Рина посмотрела на меня. Ее глаза сверкнули и снова стали непроницаемыми.

Она повернулась к отцу.

— Это все так неожиданно, мистер Корд. Пожалуйста, проводите меня.

Ошеломленный, я молча наблюдал, как отец взял ее под руку и вышел вместе с ней из кабинета. Спустя минуту раздался свирепый рев мотора «Дьюзенберга». Я огляделся в поисках предмета, на котором можно было бы сорвать злость. На столе стояла лампа, и я вдребезги разбил ее об стену.

Две недели спустя, уже будучи в колледже, я получил от отца телеграмму: «Мы с Риной поженились сегодня утром. Находимся в Нью-Йорке в отеле „Уолдорф-Астория“. Завтра уезжаем. Медовый месяц проведем в Европе».

Я схватил телефон и позвонил ему.

— Нет хуже дурака, чем старый дурак! — кричал я через три тысячи миль, разделявших нас. — Неужели ты не понимаешь, что она вышла за тебя только из-за денег?

Отец даже не рассердился, а, наоборот, рассмеялся.

— Глупец. Она хотела иметь мужчину, а не мальчишку. Перед женитьбой она даже настояла на том, чтобы по брачному контракту все имущество принадлежало мужу.

— Неужели, — спросил я, — а кто составлял контракт? Ее адвокат?

— Нет, мой, — снова рассмеялся отец. Голос его внезапно стал твердым, а тон назидательным.

— Возвращайся к своим занятиям, сын, и не лезь в дела, которые тебя не касаются. У нас уже полночь, и я ложусь спать.

Телефон замолчал. Я посмотрел на него и медленно положил трубку. Этой ночью я не мог спать. В моем воображении вставали сцены, изображавшие Рину в неистовых объятиях отца. Несколько раз я просыпался в холодном поту.

Почувствовав, как меня осторожно трясут за плечо, я медленно открыл глаза. Первое, что я увидел, было лицо Невады.

— Просыпайся, Джонас, — сказал он, — мы дома.

Я потер глаза, прогоняя сон. Солнце, уже почти село позади нашего большого дома. Я потряс головой, вылез из машины и посмотрел на дом. Очень странный дом. С тех пор, как отец построил его, я провел в нем не более двух недель. Теперь он был мой, как и все, что принадлежало моему отцу.

Я начал подниматься по ступенькам. Рина подумала обо всем, кроме этого. Мой отец умер, и я собирался сказать ей об этом.

Дверь открылась, и я прошел через веранду. Дом был построен в привычном стиле плантаторов-южан, а для управления им отец специально пригласил из Нового Орлеана Ро-бера. Робер содержал дом, строго соблюдая традиции креолов.

Это был громадный человек, на голову выше меня, очень умелый и вежливый. Его отец и дед были дворецкими, и, даже будучи рабами, они привили сыну и внуку гордость за эту профессию. Он был в полном смысле слова рожден для этой работы, и всегда находился там, где был нужен.

Он отступил в сторону, пропуская меня.

— Здравствуйте, масса Корд, — поприветствовал он меня на своем мягком креольском английском.

— Здравствуй, Робер, — ответил я, — пойдем со мной.

Он неслышно проследовал за мной в кабинет отца и с невозмутимым лицом закрыл за собой дверь.

— Слушаю, мистер Корд.

Он впервые назвал меня «мистер», а не «масса». Я посмотрел на него.

— Отец умер, — сказал я.

— Я знаю, — ответил он, — звонил мистер Денби.

— А остальные знают?

Он покачал головой.

— Я сказал мистеру Денби, что миссис Корд нет дома, а слугам я ничего не говорил.

За дверью раздался громкий крик. Продолжая говорить, Робер быстро направился к двери.

Я думал, что вы сами сообщите эту печальную новость, — с этими словами он открыл дверь. За дверью никого не было. Робер быстро вышел, а я последовал за ним. По лестнице, огибающей холл, кто-то в спешке поднимался на второй этаж.

Голос Робера прозвучал тихо, но властно:

— Луиза!

Фигурка застыла. Это была горничная Рины.

— Подойди сюда.

Она нерешительно спустилась вниз. В ее глазах застыл страх.

— Да, мистер Робер? — испуганно пролепетала она.

Я впервые видел, как Робер обращается со слугами. В его движениях была неспешность, но резкий звук пощечины прозвучал, как револьверный выстрел.

