— Приказываю твоему отделению спешиться и атаковать населённый пункт.

— Слушаю, — сказал он и крикнул. — Пошли, парни!

Бойцы спрыгнули с танка в снег, а он снял с пояса ракетницу, зарядил и пустил в небо зелёную ракету. В деревне истошно завыла собака. А лейтенант зарядил новую ракету и пустил в небо красную под уклоном в сторону села. Одинокий пёсий вой подхватили другие собачки. Ну вот, теперь всё стало ясно каждой псине.

В сторону села от линии танков пошли цепи пехотинцев. Самоваров оглянулся ко мне:

— А для тебя у меня зелёная ракета. Как увидишь, деревня захвачена. Вас ждать?

— Не, в танках пока переночуем, — сказал я. — Зови по рации, если что.

— Как скажешь, — ответил лейтенант, что-то буркнул бойцу с рацией за плечами и они пошли догонять своих.

Примерно, через час из центра посёлка в небо стартовала зелёная ракета. Машины к тому времени включили фары. Я флажками скомандовал идти за собой и приказал Ване поворачивать на прежний курс. Прошли танки колонной вдоль села.

Скрылись мы из виду любопытных местных, и на опушке леса я велел остановку. Флажками позвал командиров и приказал прятаться в лесу. Тут мы останемся до утра. Парни понятливо откозыряли и вернулись к машинам. Через четверть часа батальоны встали в засаду.

Первые угрозы врагу создали, теперь можно погрызть сухпай и спать, сидя по боевым местам. Война фигня когда манёвры, а сидеть на попах ровно — тоже манёвр.

Какие, вроде бы, мы создали угрозы? Вообще-то, сам прорыв фронта — это даже не угроза, а кошмар ужасный. Но неприятель к такому за зиму привык, реагирует вяленько. Потому тут вдобавок захватили село, и очень много танков прошлось вдоль посёлка в направлении куда-то в глубину.

По-хорошему, к нам сейчас должна мчаться колонна «панцирей», потому и поставил я танки в засаду. Однако европеец уже хорошо знает, что мы в такой ситуации от него ждём, и мы ж не совсем психи ночами шастать по дорогам!

Вот он просто обязан предупредить всю округу об опасности, дороги сами пустеют — мы как бы и не причём. И с завтрашнего утра немец начнёт нас искать с воздуха, то есть активизируется в небе, что от нас и требуется. Его над нами будут ждать наши истребители.

И вообще, приказано создавать угрозы? А как их создавать, если тебя не видно⁈ Не! До утра будем спать в засаде, ночью приличные люди не воюют и на танках не ездят…

До утра не тревожили, проснулся сам в командирском кресле. Дальше обязательные утренние процедуры, вепрь Ваня на компактной керосинке сварил экипажу кофе.

После завтрака снова полез в танк поближе к рации. Сам я выходить в эфир не планировал, ждал сообщений. Заранее щёлкнул крайним справа тумблером и опять будто уснул.

И не нужно так возмущаться! Никакого тут нет вредительства или предательства! Да, прорыв обороны стоил очень много средств и занял значительное время, а кто-то даже погиб или ранен, и по идее нужно срочно что-то делать.

А я практически сплю и спокойно говорю, что даже по Дерибасовской гуляют постепенно, не то что по европейским тылам. В прошлом ещё году поскакал бы я всех подряд убивать, но тогда мне доверяли только танковую пушку, а через некоторое время всего один танк целиком.

Сидел я в танке и мечтал о грандиозных ударах, думал, как бы отличиться! Но тогда я был младшим лейтенантом, мозги ещё не выросли, а теперь я целый капитан и думаю только, как бы от подвигов откосить или хотя бы их отсрочить.

Непонятно? Но это же так просто! О чём ещё думать офицеру в минуты затишья, как не о том, что на войне минут этих выпадает крайне мало, и ещё о своём росте в чинах.

Да, я боярин и миллионер, но ведь всё это и так моё, положение и богатство я тупо унаследовал, а на войну поехал лично. На войне дают звания, и мне хочется получить побольше — это ведь мне самому, а не боярину и миллионеру. Много мне не дадут…

И не потому что я плохо воюю! Все с какой-то радости решили, что чины получают самые инициативные и бесстрашные. Ау! К чинам представляют начальники, так давайте их спросим — нужны им инициативные?

