— Видите? — сказал Лански Бату. — Вот так и должно работать казино.

Бат кивнул:

— И вы хотите, чтобы мы вложили сюда деньги, не так ли?

Лански заулыбался:

— Только в том случае, если убедитесь, что они принесут немалую прибыль. Я прошу вас инвестировать, а не выбрасывать деньги на краткосрочные спекуляции.

— Мейер… — обратился к нему Бат. — Давайте выйдем на балкон. Я хочу с вами поговорить.

С балкона, с высоты двадцатого этажа, им открылся прекрасный вид на Флоридский пролив («Можно увидеть Америку», — прокомментировал Лански) и часть Гаваны. Город сиял огнями. Президент Батиста пригласил на Кубу весь мир. Здесь их ждал нескончаемый праздник: честная игра в казино, роскошные отели, великолепные шоу, превосходная еда, молоденькие, но многоопытные проститутки, музыка, танцы, всевозможные развлечения. (В некоем салоне мужчина по прозвищу Гигант выкладывал в ряд двенадцать серебряных долларов, а затем накрывал их все своим членом.) Чувствовалось, что ночная жизнь в самом разгаре. Улицы, запруженные автомобилями, музыка, наполняющая теплый, пропитанный тропическими ароматами воздух, смех.

— Мейер…

И тут издалека донеслась автоматная очередь.

— Вы знаете, что это, Мейер?

— Полиция. Они слишком часто нажимают на спусковой крючок, хотя стреляют почти всегда в воздух.

Бат покачал головой:

— Нет, это отзвук войны. Гражданской войны. Мятежники окопались в горах. И скоро они спустятся вниз.

Лански отвернулся от Бата. Оглядел город.

— Батиста об этом позаботится. Если он введет в дело армию…

— Армия уже в деле, но она не может разделаться с мятежниками.

Лански глубоко вдохнул:

— Вы хотите сказать, что не будете вкладывать сюда деньги.

— Более того, я советую вам спасти то, что еще возможно, и выйти из игры.

— Да вы сумасшедший. Все, что у меня есть, вложено в «Ривьеру». Вы же все видели сами! Лучший в мире отель-казино… Самый лучший!

— Мейер, я знаю, что могу вам доверять. Вы, наверное, догадываетесь, какие у меня источники информации. Я настоятельно советую вам продать свою долю.

Лански покачал головой:

— Нет, нет. Я профессиональный игрок. Я, конечно, знал, что негоже ставить все на одну карту, но я это сделал. И теперь не имею права сомневаться в своей правоте. Я уверен, что вы ошибаетесь.

— Мне бы тоже этого хотелось.

— Вы испортили мне вечер, — печально вздохнул Лански.

Как только Мейер Лански и Синеглазый Джимми откланялись, Бат погасил в гостиной свет и раздвинул портьеры. Теперь комнату освещали зависшая над океаном луна да оранжевое зарево города. Освещали отлично, при желании можно было и читать.

Он стоял и смотрел на океан, когда почувствовал прижавшуюся к нему сзади Гленду. Протянул руку, коснулся ее, не удивился, обнаружив, что она уже разделась. Когда же Бат повернулся, она, улыбаясь, протянула ему два куска грубой пеньковой веревки.

— Где ты их взяла? — рассмеялся Бат.

— Привезла с собой.

— Хорошо. Повернись.

Она повернулась, завела руки за спину. Одним куском он связал ей запястья. Вторым, пропустив под грудью, накрепко прихватил руки к телу. Гленда прошла в спальню, села на кровать.

— Быстрее, — прошептала она.

Он и так раздевался. Идея принадлежала Гленде. Поначалу Бат не хотел связывать ее, тем более по-настоящему, с узлами, чтобы она не могла развязаться, но Гленда настояла на своем. И ему пришлось признать, что веревка действовала возбуждающе на них обоих.

Со связанными руками она не могла лечь на спину. И они совокуплялись в позе, которая нравилась ей больше всего: она садилась на Бата, выписывая бедрами неистовый танец. Ей это нравилось, как со связанными руками, так и без всякой веревки. В таком положении конец Бата проникал глубже всего, а движением бедер она могла заставить его коснуться самых чувствительных мест. Дважды она теряла равновесие и начинала валиться набок. Он этого ожидал, поскольку такое нередко случалось и раньше, и руками удерживал от падения. Всякий раз она смеялась.

