Разом умолкла наша артиллерия. Мой танк первым рвёт из-под себя и часто стреляет. Вокруг разрывы, дробь осколков по броне. Каждый делает свою работу. Серёга с немыслимой скоростью заряжает, Петя за мгновенья ловит раскачивание пушки и сразу стреляет.

Тут важно не пальнуть прямо перед собой, а то Ваня может и не успеть на такой скорости отвернуть. Он мгновенно выбирает лучший маршрут среди разрывов. По нам палят и не попадают. Очень трудно попасть в танк на такой скорости.

А я выполняю обязанности мага, тотемного воина и командира. Сразу призвал дух рыси, задаю воздействие на противника. Вместе с магами роты усиливаю — европейцу страшно смотреть, трудно дрожащими ручками целиться, ладошки вспотели на рычагах и трясутся.

Ещё благодаря вепрю водители чувствуют машины и ловко управляют, но об этом подумаем после боя, посмотрим, сколько и чего сломается. Сейчас всё внимание картине боя.

У нас, вроде, идёт по моему плану. Неприятель врассыпную побежал от того, что минуты назад было посёлком. Среди груд щебня и воронок пылают полтора десятка «панцирей». Некоторые перевернуло или сорвало башни. Жуткое дело наша полевая артиллерия.

Однако даже у неё при столь массовом накрытии конкретной цели результативность против танков около пятнадцати процентов. Значит, пряталось в селе около сотни, что соответствует предполагаемой половине.

Но ведёт себя европеец странно. Не! Как и задумано, вокруг врага взметается земля, часть «панцирей», удирая, отстреливается и пытается попасть в танки моей роты, у части сбиты гусеницы, часть уже подбили из-за наших машин силы ополчения. Просто бежит неприятель явно не туда.

Никто из вражеских танков не стремится к другому селу, будто там у всех чесотка или клопы. Все европейцы ломанулись вокруг руин на запад. Танкисты врага точно не рассчитывают на помощь?

В сомнении останавливаю свою роту и разворачиваюсь к посёлку. Мимо задорно пролетели танки ополчения, спешат на праздничек. Когда ещё парни подобьют столько танков? Даже если кто-то сбил врагу гусеницы, считается только полное поражение.

Ополченцы, наверное, думают, что мой батальон вылез вперёд и бил по тракам от душевной доброты. Ну, не спорю, ребята у меня добрые. А ещё больше хотят жить.

С врагом примерное равенство. В открытом столкновении при другой тактике нам без потерь всего не съесть, потому лучше отдать ополченцам. Наше от нас на войне не убежит.

— Готово! — радостно докладывает комполка Дымов.

Я задумчиво тру пальцами нос — другое в шлемофоне чесать трудно. Сотня «панцирей» всё равно только половина от необходимого количества. Решительно говорю в рацию:

— Давай за моими, как в прошлый раз.

— Думаешь, дальше кто-то сидит? — спросил Дымов насмешливо.

— А если всё-таки сидит? — зло отвечаю вопросом.

— Понял тебя, — говорит он официальным тоном.

Ну, я тут приказываю, на мне и вся ответственность. Включаю командиров танков:

— Вставайте рядом.

Жду несколько минут, когда на поле рядом со мной выстроится батальон. Командую Ване:

— Потихоньку вперёд, — а сам смотрю в оптику.

Едем, не спеша, любуюсь ровным полем с жухлой луговой травой. Или это и есть луг? Не разбираюсь. Спустя четверть часа, медленно выросли окраинные мирные дома.

— Стой, — говорю Ване в шлемофон, а сам вглядываюсь.

Чёрт! Никакого движения, и строения такие мирные. Проклятый европеец, на что только из-за него не идёшь. Включаю рацию и сухо говорю:

— Капитан Чижов, огонь по второй деревне.

— Принято, — отозвался он.

Потянулись последние минуты… и внезапно выросли султаны взрывов. Селение затянуло тёмным маревом, дома пропали, видны только разрывы снарядов…

А вот и неприятель! Вылетают из посёлка, как ошпаренные! Теперь нельзя дать европейцу возможность построиться, организоваться. Командую своим по рации:

— Вторая и третья роты атакуют со стороны дороги, первая за мной. Приказ тот же, пошли, ребята.

