— А какая мне будет польза от негативов и свидетельства? — спросил я.

— Чего сейчас об этом рассуждать? — пожал плечами Бадди. — Бери, раз дают. Вдруг они когда-нибудь пригодятся.

Я вновь посмотрел на Рози.

— Спасибо тебе. Большое спасибо.

— Можешь не благодарить. Лучше вы с Бадди пригласите меня сегодня вечером на обед. Я знаю ресторан, где отлично жарят мясо.

— Считай, что уже пригласили! — воскликнул Бадди, прежде чем я успел открыть рот.

— Разумеется, пригласили, — кивнул я.

Нас засосала рутина. Каждые три месяца новый взвод новобранцев появлялся у ворот фабрики, и мы с Бадди учили их тому же, что и прежних. Мы оба надеялись, что нас отправят за океан, но армия имела на этот счет свое мнение. Мы подавали рапорты о переводе, но всякий раз получали приказ оставаться в Детройте. Похоже, майор, командовавший училищем при заводе джипов, полагал, что лучше нас инструкторов нет. Тогда я понятия не имел о том, что Бадди отдает майору двадцать пять процентов своих карточных выигрышей. Но майор получил звание подполковника и убыл к новому месту службы, а на его место пришел говнюк-капитан. Ему мы уже не казались незаменимыми, но сразу он нас вышвырнуть не смог. На это ему потребовалось почти два года.

Бадди думал, что нас отправят в Пирл-Харбор, но ошибся. Наш бывший командир, майор, ставший подполковником, а потом и полковником, воспользовался своими связями и перевел нас в Париж, к себе поближе. К сентябрю 1944 года де Голль уже контролировал всю Францию. О дате отплытия нас известили за две недели, и мы решили устроить прощальную вечеринку.

Лерою наша идея понравилась. Гулять, так гулять, сказал он и пригласил весь наш взвод на обед с барбекю, пивом и бесплатным шоу в своем клубе. Он все так распланировал, чтобы закончить вечеринку к одиннадцати, и пообещал капитану, что в половине двенадцатого солдаты будут в казарме. Иначе и не получалось, ведь к полуночи в клубе собирались завсегдатаи. Лерой знал, что деньги, потраченные на вечеринку, окупятся сторицей. В «Амстердам ньюс» он дал рекламное объявление, в котором извещал черный мир о том, как он заботится о наших солдатах. Клуб в этом объявлении назывался «Путь на сцену». Конечно, в рекламном объявлении не указывалось, что второй такой вечеринки не будет. Лерой смеялся, показывая нам номер нью-йоркской газеты с его объявлением.

— Почему нет? В Нью-Йорке никто ничего не знает о Детройте. Они думают, что это маленькая деревня.

В субботу, за день перед вечеринкой, я получил увольнительную на весь день и позвонил Кэролайн в Гросс-Пойнт, чтобы сказать, что очень хочу повидаться с ней.

— Возможно, мы сумеем встретиться сегодня в моей квартире. Лерой сказал мне, что проведет ночь в клубе. Я дам ему знать, что тоже не приеду домой, так как мне надо подогнать документацию.

— Ты уверена, что он не застукает нас?

— Не говори глупостей. Неужели ты думаешь, что Лерой будет в клубе? Он поедет за город к одной из своих шлюх. Только там он может выпустить пар.

Я помолчал. Безумный мир. Но мои размышления прервал голос Кэролайн.

— Я знаю, что тебя переводят в Париж. Я работала там три года. Одному из моих лучших друзей принадлежит стриптиз-клуб в Клиши. Мой друг — француз, но он в совершенстве владеет английским и поможет тебе освоиться на новом месте.

— На хрен он мне нужен, — ответил я, буквально чувствуя в трубке жар ее дыхания. Кэролайн рассмеялась.

— Как скажешь, но я все равно скажу тебе его фамилию и название клуба. Вдруг тебе понадобится там надежный человек.

Я постучал в дверь Кэролайн в начале десятого. В винном магазине неподалеку от ее дома я купил бутылку «Дом Периньон». Продавали ее в ведерке со льдом, украшенном красной лентой и обернутом целлофаном, из ведерка торчало только горлышко. Этим Гросс-Пойнт отличался от Детройта, где даже в центре продавалось шампанское только американского производства, и уж конечно, бутылку не стали бы ставить в ведерко со льдом.

