— Но ваш клиент и не может сделать ничего такого, что потребовало бы присутствия детей в суде, — тут же ответил ему один из адвокатов противной стороны. — То, что миссис Кэмпион была образцовой женой и матерью, не подлежит ни малейшему сомнению.

Шактер с готовностью улыбнулся.

— Никто и не пытается это оспорить. Однако в суде нас могут вынудить занять совершенно иную позицию, может, даже идущую вразрез с нашими чувствами. Вы сами понимаете это.

Абиджан уже не мог сдерживать себя более.

— А как насчет денег, которые он мне должен?

— Каких денег? Насколько мне известно, мой клиент ничего вам не должен.

— Свой бизнес он открыл на мои деньги. Мы начинали вместе, он просто присвоил их.

— Не правда, — быстро отозвался Марсель. — Вы же отказались от моего предложения. Вы сами посоветовали мне искать средства на стороне. Вы не захотели войти в долю.

— Джентльмены, — Шактер поднял руки. — Пожалуйста, по очереди. И потом, в данный момент мы говорим о другом.

— Эти вопросы нельзя отделять один от другого, — со злостью заметил Абиджан. — Он использовал мою дочь. Он использовал меня. Теперь он уверен, что может отшвырнуть нас в сторону, поскольку мы ему уже не нужны. Мы ни о чем не договоримся, пока не решим этот вопрос.

— Другими словами, мистер Абиджан, — Шактер умиротворяюще улыбнулся, — развод вашей дочери и мистера Кэмпиона стоит в прямой зависимости от достижения соглашения по финансовым вопросам?

— Я этого не говорил! Я заинтересован лишь в том, чтобы моя дочь и внуки были должным образом защищены в правовом отношении. Самому мне от него ничего не нужно.

— Значит, вы не будете возражать, если дело уладится к обоюдному согласию мистера и миссис Кэмпион?

— Нет, — натянуто ответил Абиджан.

— И мы не будем, — тут же отозвался на это Шактер. — Теперь, когда принципиальное согласие достигнуто, мы можем перейти к частностям. У вас есть предложения относительно того, что мы можем считать приемлемым для всех?

— Это очень просто, — вылез вперед Абиджан, не дав своему адвокату рот раскрыть. — Выплата пяти миллионов долларов в покрытие прошлых долгов, а вся собственность должна быть разделена пополам.

Марсель вскочил. Само по себе подобное требование его не удивило. Но это же глупо, и Амос должен был это понимать. Такой суммы у него не было, и даже если бы он и располагал ею, он никогда не согласился бы платить. Марсель посмотрел на своего тестя.

— Амос, — спокойно произнес он, — ты впадаешь в классический старческий маразм, — и, обернувшись к Анне, добавил:

— Я бы предложил тебе перед тем, как нам встретиться в следующий раз, нанять для отца сиделку.

Анна взглянула на него. Губы ее от напряжения побелели.

— Это не мой отец, а ты сошел с ума от жадности к деньгам и стремления к власти. Что нужно всем этим женщинам, которые увиваются вокруг тебя? Ведь не так уж ты красив. Что ты хочешь всем доказать?

Марсель повернулся к своему адвокату.

— Я же говорил тебе, что это кончится ничем. Оформлю развод в Кортегуа, как и собирался.

— Он будет недействительным, — быстро отозвался один из юристов.

— Я так не думаю, — откликнулся Шактер. — Видите ли, мой клиент является кортегуанским подданным, и, согласно тамошним законам, таковыми же являются его жена и дети. А в таких случаях наше законодательство однозначно: развод, вступивший в силу в стране, гражданами которой являются обе стороны, признается законным и у нас.

— Мистер Кэмпион — подданный США.

— По законам Кортегуа — нет. — Шактер был абсолютно спокоен. — Так что я готов обсудить этот вопрос с вами в суде после того, как мой клиент получит развод.

Абиджан окинул взглядом своих адвокатов. Такого поворота он не ожидал. Благодаря своему судовому бизнесу, он был достаточно знаком с законодательством зарубежных стран, чтобы понимать, что всякое возможно.

— Я хотел бы переговорить с ними наедине.

— Оставайтесь здесь, — поднимаясь, проговорил Шактер. — Мы с моим клиентом перейдем в другой кабинет.

