Закончив молитву, она вернулась в кухню. На плите кипел суп, и густой, осязаемый запах цыпленка висел в воздухе. Эстер взяла ложку, открыла крышку кастрюли и стала аккуратно собирать жир с поверхности бульона, сливая его в банку. Позже, когда жир застынет, его можно будет мазать на хлеб или добавлять в пищу. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и узнала знакомые шаги.
— Это ты, Додик?
— Да, мама.
Эстер отложила ложку и повернулась навстречу сыну. Ее сердце всегда наполнялось гордостью, когда она смотрела на него — высокого и стройного.
— Папа пошел в синагогу, — сказал Дэвид. — Он придет домой в семь.
Мать улыбнулась.
— Хорошо. Иди мой руки, ужин готов.
3
Когда Дэвид направил лошадь на узенькую дорожку, ведущую к гаражу Шоки, навстречу ему выскочил Остроносый.
— Это ты, Дэвид?
— А кто, ты думаешь, это может быть? — саркастически бросил Дэвид.
— Мы уж и не знали, приедешь ты или нет. Сейчас почти десять.
— Я не мог выбраться, пока мой старик не уснул, — сказал Дэвид, направляя фургон за гараж.
Через минуту вышел Шоки, сверкая лысиной. Он был среднего роста, с широкой грудью и длинными руками, свисавшими почти до колен.
— Ты что-то долго добирался, — недовольно пробурчал он.
— Но ведь я здесь, не так ли?
Шоки промолчал и повернулся к Остроносому.
— Начинайте грузить бочонки, а он вам поможет.
Дэвид спрыгнул с козел и прошел за Шоки в гараж. При свете единственной лампочки, горевшей высоко под потолком, он увидел длинный ряд тускло сверкавших металлических бочонков. Дэвид присвистнул.
— Здесь их, пожалуй, штук сорок будет.
— А он умеет считать, — сказал Шоки.
— Это четыреста фунтов. Боюсь, старушка Бесси не потянет.
Шоки посмотрел на него.
— Но ведь прошлый раз потянула.
— Нет, — возразил Дэвид, — в прошлый раз было только тридцать бочонков, и то Бесси еле тащила, я думал, она вот-вот рухнет. А если она и впрямь свалится? Хорош я останусь с мертвой лошадью и двумястами галлонов алкоголя в фургоне. Что я скажу своему старику?
— Всего один раз, — сказал Шоки, — я обещал Дженуарио.
— А почему бы тебе не воспользоваться одним из своих автомобилей?
— Не могу, — ответил Шоки, — агенты ФБР следят за автомобилями, а на фургон старьевщика они не обратят внимания.
— Я могу взять самое большее двадцать пять бочонков.
Шоки посмотрел на него.
— Ты загоняешь меня в угол. Хорошо, в этот раз я заплачу тебе двадцать долларов.
Дэвид молчал. Двадцать долларов — это больше, чем его отец зарабатывал за неделю. А ведь ему приходилось ездить с фургоном шесть раз в неделю, в дождь и солнце, в летнюю жару и в зимний холод — каждый день, за исключением суббот, которые отец проводил в синагоге.
— Двадцать пять, — сказал Шоки.
— Хорошо, попробую.
— Тогда начинайте грузить, — Шоки взялся за бочонок.
Дэвид сидел на козлах, а старая Бесси медленно тянула фургон. Он направил лошадь к обочине, пропуская полицейский автомобиль.
— Что ты тут делаешь ночью, Дэви? — спросил один из полицейских, высовываясь из окна.
Дэвид бросил осторожный взгляд вглубь фургона. Бочонки лежали под брезентом, а сверху было накидано тряпье.
— Я слышал, что на заводе неплохо платят за ветошь, — ответил он. — Думаю, удастся подзаработать.
— А где твой отец?
— Сегодня же пятница.
— А-а, — сказал полицейский и внимательно посмотрел на Дэвида, — он знает, что ты уехал?
Дэвид молча покачал головой.
Полицейский рассмеялся.
— Все вы, ребята, одинаковы.
— Мне надо успеть вернуться, пока он не хватился, — сказал Дэвид, натянул вожжи, и лошадь тронулась. Полицейский снова окликнул его, Дэвид остановил фургон и оглянулся.
— Передай отцу, чтобы подыскал одежду для девятилетнего мальчика. Мой Майкл уже вырос из старой.