Машина резво набирает скорость, мир вокруг вздрагивает от её выстрелов. Я включаю рацию и говорю:

— Капитан Чижов, отбой артиллерии.

— Принято, — ответила рация.

Через секунды перестала бить артиллерия, а в остальном всё то же самое, только мне ещё печальнее. Посёлок жалко, и к тому плюс иногда грустно быть правым. Я ведь изначально был уверен, что сидит европеец в селе. Почти на его глазах…

Ну, как их товарищи зовут мутер, точно слышали в рации! А эти сидели тихо, надеялись, что мы не поверим в такую их подлость и уйдём. А я поверил и печалюсь теперь — неприятно так думать даже о европейцах.

И смотреть на них грустно. Вот наш человек, случись что, бежит из дому в лес, и тропки выбирает неприметные. Даже если прожил всю жизнь в городе, всё равно в лес. И отдыхать старается ближе к природе.

Европеец же цивилизованный, из своего города драпает только в соседний такой же город и строго по дороге. Соблюдая правила…

Хотя правила даже у нас к танкам не относятся. Суть как раз в том, что для европейца, если убегать, то к дороге. Тянет его туда с перепугу или инстинктивно. Коли не верите, сами поставьте опыт. Берём четыре сотни европейцев на танках и прячем в селе…

Ага, заканчиваем работу. Добиваем последних, ещё пройдёмся пулемётами, а то, вроде бы, кто-то пошевелился…

И из танка вылезать команды не было…

Теперь точно всё. И загорается красная лампочка. Включаю рацию, раздаётся радостный голос Дымова:

— Вот как ты угадал! Ни за что б не догадался!

Я снова потёр нос и проговорил:

— Указаны три посёлка.

Повисла пауза. Неуверенно молвила рация:

— Блин! Но ты ведь уже угадал. Приказывай.

— Стройся за моими, — ответил я Дымову.

Опять скомандовал своим танкам встать в линии. Потихоньку едем. Заметил в оптику мирные здания третьего посёлка и велел остановиться. Включил на рации последний рычажок, говорю:

— Капитан Чижов. Огонь на третий посёлок.

— Принято, — сказал он.

Через две-три минуты мирные дома взорвались. Посёлок потонул в чёрном облаке, на его месте выросли тёмные столбы. Снаряды рвались на пределе видимости в оптику, но будто тряслось пространство. Я заворожено смотрел в окуляр…

Гм. Я уже пять минут смотрю в окуляр, а из посёлка никто не едет…

Смотрю в этот чёртов окуляр десять минут и начинаю понимать, что я только что наделал…

Через четверть часа на рации замигала красная лампочка. Переключаю рычажок, и раздаётся недовольный голос капитана Чижова:

— Пятнадцать минут уже палим! Может, хватит?

— Да, — отвечаю безжизненным тоном. — Отбой артиллерии.

Снова смотрю в оптику, как медленно-медленно опадают взрывы. В клубах дыма и пыли ни одного целого дома. Ни одной целой собачьей конуры. Снова горит на рации лампочка. Включаю и слышу смущённый голос Дымова:

— Ну, ошибся. На войне у всех бывают ошибки.

Я задумчиво ему говорю:

— А ведь если бы мы шли с другой стороны, этот посёлок стал бы первым.

— Вот-вот! — решительно сказала рация голосом Дымова. — Во всём виноват европеец! — и добавила деловым тоном. — Может, в N-ск уже поедем?

— Да, — сказал я. — Строимся в колонну на дороге.

Статья херра Вебера в «Фурцайтунг нихт» взорвала общественность Германии. Журналист всем доказал, что колдун Артём Большов — попаданец из магически неразвитой реальности!

Русские там потерпели от просвещённой Европы поражение и из будущего подлостью послали сюда Артёма, дабы хоть где-то просвещённой Европе напакостить. Всем давно известно, что искать в действиях русских логику бессмысленно, они гадят везде просто по своей природе.

Дитрих читал газету и вздыхал про себя. Его осторожные предположения стали у газетчика доказательствами, а о природе русских он совсем не говорил. Дитрих только не исключил того, что попаданца могли отправить сознательно, если в ближайшее столетие русские там сумели продвинуться в магии. И даже сам спросил херра Вебера, нафига бы это понадобилось продвинутым в магии русским.