— Сколько раз я говорил тебе не подслушивать под дверьми? — в голосе Робера сквозило презрение.

Луиза стояла, обхватив лицо руками, по щекам ее текли слезы.

— Отправляйсяна кухню. Я разберусь с тобой позже.

Не отрывая рук от лица, горничная отправилась в направлении кухни. Робер повернулся ко мне.

— Прошу прощения за нее, мистер Корд, — произнес он глубоким, мягким голосом. — Обычно наши слуги не позволяют себе такого, но с этой довольно трудно справляться.

Я вынул сигарету и не успел поднести ее ко рту, как он зажег спичку и протянул мне. Я глубоко затянулся.

— Все в порядке, Робер. Я не думаю, что она задержится здесь.

Робер погасил спичку, и осторожно доложил ее в пепельницу.

— Да, сэр.

Я задумчиво посмотрел на лестницу. Как ни странно, я колебался.

Сзади раздался голос Робера:

— Миссис Корд у себя в комнате.

Я посмотрел на него. Его лицо представляло собой непроницаемую маску профессионального дворецкого.

— Спасибо, Робер. Я поднимусь и сообщу ей.

— Мистер Корд, — окликнул меня Робер, когда я уже был на лестнице. Я посмотрел на его черное блестящее лицо. — В котором часу прикажете подать обед, сэр?

— Около восьми, — ответил я, подумав.

— Благодарю вас, сэр, — сказал он и отправился на кухню.

Я тихонько постучал в дверь Рины. Ответа не последовало, и я, толкнув дверь, вошел в комнату. Ее голос донесся из ванной.

— Луиза, принеси мне полотенце.

Я вошел в ванную комнату и достал с полки над туалетным столиком большое банное полотенце. Как только она отодвинула стеклянную дверь, я шагнул в ванную.

Ее тело, покрытое сверкающими капельками воды, казалось золотисто-белым. Несколько секунд она удивленно разглядывала меня. В такой ситуации большинство женщин пытаются прикрыть свою наготу. Но Рина не сделала этого. Она спокойно протянула руку за полотенцем, завернулась в него и вышла из ванной.

— Где Луиза? — спросила она, усаживаясь за туалетный столик.

— Внизу, — ответил я.

Другим полотенцем она начала вытирать лицо.

— Твоему отцу это не понравится.

— Он никогда не узнает об этом.

— А почему ты думаешь, что я не скажу?

— Не скажешь, — уверенно ответил я.

В этот момент она почувствовала, что здесь что-то не так. Ее лицо в зеркале сразу стало серьезным.

— Джонас, между тобой и отцом что-то произошло?

Она посмотрела на меня. Взгляд ее все еще был удивленным. Рина протянула мне маленькое полотенце.

— Будь паинькой, Джонас, и вытри мне спину. Я не могу дотянуться. — Она улыбнулась в зеркало. — Вот видишь, мне действительно нужна помощь Луизы.

Взяв полотенце, я приблизился к ней. Большое полотенце соскользнуло с ее плеч. Я вытирал капелькиводы с ее безупречной кожи, вдыхая тепло тела и запах духов. Внезапно я прижался губами к ее шее. Она повернулась и удивленно посмотрела на меня.

— Прекрати, Джонас. Сегодня утром отец говорил, что ты сексуальный маньяк, но тебе вовсе не обязательно подтверждать его слова.

Я заглянул ей в глаза. В них не было испуга, она была слишком уверена в себе. Я слегка улыбнулся.

— Возможно, он прав. Но, может быть, он просто забыл, что значит быть молодым.

Я рывком поднял ее с кресла и прижал к себе. Полотенце соскользнуло еще ниже и теперь едва держалось, прижатое нашими телами. Впившись в ее губы, я дотронулся до ее груди. Грудь была тяжелая и упругая, и я почувствовал, как бешено колотится ее сердце.

Возможно, я ошибался, нов какой-то момент мне показалось, что она страстно прижалась ко мне. Внезапно Рина с возмущением оттолкнула меня. Теперь полотенце уже валялось на полу.

— Ты что, рехнулся? — спросила она, тяжело дыша. — Ты ведь знаешь, что в любую минуту он может войти сюда.

Несколько секунд я стоял совершенно неподвижно, а затем медленно перевел дух.