, у них тоже другие имена?

— У Зигфрида — да. У Грога такое же. И да, у них так же.

— Ужасно всегда жить войной и ничем, кроме войны, — выдохнула она.

— Не так уж и ужасно, — не согласился я. — Как ваша жизнь — это постоянная гонка с другими домами и риском быть убитыми, наша — бесконечная война и новые вызовы.