— Из гостиницы позвоню, — сказал Виталик.

Я выпал в тотемный транс, чтобы проурчать на ходу:

«— Здесь очень много вкусного, хватит всем!»

В ответ показалось обрадованное рычание рысей клана. Парни уже выдвинулись ко мне навстречу.

— Не звони, — сказал я Виталику. — Я позвал по-своему.

— Но телепатия невозможна! — воскликнул он.

— Ну, позвони, проверь, — сказал я. — Только причём тут телепатия? Это просто звериная чуйка на вкусную еду.

Бодрым шагом прошли в гостиницу. Нас будто ждали, расселили в двухместные номера. Пока приводили себя в порядок перед обедом, пришли рыси.

Тимофей единственный выразил неудовольствие — не любит он гостиницы, Остальные восемь тотемных воинов радостно сложили на мою кровать шинели и прошли за мной в ресторан. Действительно ведь стоило отметить хотя бы хорошим питанием, что клан вышел на фронт со своим боярином в новом качестве.

В батальоне, кроме вепрей волков и беров, со мной целых девять рысей! Парни выучились на мехводов. Да мы и без танков кому угодно выпустим кишки!

— По-моему, ты не совсем понимаешь, куда мы направляемся, — сказал Тимофей уже за столиком в ресторане. — И не надо мне фыркать! На фронте стреляют. Из пушек. Особенно в танки! — он серьёзно посмотрел на меня круглыми глазами. — А мы? Питаемся!

Виталик с интересом на него посмотрел, а я лениво ответил:

— Да всё я хорошо понимаю. Я уже сейчас могу тебе сказать, что из клана выживут трое воинов. Причём, это в целом, ни у кого нет гарантий…

— В этом году летом ещё трое молодых пройдут испытания, — проговорил Тимофей.

— Ну, так далеко я не заглядывал, весна ожидается беспокойной, — сказал я. — Просто… ты прав, конечно. И правы все командиры. Бойцу не должны мешать в бою человеческие эмоции, он должен бояться начальства больше любого врага. Сотни лет из солдат выбивают всё человеческое, чтобы добиться автоматизма. Понимаешь? — я пытливо уставился на лидера клана. — Ребят ещё не убили, а мы их уже делаем мертвецами.

Тимофей растеряно молчал в ответ. Майор Логинов весело сказал:

— И это боярин говорит лидеру рысей! — он фыркнул и помотал головой.

— Я чувствую эмоции магов и воинов на расстоянии, — проговорил я. — Думаю, использовать их в боевой магии.

— А! — протянул Тимофей. — Если так, тогда конечно!

Виталик Логинов пытливо на меня воззрился. За столом установилась тишина, принесли тарелки с супом. Я чувствовал, что суп парням понравился, и искренне тогда был в себе уверенным. Это же так просто!

Смешной мальчишка я вздумал с этим экспериментировать! Только тогда я казался себе продуманным и хитрым, Забегая вперёд, после первого же столкновения, когда немец мчался на меня на «панцирях» и стрелял из пушек, причём каждый выстрел мог лично меня совсем убить…

Так вот после такого мне стало очень странно, что я тут вообще собрался что-то изучать! Кто полезет исследовать «русскую рулетку» на своём опыте? Как мне это в голову-то могло прийти⁈ Тем более, я всегда знал, что немец — это очень серьёзно.

Но с другой-то стороны в том бою мы победили, я получил опыт, который следовало осмыслить. И сделать это следовало очень быстро, ведь никто нас с войны в тыл не отпустил — второе подобное столкновение могло случиться уже на другой день.

Я сказал себе, что в моём лице наука получила уникальный шанс — у меня хватило дурости сунуться вот в такое, и я могу понять, что там случилось. Говорят, что лень двигатель прогресса! Настоящий двигатель экспериментальной науки — умственная отсталость экспериментаторов, их неспособность прикинуть психологию лично на себя. Тут нужно сказать: «Слава младшим научным сотрудникам и лаборантам», кто сам «туда полезет».

