Секундантом стал я, потому несвоим голосом скомандовал:

— Сходитесь! Начали!

Они обменялись парой атак, высокий, очень прямой дед лишь снисходительно улыбался…

И заколол мага Олега Колесникова на исходе минуты поединка. Я стоял с футляром, шинелью, шапкой, отвисшей челюстью и круглыми глазами. К нему подошёл Авдей с невозмутимой мордой и отстегнул нож. А Григорий Васильевич его взял! Он работал ножом брюзжа:

— Вот чем приходится заниматься на старости лет из-за рейтинга Корпуса. А я всегда был «против» его введения! И врачи уже не советуют фехтовать более минуты за раз…

Он вознёс голову на камень. Немного торжественно постояли, и ректор обернулся к сильно удивлённому мне:

— Ну, давай уже шапку и шинель, а то зябко, — и, просовывая длинные руки в рукава, сокрушался. — Старость не радость…

Хорошо как быть на свете секундантом — никого не надо убивать! То есть я очень порадовался новой для себя роли, а ректору, судя по всему, оно давно без разницы. И не нужны мне земли боярина, пусть дума забирает, я и без них по пути домой рассеянно улыбался.

И у себя снял шинель и шапку, так не под душ, и менять форму в пятнах, а как порядочный пошёл навещать девушек. Катя вслух с выражением читала английскую газету, Клаве убежать не позволяло самочувствие, а Наде чувство долга.

Ну, я бы убежал, а им, может, нравилось. В общем, перестала Катя читать и воззрилась на меня. Я сказал, что просто зашёл проведать и по дороге ещё Катю спросить, прилично ли сейчас позвонить редактору «Московского еженедельника».

Она ответила, что всё у них было нормально, и звонить человеку домой вечером в воскресенье очень неприлично. Я грустно вздохнул и молвил, что пошёл тогда к Авдею и Мухаммеду…

Как-то неловко я выразился. Катерина отложила газету на койку, порывисто встала и пошла в гостиную. Я пошёл за ней, а она отрывисто спросила через плечо:

— Что тебе от него нужно?

— Да спросил только! — воскликнул я. — У меня ж телефона под рукой на неделе нет!

Катя подошла к аппарату, сняла трубку и, накручивая номер, мило мне улыбнулась:

— Сам будешь говорить?

— Не! — воскликнул я и сказал. — Попроси прислать журналиста ко мне в Корпус во вторник в обед.

Ей быстро ответили. Катя извинилась за неурочный звонок и передала мою просьбу. Чему-то покивала, проговорила:

— Хорошо, — и положила трубку на рычаги.

— Что он сказал? — спросил я с тревогой.

— Он сказал, что давно ждёт, когда ты захочешь высказаться лично, и пришлёт лучшего, — сказала Катя.

— Ну, ладно, — проговорил я. — Скоро ужин.

— Миланья нас кормит, — улыбнулась Катя и вдруг замялась. — Извини… я могу, конечно, прийти ненадолго… ну, к тебе…

— Тебе ещё понадобятся силы. Потерплю, — сказал я грустно. — Иди уже к Клаве.

— Ага, — ответила она и вышла из гостиной…

Дальше неинтересно и вообще не суть. Утром в понедельник я приехал в Корпус, тогда-то всё и началось. Уже в обед меня вызвали к ректору, где я рассказал представителям гордумы по этике, как ректор заколол Олега.

Самый представительный опять сказал, что я не противоречу Григорию Васильевичу. За неявку на дуэль род Кузнецова Петра лишается боярства, а он лично будет исключён из Московского клана магов. Олег Колесников правомочно вызван и убит моим секундантом — Корпусу засчитывается и эта победа.

Но главное, что я стал с особой серьёзностью совершенствоваться в магии и бороться за баллы успешности. Например, задачи со звездой принимали не все подряд. Если кто конкретную задачу уже решил, она выбывала из списка, и с её решением могли все познакомиться.

Теперь учтём, что не я один нашёлся умный, у нас на курсе только магов целых пять, не считая просто одарённых ребят. И получим, что лёгких задачек совсем не осталось. Бывает, только осмыслил условия, а кто-то уже бежит с её решением.

