Его зама, Вячеслава, тоже Ибрагимовича, и вы будете смеяться, тоже Мирзоева, старший брат выдернул из Казани. Ему звания без надобности, того я назначил главным по операциям с доходными домами, пока те не кончатся. Из него Мирзоев старший станет тянуть деньги и вытянет всё с большим куском души.

Вот оставив братьев Мирзоевых и майора Бирюкова разбираться, кто из них несчастнейший из баранов, я с Катей и Авдей с Мухаммедом отправились инспектировать наше фамильное загородное имение. У озера. А то отдохнуть кадету хотя бы месяц всё-таки нужно.

Боярский дом мне показался никчёмно большим и странно маленьким. Зачем теперь все эти помещения? Разве что нашим с Катей деткам, но когда они ещё подрастут, и на них так же, как когда-то на меня, будут действовать нелепые и трогательные деревянные колонны под мрамор, эта дурацкая яхта на озере.

Постоянно в доме жили экономка Агафья с мужем Тихоном, ответственным за всё остальное. Немолодая уже семейная пара. Их дочери уехали в Москву, и вышли там замуж. Против них мои папа и мама не возражали, только они почти не приезжали, хотя письма слали регулярно.

Для прочих неотложных работ Тихон нанимал знакомых в посёлке неподалёку и первым делом приносил счета отцу. А теперь со скорбным видом подал бумажки мне, когда я с кружкой какао сидел в шезлонге. Для порядку бегло их просмотрел…

— Погоди-ка, отче, — честно не понял я. — Какая помощь в похоронах?

— Так всем миром собирали, вся же семья погибла, — ответствовал степенно Тихон. — Аккурат, когда с вами несчастие случилось, и ты лежал в больнице. Андрей с семейством поехал в Крым, да, говорят, уснул за рулём, — он почтительно вздохнул. — Беда одна не ходит.

— А не тот ли это Андрей, что работал в гараже с «Волгой», когда батя её поставил на проверку? — уточнил я.

— Вспомнил всё-таки! — довольно заключил дед. — Тогда папа твой вас всех в «Ильмень» погрузил и сам сел за руль, аж охрану оставил, так спешил. А Андрей с Митяем занимались «Волгой», свечи ей чистили, этот… камбюратор, ещё что-то с топливной системой. Так я от ваших щедрот положил двадцать пять рублёв на похороны, вот.

— Благое дело, — покивал я.

Дед ушёл, а Катя с другого шезлонга лениво уточнила:

— А обе ваши машины стояли в гараже?

— Угу, — так же безразлично ответил я. — Папа не любил оставлять снаружи.

Нам не нужно уже много слов. Андрей или Митяй могли что-то плеснуть в тормозную «Ильменю». Я выжил? Могу расспросить Митю. А Андрей умер. Сам.

А больше следствие вести фактически некому. Московский розыск никогда не свяжется с боярами. Есть возможность закрыть «тухлое» дело — обязательно закроют. Бояре и сами меж собой разберутся.

Если не считать короткого отдыха, тем с Катей и занялись. Берём шпаги, она атакует. Нам не нужны слова, но ей ещё требуется хотя бы железо в руке для ментальных атак. Мне остаётся всего лишь атаку распознать и парировать.

Это намного сложней простого фехтования. В каждом движении столько смыслов! А приём целиком их ещё и поворачивает. Дело сильно осложняет то, что Катя меня любит и не причинит серьёзного ущерба. И я это знаю. Но ведь магическим приёмам меня никто не учил, а для такого «сырья», как я, пока и это хлеб.

Вот Авдей и Мухаммед просто отказались в меня стрелять. Рыси же, убить боятся. Нанимают молодцев в посёлке, но даже с материальным стимулом в сто рублей за попадание с ними уже неинтересно. Не маги ведь. А свист реальных пуль лишь вначале придавал остроты. Я бы и вовсе от них отказался да прикормил мужиков. Боярин сам платит пять рублей, чтоб в него стреляли.

У меня серьёзные планы были на дружину, но Катя сказала, что мне нужно отдыхать. Остались только надежды на Корпус, там мне по идее не дадут заскучать.