И это всё не теория, а суровая практика! Вот все же сходу назовут преимущества заряжать пушку с казённой части, сами танки появились только благодаря этому. Но до изобретения прочных сортов орудийной стали экспериментальные пушки убили больше своих расчётов, чем врагов, в несколько раз. Англичане испытывали такие системы с конца 15-го века, и всё это время кто-то их испытывал. Они тоже верили в свою исключительность, в прогресс и понимали, как оно важно…

Но все эти глубокие, даже философские соображения пришли ко мне позже, а тогда в ресторане после «первого» совершенно случайно обнаружились журналист «Московского еженедельника» господин Беляевский Василий Петрович и его друг с фотоаппаратом Федя.

Федя снимал меня и Тимофея, а Виталик Логинов рассказывал немецкому читателю «Московского еженедельника», зачем я с батальоном прибыл на данный участок фронта. И никаких шуток! Вася показал выпуск своей газеты на немецком языке.

Мне, владельцу еженедельника, очень интересно, что немецкая версия сразу стала пользоваться большой популярностью — подписались все школы, где изучается немецкий язык, газету хорошо разбирают в Скандинавии и за границей, особенно в Америках.

Выход на немецком «Московского еженедельника» отметили в общегерманской прессе и сделали рекламу. Только выводы сделали неправильные — типа это «первая ласточка», скоро русских победят, и все их газеты будут печатать только по-немецки. Но что ещё с них возьмёшь? Интересно, а сколько стоила такая реклама?

И под конец обеда случилась неприятная сцена. От столиков парней официантки понесли счета Виталику Логинову. А он им говорил, что бумажки эти следует отнести в бухгалтерию, там всё сложат и отправят общий счёт в фонд «Детский праздник»…

Тимоша спал с лица. Он, может, лидер клана и вообще против кормления в ресторанах, хотя и было вкусно. Он, может, согласился в данном случае только потому, что думал, что это всё на шару. А тут счета придут в его практически фонд, он там заместитель! И ничего мне тут смешного нет, я совсем директор!

Блин! Всё-таки сделали зиц-председателем! В конце войны посадят за махинации и растрату. Я сделал строгое лицо и сказал Тимофею, что к деньгам в фонде впредь буду относиться серьёзнее, и больше такие номера у Виталика не пройдут

Шестую книгу серии начинаю ранней весной или в конце зимы. Теплеет каждый день, и самому неясно уже, с чего я взял, что какие-то градус-полтора среднесуточной температуры в определённой местности способны повлиять на человеческий характер и образ мышления.

И неважно, что у меня ежегодная ангина или скарлатина, иду себе в аптеку, а кругом тает снег и капает с крыш. Правда в аптеке снова встал на крайне правые взгляды лютого имперца и злого «скрепника» — 1231 рубль за два препарата, чтобы вылечить паршивое горло!

А ведь советовали знающие люди взять водки, так попёрся по науке вот то на то и получилось. Зато без похмелья, и весна всё-таки. Может, это просто мне так везёт, это я вредный и больной «ура-патриот», а для большинства разница температур ничего не значит?

Дома уже надорвал яркие упаковки, применил препараты, сижу себе, выздоравливаю и думаю о загадочной истории. Вот взять слова офицеров разных лет — для них, чем боец южнее, тем с ним труднее. И от национальности оно почти не зависит, люди славянской внешности селились в СССР почти везде.

А вот «скрепные» дагестанцы или чеченцы, кто родился на юге и со своих гор неудачно спустился за спичками и солью, и кого забрали защищать большую родину — просто мечта, а не солдаты-матросы. Им просто в головах надо клеммы переименовать, и «тогда любой из них „не против“ хоть всю жизнь служить в военном флоте».

Действительно, ведь ребята всю жизнь видели одни и те же лица, подчинялись старшим, приучены учитывать сотни важных мелочей в реальном времени. И у них уже выработано особое отношение к пресной воде. «Нормальным» парням его забивают очень долго ценой немалых усилий.

Тоже касается всех малочисленных северных народов, но за них идёт отдельная флотская драка уже на уровне военкоматов. Эти ещё и все поголовно охотники, стрелять, ходить и говорить учились одновременно. Но они и так родились в северных широтах.