Дома расцеловал Миланью и с ней и лечащим врачом обошёл увечных солдат. Они говорили, что рады меня видеть или слышать живым, и спрашивали, что нового на войне. Я говорил, что на войне всё, как всегда, громко и опасно для жизни, и мужики глубокомысленно кивали.

Зашёл в детскую посмотреть на малышей. Светка и Ванька снова мне обрадовались, хватали за уши и орали:

— Папа! Киса!

В обед покормили в столовой меня, Валеру и шофёра, да мы поехали в Центр. Совесть тоже надо иметь, до ужина работал в кристаллотеке. Вот в столовке лидер рысей Тимоша мне и сказал, что это очень хорошо, что я уже съездил домой. Значит, в ближайшее воскресенье могу прийти на утренник в детский дом, как фронтовик и основатель фонда.

Идея эта радости не вызвала, моё страшное лицо даже вытянулось, и Тимофей поспешил сказать, что это моя обязанность. Детям важно видеть настоящих живых героев, и кто-то должен подать другим фронтовикам пример, а то они очень трудно уговариваются. Так лучше меня примера не придумать.

— А сам ты на утренниках бывал? — спросил я угрюмо.

— Я ж не как некоторые! — воскликнул Тимофей. — Ходил уже целых два раза!

Быть, как всякие, мне не хотелось, к тому же могут обвинить в боярском зазнайстве, и я сказал:

— Хорошо, съезжу.

Тогда перспектива ещё казалась отдалённой, после ужина ждал традиционный магический обряд, и вечером я повёл Дашу в «Савёловский». Потом совсем начались трудовые будни.

Пацаны всерьёз начали разбираться в боевой магии и все сошлись на одном способе проверки и развитии — драка стенка на стенку. Ребята у меня серьёзные, но даже им ничего против меня не светит, на этом основании я попробовал откосить.

Однако вскоре выяснилось, что усиление тотемных бонусов имеет схожую природу с тем, когда парни участвуют в нанесении рун. Они как бы усиливают меня, а я направляю.

Сразу парни взялись за тотемные воздействия, и я всё-таки принял участие. Повторюсь, пацаны у меня суровые и простые — применяют всё, чем обладают, воздействуют на волю, создают фантомов, стараются заехать по морде.

Плюс мероприятия эти заинтересовали рейдовую пехоту. В результате дрался я с опытными магами, усиленными озверевшими росомахами, горностаями, волками и берами под рысьим подавлением, ну и озверевшие тотемные рыси среди противников. Очень получалось увлекательно!

Я почти забыл про утренник, так в субботу на ужине Тимоша сказал, что ночевать мне лучше в Корпусе, всё равно у меня техническая замена, и новую девушку задержали. В воскресенье за завтраком он напомнил ещё раз и сообщил, что машину для меня вызвали, уже ждёт на служебной парковке.

В «москвиче» на этот раз, кроме Валеры с автоматом, сидел Гена Гудков. Только я хлопнул дверцей, машина тронулась, о назначении меня не спросили.

Проехали на восточную окраину, детский дом расположили в трёхэтажном здании с парком, огороженном фигурным кованым забором. Проезд в ворота перегораживал бронетранспортёр, направив на посетителей стволы пулемётов.

Шофёр остановился, пассажиры вышли из машины. Валера демонстративно повесил автомат за ремень и убрал на спину. Машину поставили у обочины, у меня и Валеры дотошно проверили документы, держа под прицелом автоматчиков.

А Гене Гудкову незнакомый капитан чётко доложил, что объект проверили, периметр охраняется, подозрительной активности не выявлено. Геннадий сказал, что это хорошо и потребовал провожатого.

Валера уселся обратно в машину, я и Гена пошли с подтянутым старшим лейтенантом. Тот провёл нас в дом ещё через два поста охраны, и мы вместе поднялись на второй этаж. Зашли в двери с табличкой «учительская».

В довольно большой комнате сидели три учёного вида дамы, к одной из них, в очках, мы подошли и поздоровались. Гена сказал, что я тот самый боярин Большов, и жду её распоряжений.

Дама, глядя мне прямо в лицо с пересаженной кожей, сказала, что таким меня и представляла, встала и велела идти за собой. На том же этаже мы прошли за ней по коридору, свернули в другое крыло и подошли к дверям, за которыми что-то вразнобой старательно орали детскими голосами под пианино. Ноты ребята, видимо, ещё не проходили.