Другое дело начертательная геометрия, ведь кроме правильного решения требуется безупречно оформить, а тут только черчение чего стоит. Но я же и так занимался с Дементием Архиповичем, тренировал глазомер и твёрдость руки, так что в этой области я получил приличную фору.

Потом физкультура. Просто за прохождение полосы препятствий даётся балл, да за решение простого примера на счёт во время её прохождения тоже балл. Но за каждый подрыв снимается целый балл, потому парни проходят полосы только для зачёта — один или, реже, два раза. Я наловчился без подрывов проходить по четыре разные полосы за одно занятие. Чаще проходить и больше решать я не успевал физически.

И само собой окопы. Каждый день я просто нарывался на наказание. Бывало, по три урока подряд не поднимал руки и подумывал уже складывать на парту ноги, как бы вызывающе это не выглядело.

И таки добивался, что меня наказывали рытьём окопов. Моё отделение занимало первые места, и я как главарь получал два балла, а мои парни по одному. Правда, они награждались больше за страдания и более к наказаниям не стремились. То есть я ещё и укреплял дисциплину на уроках.

Рыжим близнецам оставался всего мой час. Пришлось приложить усилия, чтобы они не чувствовали себя обделёнными. Входил в тотемный транс и весь час не давал им продыху. Всё чаще обоим сразу. Ну, не знаю, ещё не жаловались. В любом случае я старался.

И самое-самое главное. Чего это мне так приспичило заработать отпуск? Ну, посудите сами — почти два десятка бояр выступили за меня, и враги уже два раза пытались извиниться.

Вот чтобы облегчить им и себе жизнь, я пообщался во вторник с газетчиком. Там особо и говорить было не о чем, я успел потом даже дообедать. Значит, первым делом поблагодарил Костю Гаева и всех-всех за участие.

Отдельно заметил, что поддерживаю идею Кости о состязаниях дружин и у себя в этом направлении уже развиваюсь. Тут вообще должна решать общественность и газета как выразитель её чаяний.

Но всё это по дороге, главное в другом. Я никогда не ставил под сомнение право Князя Москвы иметь отличную от моей позицию, а что он погнал на меня — да бог ему судья.

Я же стою на позиции папы своего и доблестных предков. Враг остаётся врагом, пока его не уничтожат. Я считаю священным право боярина вызывать бояр и магов на дуэли и отстаивать правоту ценой своей жизни. Потому я заранее отвергаю все извинения. Вызвавшие меня бояре, или будут драться, или перестанут быть боярами другим способом.

Журналист рассчитывал на пространное интервью, пришлось пообещать ему подробный разговор, когда станет у меня больше времени. Он с моим заявлением ушёл, и уже в четверг вечером я всё прочитал в свежем выпуске. На первой странице!

А на второй странице увидел большую аналитическую статью того же журналиста. Почему на этой неделе в Московской городской думе одиннадцать бояр отказались от боярства, своих дружин, передали гордуме земли и даже выходят из Московской гильдии магов.

Может, они посылали вызовы на дуэль боярину Большову? Но если они, настолько тупые, чтоб нарываться на меня, как смогли понять по светской хронике, что извинения не помогут? Только не нужно думать, что их предупредил автор статьи!

Он всё-таки рассчитывал на сенсацию и дальнейшее отрезание боярских голов. А теперь всё, их вызовы не только ничего не стоят, их рода более не боярские и как маги лично они никогда не смогут избираться и голосовать во всей Гардарике…

В общем, я мог надеяться, что очередь ко мне исчезнет или резко сократится. Ну, целый месяц каждый выходной по две дуэли — это надоедает. Стоял в субботу в строю кадетов, слушал инструктора и старался не обращать внимание на ректора.

В число кадетов, лишённых выходного, я не попал, и это полностью заслуженно. А Григорий Васильевич ещё неизвестно из-за кого пришёл. На мне ведь свет клином не сошёлся. На втором курсе целых сорок восемь кадетов!

— Большов! — сказал ректор.

— Я! — говорю в ответ и думаю, что это ошибка какая-то, сейчас всё выяснится…

— Выйти из строя!