— Ну, не знаю, разве что Павла Сухого…

— Павла Осиповича?

— Вы его знаете? Он, как мне кажется, не очень доволен тем, чем ему приходится заниматься у Андрея Николаевича…

— Нет, пока мы его оттуда выковырнуть не можем… но это пока. И Петлякова — тоже! Так что пока рассчитывайте именно на молодежь. Да, насчет аэродинамики: исходите из того, что стекла в кабине будут гнутыми, и они в каркас будут просто вклеиваться, да так, чтобы никаких зазоров, аэродинамику портящих, не оставалось. И даже заклепки… лист для обшивки будет тонкий, где-то в полмиллиметра, но их ставить придется так, чтобы головки не торчали. Я вам потом расскажу, как это сделать — да вы и сами сообразите. Ладно… вы еще чего-то заказать хотите?

— Нет, спасибо. А вы сможете договориться с заводом в Филях, например, чтобы там место для работы выделили?

— Нет. Но у нас есть свой авиазавод, в Воронеже, там всю работу и проведете. Жильем вас там мы обеспечим… но не для того, чтобы вы переехали туда, это ни вам, ни нам удобства не доставит. А временно, на время командировок… Но здесь, в Москве, мы вам к осени выстроим отдельное здание для конструкторского бюро, и жилье тоже — для всех работников этого КБ. Скажу честно: лично у меня на вас бо-ольшие такие планы… ладно, об этом потом поговорим. Когда мой слегка так доработанный самолет поднимется в воздух. Но именно доработанный, вы даже можете оставить в машине парочку приборов. Например, часы бортовые или фонарик… нет, вы просто обязаны будете хоть что-то в самолете немецкого оставить!

— Кресла?

— Мысль интересная, и для первой машины сойдет. Потом мы, конечно, и их поменяем… Я гляжу, что вы уже готовы приступать к работе — вот и приступайте! Кстати, а автомобиль вы водить умеете?

— Ну… немного умею.

— Немного — это плохо. Я вас отдельно запишу на вечерние курсы вождения, там вас быстро научат.

— А зачем?

— У нас в НТК каждый руководитель ездит на собственном автомобиле. Вам какого цвета «Волгу» прислать? Черный не рекомендую, в такой машине летом слишком жарко… Ладно, поели — и пойдемте посмотрите справочник по алюминиевым сплавам: он скоро у вас настольной книгой станет. И еще: если вам потребуется какой-то уж очень непростой сплав, вы сразу говорите: вам такой сделают. Вообще-то Саша любой сплав сделать может… но — время. А вот времени у нас уже нет…

Хотя Владимир Мясищев смог собрать команду из полутора десятков «почти инженеров» и трех уже инженеров настоящих, к лету самолет он сделать просто не успел. Но это вообще никого не волновало: все, как могли, готовились к наступающему голоду. То есть не то, чтобы готовились голодать, а совершенно наоборот, старались сделать так, чтобы голодать не пришлось. Однако сделать это оказалось очень не просто.

Засуха тридцать первого года — она наступила «по расписанию», хотя и не такая страшная, как ожидалось. Но — наступила, а вот на Черноземье почему-то большинство крестьян (и единоличников, и колхозников) буквально пальцем о палец не ударили, чтобы как-то ситуацию исправить. И больше всего — что доводило Иосифа Виссарионовича буквально до бешенства — не ударяли пальцами крестьяне на Украине. То есть вообще не ударяли: доехать до ближайшей речки, чтобы привезти в бочках воды для полива собственного огорода, было для них деянием абсолютно запредельным даже если эта речка протекала менее чем в полукилометре. А речки, хотя и обмелели изрядно, в большинстве своем все же не пересохли…

