— А затем?

— А дальше поглядим, — он повернулся к экрану досматривать фильм. Маленький экран гипнотизировал его. Он будто уносил его прочь от проблем в другой мир.

В какой-то степени это так и было, потому что в конечном итоге именно Стивен Гонт помог ему решить все проблемы.

Маленький самолет резко нырнул вниз, когда, миновав горную гряду, стал заходить на посадку. Летчик выругался по-итальянски, выровнял самолет, затем повернулся к Чарли и стал что-то быстро объяснять ему.

Чарли кивнул и повернулся с Сэму, сидевшему за ним.

— Летчик извиняется за воздушную яму, — пояснил Чарли. — Он говорит, что уже много лет не летает на таких самолетах и немного потерял сноровку, обычно он летает на больших самолетах типа «Констэлэйшн». Но он говорит, что беспокоиться не стоит. К тому времени, когда мы будем возвращаться в Рим, он немного освоится.

У Сэма схватило живот, и он почувствовал во рту горький привкус желчи, когда самолет круто пошел вниз.

— Ничего себе, — возмутился он. — Пусть тренируется сколько хочет, но только в свое свободное время, а не тогда, когда я на борту.

Радио затрещало, и пилот что-то ответил. Он начал совершать разворот над морем.

— Ну, что еще? — нервно поинтересовался Сэм.

— Ничего, — ответил Чарли. — Нам дали «добро» на посадку.

— Что он собирается делать? — спросил Сэм. — Садиться на рыбачью лодку?

Чарли засмеялся и посмотрел вниз. Стоял ясный солнечный день, под ними было голубое гладкое море. Всюду виднелись белые паруса лодок, впереди, в дрожащем мареве, лежал Палермо. Самолет медленно спустился между двух гор и приземлился на поле.

Когда колеса коснулись земли, Сэм с облегчением вздохнул. Они подрулили к небольшому зданию. Чарли обернулся к Сэму.

— Машина отвезет нас в отель. Ты можешь быстро принять душ, прежде чем мы поедем на место.

— А почему бы нам не поехать сразу? — спросил Сэм.

— Нет смысла, — ответил Чарли, — сейчас у них сиеста, и никто не работает.

Съемки проходили в небольшой горной деревушке, в полутора часах езды по горной дороге от Палермо. Они проехали через деревенскую площадь, на которой стояла церковь, и через несколько минут добрались до съемочной площадки.

Сэм захлопал глазами. Он мог поклясться, что находится в шестнадцатом веке: сицилийский пейзаж, домишки, пастбища — все было не тронуто временем. И странно было на фоне этой старины видеть трейлеры, которые были гораздо больше деревенских домов. Стояли огромные юпитеры, генераторы, рефлекторы, чуть дальше, перед ними, направленная на маленький домик, — камера, накрытая от солнца чехлом.

Водитель остановил свой маленький «фиат» возле одного из трейлеров. Он наклонился и постучал по приборной доске машины, как бы поздравляя ее, что она смогла проделать такой путь.

— Va bene,[164] — сказал он.

Сэм вылез из машины и огляделся. Недалеко от дороги несколько человек играли в большие шары «бочче», другие лежали в тени, кое-кто, положив на лицо соломенную шляпу, спал; те же, кто не спал, с ленивым любопытством посмотрели на прибывших. По такой жаре ничего не хотелось делать.

— Вон перед нами трейлер Ники, — показал Чарли, направляясь туда.

Сэм пошел за ним, и они поднялись по маленьким ступенькам. Внутри было темно и прохладно. Первая комната была оборудована под кабинет, здесь стояли два маленьких стола, пишущая машинка. В комнате никого не было.

Чарли подошел к двери, ведущей в другую комнату.

— Эй, Ники! — позвал он. — Ты не спишь?

Из другой комнаты послышался шорох. Через некоторое время оттуда вышла девушка.

— Здравствуйте, синьор Лонго, — кивнула она. Она подошла к столу, села за пишущую машинку и стала причесываться.

Через мгновение вышел Ники. На нем были брюки и спортивная рубашка, но он был босым, а его глаза заспанными. Он улыбнулся, когда увидел Сэма.

— А, Сэм! Какая приятная неожиданность, — сказал он, протягивая руку.

Сэм пожал ему руку.