— Передам, мистер Дойл.
Когда Дэвид подогнал фургон к платформе, Остроносый и Шоки уже поджидали его. Дженуарио стоял на платформе и наблюдал за разгрузкой.
Внезапно из темноты появилось несколько детективов с револьверами.
— Стоять!
Дэвид похолодел от ужаса, застыв с бочонком в руках. Первой мыслью было бросить бочонок и бежать, но он не мог оставить Бесси и фургон. Как он объяснит их отсутствие отцу?
— Опусти бочонок, парень, — сказал один из детективов.
Дэвид медленно поставил бочонок на землю и повернулся лицом к полицейским.
— К стене!
— Ну что, Джо, не удалось? — спросил детектив подошедшего Дженуарио.
Дэвид смотрел на улыбающегося Дженуарио. Похоже, что его совсем не огорчило происшедшее.
— Пройдемте в помещение, лейтенант, — спокойно сказал он. — Уверен, что мы уладим это недоразумение.
Лейтенант проследовал за Дженуарио в здание, и Дэвиду показалось, что они совсем ушли, но через десять минут они вернулись. Оба улыбались.
— Все в порядке, ребята, — сказал лейтенант. — Видно, мы ошиблись. Мистер Дженуарио мне все объяснил. Пошли.
Детективы исчезли так же быстро, как и появились. Дэвид только разинул рот от удивления.
* * *
Когда они возвращались в конюшню, Остроносый сидел рядом с Дэвидом на козлах.
— Я же говорил тебе, что все схвачено, — сказал Остроносый.
Дэвид покачал головой. Схвачено или нет, но с него хватит, такие переделки не стоят даже двадцати пяти долларов.
— Я завязываю, — сказал он Остроносому. — Все, больше ни разу.
— Испугался? — рассмеялся Остроносый.
— Да, черт возьми, испугался. На жизнь можно зарабатывать и более простыми способами.
— Если знаешь какими, расскажи мне. У Шоки полная квартира китаяночек. Он сказал, что мы можем сегодня развлечься с ними.
Дэвид промолчал.
— Там будет Син Лу, — сказал Остроносый. — Ну ты знаешь, та самая малышка танцовщица, которая бреет лобок.
Дэвид замялся, чувствуя нарастающее возбуждение.
* * *
Большие часы, выставленные в витрине гастрономического магазина Голдфарба, показывали час ночи, когда Дэвид свернул за угол и пошел по своей улице. Около дверей своего дома он заметил полицейский автомобиль и толпу людей.
Дэвида охватил страх. Наверное, что-то случилось, и полиция приехала арестовывать его. Первая мысль была — броситься назад, но какая-то сила толкнула его к дому.
— Что произошло? — спросил он у мужчины, стоявшего с краю.
— Не знаю, — ответил тот. — Слышал только, как полицейский говорил, что там кто-то умер.
Распихивая толпу, Дэвид пробрался в дом. Он взбежал по лестнице на второй этаж и услышал крик.
Мать стояла в дверях, а двое полицейских держали ее за руки.
— Хаим, Хаим!
У Дэвида бешено заколотилось сердце.
— Мама, — позвал он, — что случилось?
Мать смотрела на него невидящими глазами.
— Я послала за доктором, а приехала полиция, — сказала она и посмотрела в сторону туалета.
— Хаим, Хаим! — снова закричала она.
Дэвид проследил за ее взглядом. Дверь кабинки была распахнута, отец сидел на унитазе, прислонившись к стене. Глаза и рот открыты, на седую бороду тоненькой струйкой стекала слюна.
— Хаим! — закричала мама, — ты ведь шутил со мной, ты не собирался умирать.
4
— Разве это моя вина, что его отец умер до того, как он закончил школу? — сердито спросил дядя Берни. — Пусть работает вечерами.
Дэвид сидел на краешке стула и молча смотрел на мать.
— Я не прошу милостыню, Берни, — сказала она. — Дэвиду нужна работа — вот все, о чем я прошу.
Норман повернулся и с подозрением посмотрел на племянника.
— Может, ты хотел бы работать вице-президентом в моей компании, а?
Дэвид с возмущением вскочил со стула.
— Я ухожу, мама, оказывается все, что говорили о нем, правда.
— Говорили обо мне? — вскричал дядя. — Что говорили обо мне? Дэвид посмотрел на него.