Когда дверь закрылась, Марсель повернулся к адвокату:

— Ну, что ты думаешь? Шактер склонил голову набок.

— Они у нас в руках. Надеюсь только, что информация о кортегуанских законах, которую ты мне предоставил, соответствует действительности.

Марсель улыбнулся.

— Даже если и нет, то я уверен, что смогу внести в их законодательство необходимые поправки. Это обойдется мне дешевле, чем требования Амоса.

— За свадебным платьем я поеду в Париж, — сказала Ампаро, — а оттуда мы с Даксом отправимся в поездку по Европе.

— Ты никуда не поедешь, — терпеливо ответил президент. — Ты останешься здесь. Платье сошьют местные мастерицы, так же, как и твоей матери.

Ампаро подошла к столу и уставилась на отца.

— Какое еще платье моей матери? — в голосе ее звучал нескрываемый сарказм. — Ты ведь никогда не был женат.

— Это не имеет значения. Твоя мать за платьями в Париж не ездила.

— А разве у нее была такая возможность? Ты не выпускал ее даже из дома, все боялся, что она уйдет от тебя.

Президент поднялся из-за стола.

— Ты останешься здесь. Вызовешь сюда портного. Тебе предстоит много работы.

— Я и так уже сделала немало! А теперь мне хочется посмотреть на мир. Надоело торчать здесь в грязи вместе с этими крестьянами.

— Не забывай, что своим положением ты обязана этим самым крестьянам, — прорычал он. — Кто назвал тебя «принцессой»? Они. Кто сделал тебя образцом для кортегуанских женщин? Крестьяне.

— Значит, всю свою жизнь я должна буду прожить здесь, задыхаясь от вечной благодарности к ним?

— Точно так. Ты не принадлежишь себе, ты принадлежишь нации.

— С таким же успехом ты мог бы заточить меня в тюрьму. — Внезапно в голову Ампаро пришла новая мысль. — Ты хочешь сказать, что я буду сидеть здесь в то самое время, как мой муж ищет развлечений по всему миру?

Президент кивнул.

— У него своя работа, у тебя — своя. Ампаро захохотала.

— Ты, наверное, рехнулся. Ты же знаешь, что он за человек — женщины не оставят его в покое. На приеме в Нью-Йорке присутствовало одиннадцать баб, и с десятью из них он переспал.

Ее отца вдруг разобрало любопытство.

— Он сам тебе об этом сказал?

— Нет, конечно, но я же не дурочка. По тому, как женщина ведет себя, я всегда могу сказать, была ли она в постели с тем или иным мужчиной.

На мгновение президент задумался.

— А та, одиннадцатая?..

— Стара, слишком стара, — Ампаро с усмешкой посмотрела на отца.

— Ты — дура, — сказал он дочери. — Замужество пойдет тебе на пользу. Ты же знаешь, как люди относятся к Даксу. Они боготворят его. А теперь начнут боготворить и тебя.

— Ни к чему хорошему это не приведет. Для него, равно как и для меня. Мы слишком похожи. Слишком многое для нас значит плоть.

— Не смей так разговаривать со мной, — закричал президент в гневе. — Не забывай, что ты леди.

— Это с твоей-то кровью в жилах? Посмотри на себя. Большинство мужчин в твои годы были бы рады сидеть по вечерам с хорошей сигарой за бутылочкой бренди. Но ты не таков — тебе каждую неделю подавай новую бабу.

— Мужчины бывают разные.

— Ты так думаешь? — Ампаро зло усмехнулась. — Откуда тебе известно, что я не повторяю свою мать? Ты ведь помнишь, какой она была?

Некоторое время президент молчал.

— Если бы она была сейчас жива, я женился бы на ней.

— Я не верю тебе. Если бы она была сейчас жива, ей было бы ничуть не легче, чем всем остальным. Ты быстро устал бы от нее и вышвырнул вон. Президент вновь помолчал.

— Я передумал. Свадьбу сыграем в течение недели, ни в какой Париж Дакс не поедет. Вместо этого я пошлю его в Корею с теми батальонами, что обещал ООН.

Ампаро подпрыгнула от злости.

— Его убьют там. Он ведь не солдат.

— Он будет в полной безопасности. Полковников никогда не убивают, они сидят в штабах далеко от поля боя. Уж тогда-то тебе не придется беспокоиться о нем: там нет красоток.