Дверь открылась. Я не сумею описать, как выглядело платье Кэролайн. Могу сказать лишь одно: на публике в таком не появляются. Сквозь струящийся прозрачный материал я видел все — от алых сосков до пупка и мягких завитков темно-русых волос над «киской». Руки у меня задрожали, и я едва не выронил ведерко со льдом и бутылкой.

В квартирке Кэролайн я уже бывал и, переступая порог, всегда воображал себя миллионером. А как еще прикажете чувствовать себя в окружении прекрасных картин, старинной мебели, персидских ковров? На этот раз в воздухе стоял божественный аромат жарящегося стейка.

Кэролайн поцеловала меня.

— Шампанское мог бы и не покупать. Особенно «Дом Периньон». Пятьдесят долларов за бутылку! В армии ты в месяц получаешь меньше.

Я рассмеялся.

— Я тут скопил приличную сумму. Тратить-то их не на что, только на кино да на пиво.

— Но я слышала, Кларенс тут неплохо заработал. В клубе он бывает чуть ли не каждый уик-энд. Лерой говорит, что он отменно играет в покер. И практически каждый раз остается в выигрыше. — Кэролайн улыбалась, открывая бутылку. Пробка выскочила, и шампанское хлынуло ей на руки, прежде чем она успела подставить бокал.

— Не умею я открывать шампанское. Обычно этим занимается Лерой.

— А я вот никогда не открывал бутылку шампанского, — признался я.

Она наполнила два бокала.

— Мне будет тебя недоставать, — вырвалось у меня.

— Мне тоже. — Кэролайн пригубила шампанское. — На ужин у нас сегодня стейк с жареной картошкой. Сначала поедим, а потом займемся любовью.

В казарму я вернулся в шесть утра. Как обычно по воскресеньям, большая часть взвода в это время завтракала. После завтрака начиналась служба. Те, кто не ходил в церковь, садились на автобус и уезжали в Детройт. Слонялись по городу, шли в кино или старались познакомиться с девушками. Для этого достаточно было встать на углу неподалеку от церкви. Большую часть прихожан составляли девушки и молодые женщины, чьи мужья или ухажеры отправились на войну. Кто-то из них обязательно заговаривал со служивым. Женщины тоже страдали от одиночества и хотели провести воскресенье в веселой компании.

Я удивился, увидев, что Бадди сидит на своей койке.

— Что ты тут делаешь? Я думал, ты проведешь ночь у Рози.

Он покачал головой.

— Мне везло в картах. К Рози я даже не поехал. Я выиграл много денег и думаю, что кузену Лерою это не понравилось. Он не возражает, если я выигрываю пару сотенных, но сегодня ночью я унес больше трех «штук». И теперь не знаю, что делать.

— Выход у тебя один. Верни их Лерою. Скажи, что играл ради удовольствия. И не стремился оставить его без денег.

— Если я это сделаю, он меня убьет. Лерой — парень гордый. Такой обиды он мне не простит.

Я задумался.

— Мы же скоро отплываем. Вот и скажи Лерою, что не хочешь брать с собой такие деньги, и попроси его инвестировать их для тебя. Сделай упор на то, что у тебя никогда не было таких денег и ты не знаешь, как ими распорядиться.

Бадди поднял голову.

— Ты думаешь, он на это клюнет?

— Обязательно. В конце концов он твой кузен и любит тебя. Если ты скажешь ему эти слова, он еще больше тебя зауважает.

— Но три «штуки»... — Расставаться с деньгами Бадди ой как не хотелось.

— Ты это переживешь. Кэролайн назвала мне одного человека в Париже, который позаботится о нас. Этому французу принадлежит стриптиз-клуб в Клиши, такой же, как у Лероя.

Бадди вопросительно посмотрел на меня.

— И когда она тебе его назвала?

— Довольно-таки давно. — Я понял, что прокололся. — Точно не помню.

— Когда ты видел ее в последний раз? — не отставал Бадди. По следу он шел, как ищейка.

— Не помню, — ответил я, покраснев, словно помидор.

— Рози говорила мне, что ты трахаешь Кэролайн, но я ей не верил. Она даже сказала, что Джулиан поделился с ней кое-какими подробностями о той первой ночи, которую ты провел в доме Лероя. Ну и говнюк же ты! Или ты не знаешь, что Лерой, если б застукал вас, замочил не только тебя и Кэролайн, но и меня?