Геннадий покивал и проговорил:

— Приятно иметь дело с грамотными людьми, всё схватываешь на лету. У врага пока нет возможностей незаметно собрать существенно больше сил для удара. Нападения на тебя лично в мирных городах, скорей всего, прекратятся, но резко возрастает вероятность войсковых операций на фронте.

— Мило, — заметил я. — Но это всё чёртовы вероятности, а стрельба по машине из автоматов и гибель шофёра немного нервируют! Мне плевать, сколько это будет стоить, но чтоб это всё мне больше не повторялось!

— Да-да! — подхватил майор Гудков. — Теперь твоей машиной станет «Москвич», что стоит на парковке, — он повернулся влево. — И обязательно Валера с автоматом.

Я совершенно смутился и проворчал:

— Как-то я это не так себе представлял.

— Появятся конкретные предложения, расскажешь мне, — сказал Валера Рыбин.

— Хорошо, — я улыбнулся и проговорил. — А можно пока вопрос? Вот напали на меня враги. Там не было ни одного мага. И все они сами шли на смертельный риск — ведь знали, что после такого жить им недолго…

Майор Гудков мрачно покивал и жёстко заговорил:

— Чужого мага в Гардарике быстро почувствуют и уничтожат свои маги. Враги посылают нам в тыл умных не-магов. Да, все их легенды живут до первой встречи с магами, но маги не чувствуют всех не-магов в человеческом море. Представляешь, можно не испытывать к Гардарике никаких чувств и против неё успешно воевать. Тут вопрос больших чисел — маги не могут держать под контролем всё. И только не смейся, враги находят сочувствие!

Я удивлённо воззрился на майора Гудкова, и тот снисходительно пояснил:

— Тут вопрос приоритетов, что важнее, политические убеждения или Родина. Да и умный враг не призывает русских ликвидировать Гардарику. Просто в любом обществе все недовольны своим положением. У нас слишком много власти у бояр, многие считают это неправильным. Ёлки! Даже я считаю это неправильным! — ошарашил меня Гена. — Но некоторые ведь в отличие от меня считают, что бояр надо физически истребить. Так же многие думают, что слишком много власти у магов, что будь власть у народа, то и Европа бы не напала…

— Но ведь Европа уже напала! И бояре убивают европейцев! — воскликнул я.

— Мне доказывать не надо, — ухмыльнулся Гена. — И народ наш в целом стоит за Гардарику. Но есть всё-таки несознательные, и приходится Гардарике содержать наши службы, а нам вести работу.

Майор Гудков дал номер телефона, по которому я должен звонить, когда мне понадобится машина. Я отныне под негласным наблюдением…

То есть с этого момента мне о негласном наблюдении сказали и рассчитывают на сотрудничество. Никакие такси или случайные машины мне не полагаются — вызовы будут по возможности отменяться, с моим руководством проведут беседы…

— Уже провели, — сказал Виталик. — О машине батальона даже не заикайся.

— Вот и славно, — проговорил Гудков. — Тогда мы пока пойдём. Всего хорошего.

Валера Рыбин встал молча.

— Пока, — сказали мы, и они ушли.

Когда за ними закрылась дверь, Антон Востриков мне сказал:

— Говорят, решил ты свои проблемы… — я кивнул, и майор приказал. — Тогда сдавай увольнительную, — я отдал ему документ, он его проверил и заговорил далее. — С завтрашнего дня ставлю твои лекции в расписание. Пока скажи, есть ли по результатам фронтовой практики вопросы к учёбе.

— У кого, где болит, — улыбнулся я. — Танкисты и пехота плохо ещё взаимодействуют. Под эту тему нужно перевести работу Центра.

— Маловато у нас пехоты, — хмыкнул Востриков.

— А я постоянному своему батальону прикажу стать пехотой, — сказал я. — Сейчас и обсудим эти дела с командирами.

— Тут ещё надо учесть мнение Кости Гаева, — проговорил майор Логинов. — Говорит, его половинка при нынешнем твоём графике совсем лишается магических обрядов. А они ощутимо поднимают магическую силу. Потому предлагаю такой вариант. Командиром твоей половинки становится Павлик Зимин. А ты переходишь в противофазу…

— Куда я перехожу? — переспросил я сипло.

— На фронт скоро поедешь, — сказал Виталий. — С каждой половинкой одна неделя в Центре, вторую воюешь. Понятно, что это приблизительно и по возможности.

Я помотал лицом и сказал:

— Не слишком сложно?

— Другого нет у нас пути, — грустно ответил майор. — Мы должны попробовать.

— Тогда переходим к практике, — проговорил я и обратился к Антону. — Разреши приступить?

— Приступайте, — строго ответил майор Востриков.

С этого момента можно считать службу в Москве начавшейся. Или возобновлённой. Блин! Почти целый день ушёл на раскачку! И это на большой войне! Тем более Виталик пообещал сократить мне Московский период вдвое.

Не, я понимаю, что это временно, пока майор не поставил меня в противофазу. Только везде нет ничего более постоянного, чем временное. На войне вся страна, образно выражаясь, в противофазе к нормальности, особенно военные.

А буквально это будет выражаться в том, что все дни на «приблизительно и по возможности» Виталик будет брать из «мирной» недели при полном моём согласии. Фиг ли возражать, если нормальные солдаты вообще только воюют до смерти.

Не! Многие уезжают в отпуска, их видят земляки, они делятся опытом в учебках, говорят с журналистами! Только не спрашивайте их, сколько доживает до первого отпуска.

Вот с этой простой базы я и развивал работу далее. Самым первым делом сказал парням своего экипажа, что отныне они всюду ездят за мной. Кстати, Виталика предупредил, чтобы рассчитывал на всех поезда, самолёты и гостиницы. Ну, а танки и так четырёхместные.

Потом сказал боярам и Павлику Зимину, что как раньше всем батальоном командую я, но в новом положении командовать в бою его частью не имею права. Бояре меня хорошо поняли и предложили на должность командира половинкой кандидатуру Паши. Я хорошо подумал целую минуту и его утвердил.

Собрал командиров танков и поставил новую задачу — налаживать взаимодействие с пехотой. У ребят за бронёй превратное отношение к пехотинцам. Машины могут гораздо больше человечков, и танки стоят денег, а человечков ещё нарожают.

Вот чтобы танкисты никогда не забывали, что они тоже просто человечки, взаимодействие станут отрабатывать в роли пехотинцев. Они должны будут из положения «лёжа» или «бегом» донести до курсантов и практикантов за дорогой бронёй простые мысли.

Солдат больше, видят и слышат они лучше. Тотемные бонусы в пехоте действуют в несколько раз сильнее. А танк просто инструмент, как винтовка. Или как авиация и артиллерия. Воюют люди, побеждают люди и гибнут люди, а инструменты ещё наклепают. Ребята задумчиво покивали, у них зародилось понимание общевойскового боя…

Некоторые могут подумать, что тащу я в суровые солдатские будни попаданскую, интеллигентскую чушь и блажь. Пацанам это понимание, вроде, ни к чему, полководцами они всё равно не станут. Просто не успеют.

Думайте, что хотите, а оно реально работает в жизни. Чтобы быстро писать, считать, жать на рычаги или стрелять, требуется знать гораздо больше насущно необходимого, нужна уверенность. Закон драки — удар должен «пробивать» цель, в него нужно вложить гораздо больше сил, чем этого требует поражение цели.

И на самом деле в моих приказах попаданской блажью даже не пахло. В современной войне любой бой общевойсковой, то есть это работа больших оркестров. Мои парни на отличном знании своих «партий» уже добиваются хороших результатов.

Но реальная жизнь это импровизации, другие партии играют на своих инструментах тоже люди, а им свойственно ошибаться. Парни должны слышать чужие партии, чувствовать общую картину, чтобы вовремя внести свои «пять копеек»… часто единственный раз, ради которого человек родился. Обидно это решение просто не заметить…

Хотя тут опять начинается всякая неслужебная философия. В практическом же плане парни сказали, что задачу уяснили, и все вместе станут искать способы решения — будут придумывать совместные для танков и солдат упражнения.