Ба! Самому же предложили подписать увеличение штатного числа танков до ста двадцати шести. А то девяносто, ни рыбе зонтик, ни трусам воротник. А так это целых два полка по три батальона, каждый из трёх рот.

Там ещё отдельно рота инженерных машин, всем штабы и танковое отделение штаба становится штабом подчинённой дружине танковой дивизии, но не в этом суть. Для второго полка Бирюков запрашивал денег и, кажется, земель. Или земли шли отдельной пачкой документов…

Ага, кончается зарядка, побежали вокруг ангаров. Ну, коли кадеты для разминки бегают по два километра, вряд ли к солдатам относятся хуже. Я тут определил заодно совершенно незнакомых парней, и возраст у них точно не кадетский. Короче, ерунда осталась.

Бегу себе трусцой и думаю, что, хоть майор прямо о новой располаге для второго полка не говорил, мог и догадаться по бумагам. Которые сам же подписывал. И всё-таки сделали для меня исключение, воткнули в первый полк. Но тут больше, чтоб шофёру моему лишнего не объяснять…

С зарядки распустили на пять минут надеть кители. Поселили меня с малознакомыми кадетами второго и четвёртого курсов и с прошлогодним выпускником, целым младшим лейтенантом. Если что я после экзаменов уже на третьем курсе, так и другие меня не хуже.

Наскоро поздоровались, оделись и вернулись на площадку. Вставали в этот раз тесным строем, так вообще ерунда оказалась народу. Вот в едином строю да с песней весёлой пошли мы в просторную столовую на завтрак.

В самой столовке царила демократия. Становись с подносом в очередь и получай тарелку риса с молоком, хлеб с маслом, варёное яйцо и стакан сладкого солдатского чаю. А с полным подносом вообще иди куда хочешь!

Стульев у столов не было. Я мигом нашёл кузена Мишу, подошёл к его столику, со всеми поздоровался и попросил потесниться. Стояли парни по четыре, своими экипажами, но они меня сразу узнали и освободили мне пятачок.

Кузен в целом подтвердил мои догадки, добавив художественных подробностей. Не все смогли приехать на машине, я один такой нашёлся. Добирались всей бандой, под две сотни кадетских лиц на секундочку, пригородными поездами.

По-военному чётко в курсах выбрали старших по билетам, ответственных за места в вагонах и уполномоченных по закупке на перронах семечек и поехали.

По-военному организованно спали по очереди, стоячие лузгали семечки, но не мусорили, шелуху складывали в карманы. И по-военному стремительно пересаживались на другие поезда, захватывая всё доступное жизненное пространство.

А в Семёновске на привокзальной площади уже поджидали грузовики дружины. Кто-то через общественность связался со штабом. Ребята из грузовиков занимали койки, оставляли сумки и кители, и приступали к зарядке. На политинформации обещают всех отметить и дать расписаться в приказах.

В общем, опоздал я в этот раз на чуть-чуть, хоть и прибыл последним. Я с красными ушами стоял, кивал и, чтоб ничего не говорить, поглощал кашу. Вот ведь чучело! Что мне стоило заказать для ребят поезд и самому всё согласовать с майором? Нет! Мы с Катей прощались и себя жалели!

— Трудности закаляют бойцов! — патетически подытожил Миша.

— Это, что ли, трудности? — не понял юмора его командир. — Детский садик!

— Вот в прошлом году хлебнули лиха, — доверительно сказал водитель, мой сокурсник. — По приказу Совета обороны почти три дня добирались до Смоленского княжества и полмесяца там доказывали, что не иностранные шпионы. Старый комполка новому забыл сказать, что посылал в Корпус заявку. Не до того ему стало.

И всё равно тут явная моя недоработка. Возблагодарим в душе Всевышнего, что в этот раз, кажется, обошлось без человеческих жертв и разрушений, и с красными ушами отнесём поднос с грязной посудой. А потом со своим экипажем на политинформацию, куда укажут.

Указывали строго по алфавиту, у кого фамилия командира с таких-то букв, в такую-то комнату. Всего просторных комнат с партами для изучения теории нашлось две, и они точно не готовились к такому нашествию кадетов. Сидели по трое на двух стульях за партами, по четыре кадетские задницы на каждой парте, плотненько обсели все подоконники и в проходах ещё стояли у стеночки.