Она закрыла глаза, губы ее изогнулись в довольной улыбке. Движения бедер убыстрялись. Она ахала и постанывала, и он знал, что она достигла вершины блаженства. За первым оргазмом последовали второй и третий.

— Хочешь кончить, дорогой? — прошептала она.

— С удовольствием.

Для устойчивости он сжал руками ее бедра, и она ответила еще более энергичными движениями, загоняя его член все глубже и глубже. Пока сперма мощным потоком не вырвалась из него.

Гленда перелезла через Бата, встала, вернулась в гостиную. Бат, блаженствуя, остался в постели. Гленда локтем откатила сдвижную стеклянную дверь, вышла на балкон, уставилась на океан. В уверенности, что никто ее не видит, в чем Бат очень сомневался. Возможно, она тоже подумала о нескромных взорах, потому что метнулась обратно в комнату.

— Бат?

— Что, крошка? — спросил он с кровати.

Она подошла к двери в спальню.

— Что с нами будет?

— О чем ты?

— Боже ты мой, неужели я должна говорить тебе…

— Я тебя не понимаю, Гленда. — Он скатился с кровати и шагнул к ней, чтобы развязать веревки.

Она повернулась и опять вышла на балкон.

— Будущего у нас нет? По большому счету. — Она смотрела на залитый лунным светом океан. — Я хочу сказать, ничего постоянного. Мы трахаемся. Хорошо трахаемся. Но это все. Так? Мы говорим, что любим друг друга, но…

— Гленда.

— Ты же не хочешь, чтобы я родила тебе ребенка?

— Ты беременна?

— Нет. Я не беременна. И не собираюсь беременеть. Я не могу такого позволить. Не нужен мне незаконнорожденный ребенок.

— Моя мать родила такого.

— О, извини, Бат. Зачем я только это сказала? Извини. Но…

Он начал развязывать веревки.

— Суть в том, что у нас нет будущего. И главная причина в том, что твой отец…

— Мой отец здесь ни при чем.

— Неужели? Твой отец не любит меня. Да, я дойная денежная корова, но он не хочет, чтобы его сын женился на такой, как я.

— Мой отец не контролирует мою личную жизнь!

— Еще как контролирует…

Их разбудил запах сигарного дыма. Бат проснулся первым, но прежде чем он произнес хоть слово, открыла глаза и Гленда. Сигарный дым. Его засосало через систему кондиционирования. Нет. Дым свежий, пахучий. Кто-то курил в их номере!

Более того, в спальне. Сначала Бат разглядел красный кончик сигары. Потом силуэт мужчины.

Бат практически никогда не видел ночных кошмаров. А те, что видел, не баловали сюжетами. В одном он бежал по Людендорфскому мосту, и пуля ударяла ему в грудь. Во втором просыпался, чтобы обнаружить уставившегося на него незваного гостя. Сейчас на него и смотрели, только не во сне, а в реальной жизни.

Постепенно глаза Бата привыкли к темноте. Мужчина сидел на стуле лицом к кровати. Бородатый. В белой рубашке с отложным воротником, темных брюках. С широкого пояса свисала кобура с автоматическим пистолетом. Сидел он расслабившись, словно у себя дома. Задумчиво курил огромную сигару.

— Можете не волноваться, сеньор, сеньорита. Я пришел не для того, чтобы причинить вам вред. — По-английски он говорил с легким испанским акцентом.

— Тогда почему вы здесь? — спросил Бат на испанском и сел. — Кто вы?

— Никто, сеньор. В этом-то все и дело. Поэтому я здесь.

— Что-то я не очень вас понимаю.

— Вы — сеньор Джонас Энрике Рауль Корд-и-Батиста. Эта сеньорита — Гленда Грейсон, знаменитая американская телезвезда. Корд-и-Батиста. Вы внучатый племянник нашего диктатору. Вы приехали в Гавану, чтобы на основе собранной здесь информации дать вашему отцу совет, вкладывать вашей семье дополнительные средства в Кубу и режим Батисты или нет.

— Вам многое известно.

Мужчина кивнул:

— Мы просто обязаны знать если не все, то многое. Войны только так и выигрываются.

— Но…

Мужчина поднял руку: