Старший лейтенант остановил строй между поднятых орудий, скомандовал «налево», «равняйсь», «смирно» и обратился с короткой речью:

— Танкисты! Командиры покажут ваши машины! Принимайте матчасть! По машинам… разойдись.

Все, конечно, синхронно повернули лица к своим младшим лейтенантам. Те скупо улыбнулись и молча направились к своим танкам в полной уверенности, что экипажи шагают за ними.

К нашей радости комбинезоны хранились в танках. Переодеваясь, я думал, что экипажи подбирались по размеру. Хотя в армии бывает только два размера: очень большой и очень маленький. Но то в армии, а это моя дружина.

В целом разобрались мы с комбинезонами. Командир показал, в какие мешки сложить кадетскую форму, и мы взялись за сам танк. Даже заряжающий Саня лез со своими, часто глупыми вопросами, и ему с умным видом отвечали. Парень же на практике.

Командир с виду рассеянно слушал разговоры, но иногда и сам вворачивал вопросики. Он явно начал знакомство с экипажем. А мы ведь понимали, как выглядим со стороны, но ничего не могли поделать. И не хотели. Техника настоящего мужика немного сводит с ума, тем более такая.

Облазил же я такой танк и не раз, но ведь то были просто какие-то танки, а эта машина моя. Ну и немножко командира, но это неглавное. Просто я должен быть уверенным в своём танке.

Залезли везде, куда позволяла конструкция, и ещё сунули уже закопченные носы туда, что конструкторам и в страшных снах не представлялось. Я бы и двигатель сдёрнул и подробно осмотрел, да не было нужных механизмов.

Кто-то предложил посмотреть, как крутится башня. Наводчику Диме потребовалось шевелить стволом, а заряжающий Саня изучал в действии свои механизмы. Потом мне захотелось запустить двигатель. Просто послушать!

Но разве стоя всё услышишь⁈ Тем более я боярин тут или мимо проходил! И вовсе я не требую особого отношения, другие ведь обидятся. Но может дежурный сформировать очередь? Чтоб всего один кружок и на место. Пока без стрельбы.

Офицер сказал, что фиг со мною, только пусть очередь определяет удача. Всего в полку шестьдесят три машины. В шлемофон сложили шестьдесят три бумажки с номерами. Дежурный их вытаскивал, не глядя, и в матюгальник оглашал результат. Счастливчики стартовали.

Нам улыбнулась удача после ужина, но ведь мы не могли такое пропустить! К тому же у танка всегда есть чем заняться. Счастливые и довольные мы вечером прошли строем в здание.

Постояли немного под тёплыми струями в общей душевой и разбрелись по комнатушкам. Уснули сами без команды «отбой». А хорошо как в армии! Никто не рвёт горло на сон грядущий, и проснёмся просто по трансляции радио.

Разбудило нас радио среди ночи истошным завыванием и воплями:

— Боевая тревога!

Ещё толком не проснувшись, отстраненно наблюдал, как моё тело отбрасывает покрывало, летит со второго яруса, а приземлившись, сразу одевается. Уложился в две минуты и бегом за командиром.

А впереди всякие тупят или бегать не умеют! Пенделя ленивой заразе! И ещё одному! Вот и открытые настежь двери, дальше проще, можно обгонять. Только командира впереди нет, но ясно, что бежим к своему танку.

Я первый, потому запрыгиваю на броню и сигаю в люк. Три мешка выбрасываю наружу в сторону подбегающего экипажа. Сигаю из люка, но не сильно, на заднице съезжаю по лобовой броне справа и открываю водительский люк.

Первым делом запускаю двигатель. Дизель даже летом полезно прогреть. Теперь наружу с мешком. Я последний, но это не беда — всё равно без меня не поедут. В темпе скидываю форму и ныряю в комбинезон. Комком мундир в мешок и пока в танк. Надеваю шлемофон…

А командир меня кроет! За полсекунды кем только я не стал! Занимаю место за рычагами и говорю по внутренней связи:

— Водила готов.

— Тогда давай за двадцать седьмым с походным интервалом, — уже спокойней отвечает Коля.

— И сам ты жук навозный! — сказал я раздражённо. — В двадцать седьмой вон ещё одеваются!

— Это наш взводный танк, — сообщил Коля.

— А! — говорю я и спрашиваю чисто из интереса. — А наш взводный хотя бы лейтенант?

