— Пожалуй.

— Все не так просто, — быстро ответила Ампаро. — Я понимаю тебя, Дакс, точно так же я чувствовала себя, когда вернулась после пяти лет учебы в университете в Мексике. Но, побыв немного дома, я начала все понимать.

— Серьезно?

— Да. А тебя, Дакс, не было еще больше, чем меня, и ты успел забыть дом. Большинство людей в нашей стране не хотят меняться, они хотят, чтобы им все давали задаром. Они не хотят трудиться. Отправить детей в школу и то кажется для них слишком сложным.

— Может быть, это потому, что для их детей нет в школе места, а есть только для детей чиновников?

— Сначала так не было, но потом дети крестьян сами перестали ходить в школу. Дакс помолчал.

— Сейчас главная забота отца — это подготовка к войне.

Дакс удивленно вскинул брови.

— Ты же был за границей и знаешь, что надвигается война.

— А нам какое до этого дело? — спросил он. — Кортегуа не имеет к ней отношения.

— Впрямую не имеет, но президент говорит, что нашей стране предоставляется прекрасная возможность для самоутверждения. Ведь кто-то должен будет снабжать воюющие страны продовольствием.

— Войны не выигрывают с помощью бананов и кофе.

— Отец это понимает. Более трех лет назад его посетили владельцы крупных животноводческих ферм из Аргентины, и он предоставил им специальную концессию, чтобы они разводили скот у нас. Так что в следующем году у нас будет около миллиона фунтов мяса, которое мы смогли бы экспортировать.

Дакс понимал, что это может быть за концессия. Интересно, сколько денег президент положил в собственный карман.

— А сколько мяса смогут получить крестьяне?

— Ты действительно долго отсутствовал, — сказала Ампаро. — Ты забыл, что крестьяне не едят говядины. Они предпочитают свою пищу: овощи, кур, свинину.

— Может быть, они не едят говядину просто потому, что она слишком дорога для них? Ампаро разозлилась.

— Отец был прав — ты в точности как твой отец! Дакс посмотрел на нее.

— Президент именно так и сказал? Ампаро кивнула. Дакс улыбнулся.

— Это лучшее из всего, что он когда-либо говорил. Ампаро взяла его за руку.

— Дакс, Дакс. Я приехала сюда совсем не для того, чтобы спорить с тобой.

— Больше не будем спорить, я тебе обещаю.

— Чем ты собираешься заняться? Ты не можешь оставаться здесь в горах без всякого дела.

Дакс забрал у Ампаро сигару и выбросил ее через перила.

— Я уже думал об этом, — медленно произнес он. — Но пока ничего не решил. Ошивался в Курату почти три недели, но никто мне ничего дельного не предложил. Тогда я уехал домой.

— Президент очень расстроился, что ты не зашел к нему поговорить перед отъездом.

— А как я мог поговорить с ним? Каждый раз, когда я хотел повидаться с ним, он оказывался занят.

— Но ведь он не знал, что ты собираешься уезжать.

— А какая разница? Да и что мне оставалось делать? Крутиться рядышком, как собака, в надежде получить кость?

— Возвращайся вместе со мной в Курату и встреться с ним.

Дакс посмотрел на Ампаро.

— Это твоя идея или его? Ампаро замялась.

— Моя. Он никогда бы не признался, что расстроен и хочет увидеть тебя.

Дакс внимательно посмотрел на нее, потом покачал головой.

— Нет, пожалуй, я останусь здесь. Когда я понадоблюсь твоему отцу, он пришлет за мной.

После этого разговора прошел почти год, и все это время Дакс оставался на гасиенде. Наконец президент прислал за ним. Когда Дакс вошел к нему в кабинет, он обнял его с таким видом, словно они расстались только вчера.

— Главным желанием твоего отца было видеть страну, управляемую правительством, которое представляет интересы всего народа, — сказал президент. — Это и мое желание, и оно почти осуществилось, но в Асиенто старый бандит Кондор все еще сопротивляется. Кондор знал твоего отца и уважал его, так что он послушает тебя, когда ты привезешь ему предложение об амнистии. Против его участия в работе правительства не будет никаких возражений.