На всей Украине только в трех селах народ хоть как-то работал: Лаврентий Павлович зачем-то (то есть просто по настоянию Веры) организовал «подсобное хозяйство» рядом с поселком Желтая река, где на базе местной руды строился небольшой (и опять-таки входящий в структуру НТК) металлургический завод, еще одно «подсобное хозяйство» было организовано неподалеку от Миргорода (где строился трактороремотный завод). А третье — в крошечном селе Таганка неподалеку от Чугуева, в котором поднимался завод уже авторемонтный. В этом третьем селе народу проживало всего-то — включая детей — чуть больше полусотни, а пахотных полей в хозяйстве было уже чуть больше семисот гектаров. Но и три десятка взрослых там работали действительно героически: днем, в самую жару, они переставляли два «временных водопровода», которым перекачивалась вода из текущего неподалеку Серверского Донца, а с рассвета и до наступления жары и вечером, часов с пяти (когда жара немного спадала) и до темноты поливали поля из шлангов. В саму деревню они тоже (еще в прошлом году) проложили водопровод уже постоянный, только для полива огородов, так что и в огородах все росло неплохо — а вот в соседнем огромном селе Лебяжье, где было больше пятисот дворов, никто строить водопровод не захотел, хотя таганцы им и предлагали этим заняться, и даже обещали керамические трубы им поставить и бесплатно отдать один из двух насосов, приводимых в действие ветряком.

Результат оказался вполне предсказуемым, хотя и несколько неожиданным: для охраны таганских огородов и полей пришлось поставить в Таганке взвод вооруженной охраны из состава спецподразделений НТК. С жестким приказом «по ворам стрелять без предупреждения» — но пока охрана действительно не подстрелила троих таких воров, «соседи» не успокаивались…

Подранков отправили в госпиталь НТК в Чугуеве, а после выздоровления они пошли под суд и переехали уже в совсем нечерноземные районы Сибири, их семьи тоже выселили в весьма отдаленные места — что, естественно, никого в Лебяжьем не порадовало. Настолько не порадовало, что в начале августа, когда хлеба поспели, были совершены две попытки поджога пшеничных полей. И одна даже завершилась некоторым успехом: почти два гектара просто сгорели — но вот поджигатели об этом уже не узнали, поскольку теперь охранники стрелять стали не по ногам, а на поражение. Понятно, что понаехали разные комиссии, местное ОГПУ прибыло с целью стрелков немедленно арестовать и затем после скорого суда тоже расстрелять — но в последний момент все же вмешались «серьезные дяди» из Киева и бойни удалось избежать. С большим трудом удалось избежать — но все же удалось.

Хотя в масштабах республики все эти «неприятности» произошли из-за форменного пустяка: в Таганке собрали всего-навсего полторы тысячи тонн зерна (и местное зернохранилище было заполнено лишь на две трети), то есть в масштабах республики это было вообще меньше чем ничто, поскольку общий сбор зерна по республике составил четырнадцать миллионов тонн. Примерно на пять миллионов меньше «обещанного», но все же терпимо — но это все же без учета примерно девяти тысяч тонн, собранных в трех подсобных хозяйствах. Хотя и все тонны «подсобников» выглядели на общем фоне… никак не выглядели — однако в достаточно широких окрестностях этих хозяйств народ осознал, что лезть на «подсобные» поля и огороды чревато. И в тридцать втором году подобных инцидентов больше не случалось.

А общая ситуация в тридцать втором году коренным образом изменилась. То есть засуха в тридцать втором году была вообще нешуточная, но лишь в Поволжье и в Казахстане. А на Украине засухой и не пахло, там дожди поля буквально заливали. Не до наводнений, конечно, но лило там прилично — и местные мужики опять шевелиться не захотели. Поля зарастали сорняками — однако с ними бороться у крестьян не было ни малейшего желания. По приказу товарища Сталина в поля послали солдатиков (то есть все же бойцов-красноармейцев), но кроме них в этих самых полях никого и не было. А армия — она все же не бесконечной была, да и другие у армии вообще-то заботы…

— Ну, что будем делать? — поинтересовался Иосиф Виссарионович на очередном совещании «по зерновому вопросу», состоявшемуся в середине июля.

— Есть определенные предложения, — довольно неуверенно высказался Лаврентий Павлович, — но лично я не уверен, что они получат поддержку правительства, и в особенности — руководства Украины.

— Но предложения-то дельные? Если считаете, что они именно такие, то, я думаю, всем нам стоит их услышать. А насчет поддержки… никто не может поддержать то, чего не знает.