Они отлично понимают, что на войне нет правильных решений. Им за глаза хватает собственной дурости, зачем, спрашивается, ещё и чья-то? Сколько раз меня внимательно выслушивали потому, что боярин, и очень убедительно просили делать строго по приказу. А не был бы боярин, велели б заткнуться.

Эх! «Капитан, никогда ты не будешь майором»! ©. Просто майор — звание начальника дивизии, и чтоб его получить, нужно послужить командиром полка в чьём-нибудь подчинении, не создавая ему проблем. Командую я сдвоенным батальоном, своим и старлея Петя Рокотова на практике. Это всё практически полк, но сколько уже я посылал на хрен Виталика, непосредственного своего начальника?

А ведь потом он оказывался прав! То есть он и был прав, я понимал это с досадной задержкой и успевал его послать. И ни разу ведь не извинился хамло боярское!

Не положено нам боярам извиняться, но ведь и мы должны развиваться в лучшую сторону! Потому отныне ни шагу в сторону от приказа. Сказано создавать врагу угрозы, вот и будем создавать. А нападает немец пусть сам, и так мороки с ним не оберёшься…

И на этой мысли ожила рация. Предупредили, что в захваченный посёлок направляется колонна наших танков и автомашин, чтоб встречали. Я вылез из танка и засмотрелся в небеса.

Над нами прямо с утра появились немецкие самолёты, их встретили наши, и завертелся нескончаемый воздушный бой. Пока верх явно брали наши, но европеец не успокаивался и новые группы истребителей начинали воздушную свалку.

Ещё через час прибежал с докладом наблюдатель. Слез парень с ёлки и ринулся докладывать, что с востока к посёлку приближается колонна грузовиков под охраной танков «рысь-2».

Я велел командирам собраться у моей машины. Когда ребята пришли, заявил им, что мы теперь не в засаде, а в обороне из-за вынужденной демаскировки.

Прямо сейчас я с первой ротой Саши Герасименко поеду в деревню для пополнения боепитания и топлива. А рота Саввы Весёлова ждёт вместо меня из деревни другую танковую роту. Когда она встанет на моё место в оборону, Савва поведёт роту в деревню. Третьим всё тоже самое повторит Лёша Плохих.

Далее очередь батальона Вани Котова, потом выдвигается Петя Рокотов. Порядок ротации на позиции Ваня определит сам. Вот соберёмся все в деревне, заправимся, наберём деревенских продуктов и поедем воевать дальше, то есть тогда и будут приказы.

Парни, откозыряв, сказали, что им всё ясно, и разошлись, а я опять залез в танк. До села доехали быстро, а на въезде стояли боец с жезлом и лейтенант Самоваров. Я велел притормозить, пехотный офицер сразу залез на броню, а боец полосатой палкой указывал ехать дальше.

— Просто езжайте прямо, — сказал мне Самоваров. — Приедем на поселковую площадь там всё расскажу.

— Я тут подумал, — сказал я серьёзно. — Можно звать тебя самоваром?

— Не, так меня уже зовут бойцы за глаза, — степенно ответил он. — Родители назвали Василием.

— Очень приятно, Вася, — проговорил я. — А меня зови Артём.

— В курсе уже, — буркнул он.

На площадь мы въехали одновременно с головными автомашинами.

— Вы тут заправляйтесь и езжайте на место временной стоянки, — сказал Василий.

— Это куда? — уточнил я.

— У тебя ж карта, сам выбери, — ответил он.

За грузовиками ехали танки, из командирского люка головной машины выглядывал майор Дёмин, я помахал ему рукой. Он подъехал поближе и спустился к нам по броне. Поздоровались, да я вытащил карту из планшетки. Показал майору, где его машины должны сменить наши в обороне. Да сказал ему ехать за нами когда поедем к следующей цели. Заодно указал ему цель.

Майор весело покрутил головой, но возражать не стал. Конечно, формализм — это моя оборона, но раз так положено, так и будет. И мало ли, что о вражеском продвижении к селу нам по рации не сообщали, могут же с небес что-нибудь не заметить? Выживают только параноики.