— Я подумал, что неплохо бы приехать, посмотреть, чем вы тут занимаетесь.

— Все идет нормально. Может, чуть-чуть медленно, но фильм обещает быть хорошим.

— Да, фильм хороший, — кивнул Сэм. Он ничего не сказал о том, что все сроки давно истекли. Для этого будет время потом. — Я бы хотел все здесь осмотреть.

— С удовольствием покажу, — Ники нагнулся к девушке, что-то быстро сказал ей по-итальянски. Она кивнула, села за пишущую машинку и стала печатать, когда они вышли из трейлера.

— Вот этот маленький дом, где живут две главные героини, две сестры, — пояснил Ники, когда они пошли в сторону камеры. — Мы сняли крышу, чтобы можно было снимать внутри. Это настоящий дом.

Сэм огляделся. Возле дороги люди все еще продолжали играть в бочче.

— Почему они не работают? — спросил он.

— Они ждут, когда режиссер пригласит их для съемки следующей сцены, — сказал Ники.

— А что же его задерживает? — спросил Сэм.

— Сейчас узнаю. — Ники поговорил с человеком, стоящим в тени, возле камеры, затем повернулся к Сэму. — Они ждут, когда солнце чуть опустится, осталось ждать полчаса.

— А что же, черт возьми, делают эти идиоты, когда солнце светит не так, как надо? — возмутился Сэм.

— Ну, мы снимаем ночные сцены и промежуточные эпизоды, — пояснял Ники. — Но Пьеранджели настаивает, чтобы, по возможности, снимать при естественном освещении.

— И много вы уже отсняли сегодня?

— Несколько сцен, — сказал Ники.

— На сколько минут?

— Примерно на две.

— А эта сцена? Сколько она будет длиться?

— Минуту, может, меньше.

— И ради этого вы ждете, когда сядет солнце? — со злостью спросил Сэм. — Я-то думал, ты здесь защищаешь мои интересы! Картина и так уже вдвое превысила бюджет. Это так-то ты мне помогаешь?

— У нас здесь было много неприятностей, Сэм, — Ники чувствовал себя неловко. — Погода, во-первых: то дождь, когда нам было нужно солнце, то солнце, когда нужен был дождь…

— А почему вы, черт побери, не снимаете по погоде, а ждете неизвестно чего?

— Так уж работает Пьеранджели, — сказал Ники. — Я здесь ничего не могу изменить, и никто не может.

— Мне бы хотелось поговорить с ним, — Сэм прямо-таки кипел от злости.

— Он там, в трейлере Марилу, — ответил Ники. — Они репетируют.

К тому времени, когда они пришли к трейлеру Марилу, Пьеранджели уже ушел. Их встретила горничная.

— Марилу отдыхает, — сказала она. — Маэстро и синьор Ульрих, немецкий актер, репетировали больше часа. Сейчас они ушли, чтобы дать ей возможность немного прийти в себя для съемок следующей сцены.

— Черт возьми, что же это они репетировали, если она должна отдыхать после этого? — спросил Сэм.

Чарли бросил на него выразительный взгляд, но все промолчали, потупившись. Чарли прошептал ему на ухо, когда они отошли в сторону:

— Пьеранджели — неореалист.

— Ну и что?

— Ну, сейчас будет сниматься сцена: после того как она занималась любовью с немцем за домом, девушка идет уставшая и растрепанная, а сестра обвиняет ее, что она отбила у нее парня.

— Все равно не понимаю, — сказал Сэм.

— Тебе что, по буквам сказать?

Сэм уставился на него.

— Ты имеешь в виду, что они действительно этим занимались?

Чарли кивнул.

— Пьеранджели верит, что камера увидит все это на ее лице.

— А как же Ники? Ведь он…

— Но ведь это же нужно для фильма, для искусства, здесь нет ничего личного.

— Надо будет как-нибудь рассказать об этом Денизе, — заржал Сэм. — Только вряд ли она мне поверит.

Когда они пришли на место съемок, люди уже работали. Оператор с помощником сняли чехол с камеры и занимались объективом. Звукооператоры устанавливали переносные магнитофоны, а остальные приводили в порядок площадку перед домом: подметали ступеньки, смазывали дверные петли, чтобы они не скрипели, когда не надо.