— Я не политик, — сказал старый бандит. — Я просто убийца, поэтому не понял многого из того, что ты наговорил. Но я хочу, чтобы мой сын ходил в школу, учился читать, писать и говорить так же гладко, как ты. Я не хочу, чтобы он провел свою жизнь в этих горах, постоянно сражаясь за свое существование.

Дакс посмотрел через костер на Кондора. Старик сидел на земле, скрестив перед собой ноги на манер индейцев, во рту у него торчала тонкая сигара, высохшая кожа плотно обтягивала кости хищного лица. Дакс оглядел остальных, предводитель отрада равнодушно посмотрел на Дакса. Лучи утреннего солнца сверкали на бандитских ножах, ружьях и револьверах. Позади старика стоял его сын, о котором он говорил.

Тоненький и стройный, он не отводил глаз от Дакса, во взгляде этого четырнадцатилетнего мальчишки сквозила настороженность дикого животного. Как и у взрослых бандитов, у него на поясе был нож и револьвер.

Дакс снова повернулся к Кондору.

— Значит, вы принимаете предложение президента?

— Я старый человек, — ответил бандит, — так что не боюсь умереть, но я не хотел бы, чтобы вместе со мной погиб мой сын.

— Никому не будет причинено ни малейшего вреда. Это личная гарантия президента.

— Я не собираюсь становиться губернатором Асиенто, — продолжил бандит, как будто и не слышал слов Дакса. — Что я в этом понимаю? Я просто не хочу, чтобы погиб мой сын. — Он вынул изо рта сигару, посмотрел на нее, достал из костра головешку и снова прикурил. — У меня было восемь сыновей и три дочери, и все они умерли, остался вот он один.

— Смерть никому не угрожает, — ответил Дакс. — Президент лично гарантирует это.

Старик бросил головешку назад в костер.

— Красный Дьявол дурак, Гутьеррес всех нас убьет.

Дакс удивленно уставился на бандита. Лицо старика было непроницаемым, и только искорки в черных глазах выдавали его индейское происхождение. Дакс не знал, как объяснить человеку, для которого время не существует, что Гутьерреса уже давно нет. Что в стране новое правительство, хотя солдаты и носят старую форму, что прошло много времени с тех пор, как президент разбойничал в горах под именем Красного Дьявола; что он, Дакс, сам видел, как схватили Гутьерреса и увели, чтобы казнить. Пока Дакс раздумывал над всем этим и над своим ответом, старик снова заговорил:

— Если ты, лично, обещаешь жизнь моему сыну, если ты поклянешься душой такого святого человека, как твой отец, которого мы все любили и уважали, то я готов принять предложение Красного Дьявола.

— Я клянусь вам.

Кондор тихонько вздохнул и резко поднялся на ноги.

— Хорошо. Возвращайся к Красному Дьяволу и передай, что я встречу его в Асиенто в последний день этого месяца. Больше войны между нами не будет.

Прежде чем заговорить, президент подождал, пока за секретарем закроется дверь.

— Ты хорошо потрудился в горах, — сказал он.

Дакс промолчал, да от него и не требовалось ответа. Он посмотрел через стол на президента, который совершенно не изменился. Не считая легкой седины в волосах, он выглядел точно так же, как тогда, когда Дакс впервые увидел его. На нем был генеральский мундир, но без медалей, нашивок и галуна. Президент верил, что так он выглядит человеком из народа.

— Теперь в стране наступит мир, Кондор был последним опасным преступником, остальные ничего из себя не представляют, мы их всех переловим как мух.

— Может, надо и другим сделать такое предложение? Они на него согласятся, как только увидят, как принимают Кондора.

Президент махнул рукой.

— Не стоит о них беспокоиться, мы о них позаботимся. — Президент сложил руки на столе и наклонился вперед. — В любом случае, эти проблемы не должны иметь к тебе никакого отношения. Я назначаю тебя консулом, ты снова возвращаешься в Европу.

Дакс удивленно посмотрел на президента.

— В Европу? Зачем?

— Война в Испании близится к завершению, настало время устанавливать отношения с новым правительством Франко.