Дама в очках попросила нас подождать и зашла внутрь. Гена посоветовал снять шинель и шапку и дать пока ему подержать. Ребятки доорали песню, и послышался взволнованный женский голос — в слова я не вслушивался.

Минут через десять выскочила дама в очках, схватила меня за руку и потащила показывать детям. Я зашёл в просторный зал. С одной стороны на возвышении организованно стояли ребята десяти-одиннадцати лет, наверное, хор, рядом с ними я заметил пианино и даму в возрасте на табуретке.

У трёх стенок сидели на стульчиках детки до шести лет, а в центре я опознал наряженную ёлку и новогодних персонажей — Новый Год, Снегурочку и злого Деда Мороза. Настала тишина, детки открыли рты и вытаращили глазёнки на мою персону. Незнакомый длинноволосый мужчина в сером свитере чуть в стороне навёл на меня фотоаппарат и щёлкал затвором.

Часть маленьких девочек приготовились истошно зареветь. Я понял, что срочно нужно принимать меры и на полную мощь врубил рысье обаяние. Дети пока плакать передумали, и я радостно сказал:

— Вообще, я красивый, только обгорел в танке. На войне часто такое случается.

Ребятня захихикала, и взял… то есть взяла слово девушка, которая исполняла за Новый Год:

— Ребята! К нам сегодня пришёл фронтовик, танкист, боярин Артём Большов! — она захлопала, и дети её поддержали. Она подождала немного и спросила. — А кто прочитает для фронтовика стих про зиму?

Малыши дружно подняли ручки. Снегурочка подошла к девочке с большим синим бантом в русых волосах и громко объявила:

— Стих прочитает Маша Широкова, — Снегурочка протянула ей руку. — Пойдём, Маша.

Они подошли ко мне, и девочка принялась по памяти громко говорить, что снежинки падают, кружась, а снег блещет и искрится. В детали я не вдавался, давно уже закончил школу.

Маша прочитала без запинки и «с выражением», ребятня громко ей захлопала. Я растрогался и смутился. Дама в очках вполголоса сказала взять девчушку на руки. Я наклонился к малышке и протянул руки, она меня совсем не испугалась.

Детский хор специально для меня начал исполнять новую песню, длинноволосый нас фотографировал, Маша схватила меня за правое рысье ухо, а я делал вид, что так и надо. Я думал про себя, что, может, это нормальная детская реакция на рысьи уши с кисточками, и в другой раз обязательно их подожму и надену фуражку. Или шлемофон, для верности.

К счастью песня закончилась, Новый Год сказал, что мне пора возвращаться на войну, я поставил Машу на пол, высвободил ухо, пожелал малышам быстро расти и хорошо учиться, и вышел из зала вместе с дамой в очках.

Гена Гудков всё время стоял у дверей, хотя тоже фронтовик. Он вернул мне верхнюю одежду и заверил даму, что путь на выход мы сами найдём. Она ушла, я закончил одеваться, и мы двинулись наружу.

У ворот Гена сказал капитану, что охрану с объекта можно снимать, и тот, отдав честь, молвил:

— Слушаю!

В заднее стекло я увидел, как от ворот отъезжает бронетранспортёр. Я провёл на детском утреннике не более четверти часа, и столько мороки! Не! Разок съездил, пример подал, а больше не надо, слишком дорого обходятся мои посещения.

Артём Большов решал множество отложенных проблем. Ему предстояло заменить сразу две роты — Лёша Плохих формировал батальон, а Савва Весёлов останется Косте Гаеву.

Потом у Кости оставались тотемные воины, и бояре хотели частью получить их назад, а за остальных отбирали ребят из учебки магов. Артём же, набирая танкистов, сам делал упор на парней с магическими способностями.

Во-первых, ему не хотелось грабить свою дружину, во-вторых, маги вообще намного реже гибли, а, в-третьих, он изучал применение магии в бою и лучше этих бояр знал, как магов использовать.

Кто ему стали эти бояре? Они более не офицеры его батальона, просто практиканты. Боярин Большов не мог нарушить договорённости, потому и стремился разделаться с боярами побыстрее, впрочем, без большого ущерба для себя.