Не! Только благодаря Кате отдых не стал мукой. Секс само собой, шпаги. Немножко дерёмся. Ещё она дозвонилась в Москву до Миланьи и попросила присылать нам еженедельные европейские издания. По субботам у нас теперь политинформация, только уже по-немецки. Хотя Авдей и Мухаммед, кажется, не заметили разницы.

Приехал Сергей Жучирин и привёз англичанина. Прямо при нём сказал мне, что собирается его вербовать, и за это пообещал ему интервью с боярином. Признаться, я был просто шокирован!

Но Сергей убедил меня самым простым способом — мне ведь понадобятся деньги. Папа мой дуэлями собрал половину состояния, но у него работа была такая. Чтобы не было войны. А раз я считаю иначе и к войне готовлюсь, интервью британскому таблоиду самое оно — после подобного дуэли неизбежны.

Англичанин не являлся магом. Я осторожно указал на это Сергею, так он и Катя рассмеялись. Оказывается, иностранного мага просто не пустит на свою землю ни одно княжество, королевство или царство Гардарики. Да и не может быть магом журналист, он же не возьмёт ни одного интервью, не напишет ни одной статейки. Чтобы убедительно врать, нужно самому во враньё верить, а как это прикажете делать магу!

Ну, поболтал я с британцем, подписал бумажку под своими ответами, и он радостный упорхнул в свою редакцию. Только Сергея я немного притормозил за полу сюртука.

О работе отца он ничего толком не знает. Вроде бы работает тот совет над какой-то бомбой или процессом, связанным с делением урана. Один пень там всё и все секретные даже для него. А о делах в моей дружине сказал, что там всё неплохо. Благодаря его связям и изворотливости Руслана Ибрагимовича часть наполняется оружием. Мне лучше самому заглянуть в Семёновск.

Сергей с журналистом уехали, и я по странной ассоциации спросил у Кати, почему мне от попа никакой дружины не досталось.

— Потому что поп, — пожала плечами Катерина. — Только родные боги могут иметь вооружённую силу. После вхождения в иерархию любой конфессии, боярин лишается дружины, и его охраняет только почтение к его богу.

— А если рыси? — проговорил я, глядя на Мухаммеда и Авдея.

— Тотемные сами по себе, — проворчал Авдей. — После потери боярина мы переходим в Совет Обороны.

— Ненадолго, — благодушно сказал Мухаммед. — Нас шлют туда, где надо воевать. И за доблесть одного из наших назначают боярином.

— Предок твой так стал боярином под городом Самаркандом, — проговорил Авдей.

А Мухаммед что-то зашептал, загибая пальцы, и добавил:

— В семнадцатом веке.

Я ещё и из рысей!

То есть Артёмка…

Но всё равно офигеть же просто! Удачно я всё-таки попал.

Жизнь Дитриха стала кошмаром. Она и раньше была не сахар, поскольку Дитрих был, во-первых, немцем и уроженцем Нюрнберга, а, во-вторых, он уродом тупо родился. Даже мама, не самая писанная красавица, понять не могла, в кого это! Ну, не в папу же, тоже своеобразной наружности, которому только мама и соглашалась давать.

То есть какие-то шансы на продолжение себя у Дитриха теоретически были, но практически от них убегали даже кошки, уползали хомячки и улетали попугайчики, так недобро на них Дитрих с молодости косился.

Мама и папа Дитриха очень любили и говорили, что истинная красота человека внутри, что у него очень богатый внутренний мир. Дитрих его усиленно развивал, читал немецкую классику и с тринадцати лет остервенело теребил гениталию на всё, что движется и немного дышит.

В четырнадцать он легко цитировал Шпенглера! В оригинале! Пусть он тоже немец, для русского его сверстника это было бы серьёзным достижением, чего от этих животных ожидать трудно, несмотря на всю заурядность их облика. Ну, должен же Дитрих кого-то не любить и считать виноватыми — правило компенсации за богатый внутренний мир. Для людей с магическими способностями это почти закон.

Вот расширял Дитрих внутренний мир и всю школу просидел один. Его даже учителя не наказывали розгами, поскольку трудно успокаивались другие ученики от вида его семиугольной жопы. Пришлось ему быть отличником и примерным поведением добиваться, чтоб оно не очень бросалось в глаза. Для мага учёба не была очень трудной.