— Нет, — ответил Салах.

— Значит, евреи не контролируют все и вся в Америке, — сказал Бадр. — Не так ли?

— К счастью, — сказал Салах. — Но лишь потому, что у них нет для этого возможностей.

— Но Америка занимает произраильскую позицию, — сказал Самир.

Бадр кивнул.

— Да.

— Почему?

— Вы должны попытаться понять американский образ мышления. Они испытывают симпатию к гонимым и преследуемым. И Израиль очень успешно обыгрывает этот факт в своей пропаганде. Сначала против англичан, а теперь против нас.

— Как мы можем изменить это положение?

— Очень просто, — сказал Бадр. — Оставить Израиль в покое. Он представляет собой лишь тонкую полоску земли среди наших владений, они не больше, чем муха на спине слона. Какие неприятности могут они нам причинить?

— Они не вечно будут оставаться мухой, — сказал Салах. — Беженцы со всей Европы тысячами стекаются сюда. Отбросы Европы. И их не удовлетворяет их сегодняшнее положение. Евреи всегда хотят прибрать к рукам как можно больше.

— Этого мы еще не знаем, — сказал Бадр. — Может быть, если мы примем их как братьев и будем работать рука об руку с ними, возделывая наши земли, вместо того, чтобы противостоять им, нам станет ясно, что ситуация выглядит совершенно по-другому. Давным-давно было сказано, что могучий меч может одним ударом перерубить дуб, но не в состоянии рассечь плавающий в воздухе шелковый платок.

— Боюсь, что уже слишком поздно, — сказал Салах. — Стоны наших братьев, живущих под господством, звучат в наших ушах.

Бадр пожал плечами.

— Америке это не известно. Они знают лишь то, что крохотный народ в миллион человек живет в океане врагов, стократно превышающих их по численности.

Его отец торжественно кивнул.

— Здесь есть над чем подумать, прежде чем что-то делать. Это очень сложная проблема.

— Она не сложна, — упрямо сказал Салах. — Попомните мои слова, когда-нибудь вы увидите, что я говорил вам правду. То есть мы должны объединиться, чтобы уничтожить их.

Самир взглянул на другого зятя.

— А твое мнение, Омар?

Молодой врач смущенно откашлялся. Он был очень растерян.

— Я не политик, — сказал он. — По-настоящему я и не думал на эту тему. В иностранных университетах, где я учился, в Англии и Франции, много профессоров были евреями. Они были хорошими врачами и хорошими учителями.

— Я тоже так думаю, — сказал Самир. Он посмотрел на Бадра. — Считаю, что у тебя нет каких-то планов на завтрашний день?

— Я дома, — сказал Бадр. — Какие у меня могут быть планы?

— Отлично, — сказал Самир. — Потому что завтра у нас обед у его высочества принца Фейяда. Он хочет отметить твое восемнадцатилетие.

Бадр был удивлен. Его день рождения был несколько месяцев тому назад.

— Его высочество здесь?

— Нет, — сказал Самир. — Он в Алияхе, наслаждается отдыхом от своей семьи и дел. Завтра мы приглашены к нему.

Бадр понимал, что причину приглашения спрашивать не стоит. В свое время отец все расскажет ему.

— Я буду очень рад, отец, — сказал он.

— Отлично, — улыбнулся отец. — А теперь не присоединиться ли нам к твоей матери и сестрам? Я знаю, как они ждут не дождутся твоих рассказов об Америке.

Алиях была небольшой горной деревушкой в тридцати милях от Бейрута. Здесь не было ни промышленности, ни торговли, ни сельского хозяйства. Ее существование оправдывалось только одной причиной. Удовольствие. По обеим сторонам центральной дороги, проходившей через центр деревушки, стояли рестораны и кафе, в которых подвизались исполнительницы восточных танцев, украшенные перьями, и певцы из всех стран Ближнего Востока. Западным туристам не рекомендовалось здесь показываться, и они редко бывали в этих местах. Клиентура состояла из богатейших шейхов, принцев и бизнесменов, которые съезжались сюда, убегая от скуки и жестких моральных принципов их собственного мира.