— Не, тоже младший, — сказал командир и добавил строго. — И отставить мне лирику!

Я благоразумно заткнулся. Впереди на дорогу выезжают танки. Вот и двадцать седьмая выкатывается и поворачивает. Отсчитав про себя три секунды, посылаю машину вперёд. Погнали!

Почти впритык шёл за передним танком, чтоб побыстрее покинуть парк. Но вот миновали открытые настежь ворота, и «двадцать седьмой» ускорился. Я его ещё немного отпустил и тоже прибавил газку.

Еду за взводным, а в голове совсем не летняя вьюга. Не! Я посмотрел бы на вас в танке в июне сорок первого! Особенно по тревоге!

Но сейчас только второе…

Блин! Это у нас в Гардарике второе кресня, а в Европе уже пятнадцатое июня!

Всё равно рановато. Немцы же для начала должны хотя бы на эшелонах приехать в Польшу и авиацию перегнать. По-хорошему командирам нужно на месте оглядеться. Учитывая наглость одних и бесцеремонность других, это должно породить разные конфликты, а об этом пресса молчит.

И вообще, куда мы едем? На танках! Даже если поляки вечером перешли границу, они никак не могли дойти до Москвы. А на танке тысяча километров — слишком глупо даже для русских.

И куда это с дороги сворачивает взводный? Моё дело идти за ним, но поле это явно чьё-то, прилетит же по фуражке — легко без кокарды остаться! Разве что…

Моё это поле. И мои танки тупо на учении. Ну, поживём, увидим…

Точно, передний танк плавно останавливается. Обхожу его справа и ставлю машину в шеренгу. Идущий за мной обходит командира слева. Три танка — второй взвод, а где-то тренируется первый во главе с ротным.

Командир выглянул из люка, в руках флажки. Радиомолчание одно из главных условий успешного выдвижения для атаки. Сначала сигнал «внимание», затем сигнал «атака», за ним задал направление и дал отмашку. Он скрылся, отсчитываю секунды…

Погнали учиться. В этот раз просто летим по полю и страхуем взводного. Он внезапно выходит в эфир:

— Отбой атаки, все подбиты. Эвакуация.

Грязно ругаюсь и останавливаюсь. Луплю из тяжёлого курсового пулемёта просто потому, что так по инструкции, и патроны холостые. Мой командир даёт отмашку Сане на выход и тоже матерится. Все не любят эвакуацию…

До полудня попрыгали по броне ещё дважды, стреляли по неподвижным мишеням типа старых столбов. Били просто болванками, так что по столбам судя — мы явно не первые. А в целом отрабатывали взаимодействие в экипажах и работу взвода. В полдень взводный притащил нас колонной в полевое расположение роты.

Поставил я танк, куда сказали, и стали мы сдавать машину для обслуживания какой-то пехоте. Вот пока сдавали, убедился, что дедовщина даже в дружинах Гардарики присутствует. Подходит ко мне белобрысый, коренастый, взрослый уже парень в пехотной полевой форме и говорит неприязненно:

— Запомни, пацан. Если что с машиной моей сделаешь, я тебе и в Корпусе руки оторву.

— Тут все машины мои, — отвечаю вежливо, но с достоинством.

А тот меня не захотел понять и попытался ударить в репу открытой ладонью. Не, парень намного меня старше и видно, что сильный. Но я же в Корпусе не зря учусь, тем более у Степана Андреевича. Он любит повторять:

— Пойми, дружок. Все выбирают формулы, просто не понимают. Пойми математику противника, и он твой.

Понять Степана Андреевича полностью я ещё не могу, знаний не хватает, и он меня не покалечил лишь благодаря урокам Дементия Архиповича — вывозит глазомер и чёткость движений.

А сильному парню старше меня просто нечего ловить. Накидал я ему по болевым точкам и перевёл в положении «лёжа, суча ногами и стараясь не скулить». Ну, иначе этого взбешённого кабана не остановишь.

Самое для него поначалу обидное, что никто ему на помощь не пришёл. Успел мой Коля шепнуть кое-что окружающим, и всем очень не хотелось прилечь рядом с моим противником.

Ну, его увели, а мы геройским экипажем к полевой кухне на обед пошли. А после обеда меня разговором удостоил сам ротный, целый лейтенант.