Военный кратенько прошёлся по любви к Родине. Дескать, если бы не любовь, мы не стали бы кадетами и вряд ли бы тут находились. Сами должны понимать, что тучи сгущаются, повсюду враги, но мы все на месте и не дремлем.

Далее он открыл объёмную папку. Брал сверху стопки приказ и громко зачитывал фамилию. Кадет подходил, предъявлял солдатскую книжку и расписывался в приказе. Военный в свою очередь писал в журнале и в солдатской книжке, после чего просил кадета подождать в коридоре и называл фамилию следующего.

Я сидел на подоконнике, зажатый с обеих сторон кадетами, и с тоскою думал, что набилось в класс их около пятидесяти голов. Если военный потратит на каждого по пять минут, получается, что в этот раз политинформация затянется до обеда.

А ведь можно всё свести к перекличке или как-то разнести по времени, чтобы двести бойцов не ждали по нескольку часов в очереди. Если бы кое-кто смог подумать обо всём заранее.

То ли военный пропускал кадетов быстрее, то ли кадетов оказалось меньше, только я смог тронуться на выход за последним бойцом за полчаса до полудня.

— Эта… — молвил растерянный офицер. — У меня нет твоего приказа! Ты, наверное, залез в чужой класс! Как твоя фамилия?

— Большов, — говорю учтиво. — Мой приказ уже в штабе.

— Он же боярин, — вякнул кадет. — Ему можно.

Лейтенант смотрел на меня недоверчиво, пришлось предъявлять ему солдатскую книжку. Парень отчего-то покраснел и промямлил, что ещё уточнит в штабе. А я без возражений прошёл в коридор.

Хоть и стоял народ очень тесно, из моего экипажа меня сразу заметили и позвали. Я протиснулся к своим и встал у стеночки, а парни продолжили обмен мнениями.

Заряжающий Саша был на практике впервые, так что смог лишь одобрить завтрак и высказать обоснованные надежды на обед. Опытный наводчик Дима заметил, что формальности при таком стечении практикантов заняли время всего лишь до обеда. Обычно на оформление забирают книжку на месяц, и весь месяц занимаешься чёрт-те чем, как холоп какой-то.

Наш командир Николай сказал, что здорово проходить практику с боярином у него в дружине. Если сам боярин относится серьёзно, а не как некоторые. Тогда и практиканты делают только то, что и боярин, с ним за компанию.

А я скромно молчал, ибо и сам не знал планов командования. Вот как полезет немец! Впрочем, и на ближайшее будущее я данными не располагал. Про нас словно решили забыть на время…

Однако за пять минут до двенадцати явился к нам лейтенант и, возвысив голос, объявил, что нас снова зовут в столовую. Этот парень точно недавно с фронта или ещё не забыл, какие бывают курсанты военных училищ. Вовремя энергично отошёл к стене, иначе бы затоптали молодые организмы.

Я же, увлекаемый общим потоком, стараясь держаться своего экипажа, ворвался в столовку и занял очередь. Пока командир и наводчик убеждали кадетов, что они тут точно стояли, заряжающий взял на всех разносы.

Кассы не было, очередь двигалась бойко. Мы успели даже занять отдельный столик. Каждый взял глубокую тарелку супа с мясом, макароны с большой котлетой, по два разных салатика и компот. Хлеба давали, сколько захочется.

Отведав первого, Саня глубокомысленно заметил, что обоснованные надежды оправдываются, и на этом разговоры за столом увяли. Растущие организмы требовали своего, и очень уж напряжённо поглядывали из очереди. Задерживать столик сверх меры никому не хотелось.

После приёма пищи дежурные воины предлагали пока подышать воздухом на площадке. Попаданец во мне в тысячный раз отметил, что никто не закурил. Не прилипла сия привычка к русскому воинству. Курили лишь мнящие себя европейцами субъекты, и их держали от армии на расстоянии.

Когда на площадке собрался кворум, офицер скомандовал построиться и повёл куда-то за ангары. О цели нашего похода мы догадались заранее. Вот не вру, сначала я их почувствовал, и лишь спустя секунды увидел — стоящие рядами танки.