Здесь они могли себе позволить все, что не разрешалось дома. Они могли пить алкоголь и наслаждаться едой и деликатесами, запрещенными строгими мусульманскими законами. И может быть, самым главным было то, что здесь никто никого не знал. Не важно, насколько хорошо был знаком кто-либо с другим человеком: он не узнавал его и не разговаривал, пока не получал приглашения вступить в разговор.

Следующим вечером, в десять часов, лимузин Самира остановился у самого большого кафе на улице. Значение принца Фейяда выразилось в том, что он снял на ночь все кафе. Он не мог позволить себе веселиться в среде обычных посетителей. Он был абсолютным монархом куска земли в тысячу квадратных миль, граничившего с четырьмя странами: Ираком, Саудовской Аравией, Сирией и Иорданией. Его монархия включала в себя по куску территории каждой из этих стран, но на это никто не обращал внимания, потому что она служила полезным делам. Именно сюда каждая из сторон могла прибыть, пользуясь полной безопасностью, пока улаживались различные проблемы между странами. Бабушка Бадра была сестрой отца принца Фейяда и, как родственники правящей династии, семья Аль Фей была второй по важности семьей в стране.

Благодаря отцу Бадра принц разрешил ввести некоторые общественные удобства. Самиру принадлежали электрическая и телефонная компании и из своих доходов семья построила школы и больницы, в которых каждый нуждающийся получал соответствующий уход. Семья Аль Фей была богата с самого начала, но с поступавшими к ней доходами она богатела еще больше, не прилагая для этого никаких стараний.

Большим разочарованием для всех было то, что у принца не появилось наследника, которому он бы мог оставить трон. Он был женат несколько раз и всегда исправно исполнял свои обязанности. И как только становилось ясно, что очередная жена не может выполнить возложенного на нее долга, он разводился с ней. И теперь, когда ему минуло шестьдесят лет, он решил, что такова воля Аллаха, чтобы у него не было прямого наследника, но что, может быть, родственники смогут его обеспечить таковым.

Именно поэтому восемнадцать лет назад Самир отправился в Мекку. Его молитвы увенчались рождением Бадра. Но, несмотря на свои обещания, Фейяд до сих пор еще официально не объявил его своим наследником. Вместо этого он настаивал, чтобы Бадр получил образование на западный лад, чтобы он усвоил обычаи и привычки западного мира. Как на это ни смотреть, Самир был польщен. Его сын может стать врачом, как и он, и они будут работать бок о бок.

Но у эмира были иные мысли. Были и другие, которые могут стать врачами. Бадр должен был изучать куда более важные вещи — торговлю, капиталовложения. Только усвоив всю мудрость, все хитрости современной коммерции, страна, включая и его самого и клан, может процветать и богатеть. Фейяд испытывал неистребимое арабское недоверие к людям с Запада, с которыми ему приходилось иметь дело: он чувствовал, что они относятся к нему как к чему-то чужеродному, третируя его как ребенка, ибо он не разбирался, как ведутся дела. И поэтому он решил, что Бадр отправится не в Англию, чтобы пойти по стопам своего отца, а в Америку, деловые качества которой восхищали его и где бизнес был уважаемой профессией.

Самир с гордостью посмотрел на своего сына, выходившего из лимузина. Одетый в традиционную арабскую одежду, с гутрой, прикрывавшей его шею, в джеллабе, облекавший его тонкую стройную фигуру, он был по-настоящему красив. Сильный подбородок, крупный нос и темно-голубые глаза, глубина провала которых подчеркивалась высокими скулами, и оливковая кожа щек говорили о силе и характере молодого человека. Принц будет доволен. Может, сейчас он и объявит Бадра наследником.

Мысленно он просил у Аллаха прощения за свои суетные надежды и тщеславие. Чудом было и то, что он дал ему сына в пустыне. Уже этим он может быть счастлив. Воля Аллаха исполнена.

Он сделал жест Бадру, который поднимался за ним по ступеням кафе. Мажордом принца стоял у дверей с вооруженными стражниками. Узнав Самира, он склонился в традиционном приветствии.