— Но вестибюль не место для решения таких вопросов, там нельзя уединиться. Это им совсем не понравится, и я не понимаю, почему мы не можем подняться к тебе?

— У меня здесь девушка.

— Ну и что, — рассмеялся он, — у них тоже бывают девушки.

— Но это Моника Уинтроп.

На другом конце воцарилось молчание, затем Макаллистер тихо воскликнул:

— Господи, твой отец был прав. Ты никогда не остановишься.

— Остановлюсь, когда доживу до твоих лет, но времени еще достаточно.

— Не знаю, — с сомнением произнес Макаллистер, — им не понравится идея провести заседание в вестибюле.

— Если им нужно уединение, то я знаю такое место.

— Где?

— В мужском туалете рядом с лифтом. Через пять минут я буду там.

Я бросил трубку, поднялся и сказал Монике:

— Дай мне полотенце, мне надо спуститься вниз и повидаться с твоим отцом.

Я вошел в мужской туалет, потирая щеки, покрытые пятидневной щетиной. Бриться было некогда.

— Заседание считаю открытым, джентльмены, — сказал я.

На лицах присутствовавших застыло недоумение, и я услышал, как один из них тихо чертыхнулся, интересуясь, что их привело сюда.

Ко мне подошел Макаллистер.

— Джонас, я должен заметить, что ты выбрал не самое подходящее место для заседания.

Я понимал, что он говорит от имени всех.

— Перед тем, как держать речь, Мак, надо застегивать ширинку, — сказал я.

Макаллистер покраснел, рука его быстро потянулась к брюкам.

Рассмеявшись, я повернулся к приглашенным.

— Господа, прошу извинить, что встречаю вас в таком необычном месте, но у меня наверху стоит ящик, который занял почти весь номер.

Единственным, кто понял меня, был Эймос Уинтроп, на лице которого появилась хитрая усмешка. Интересно, что бы отразилось на его лице, если бы он узнал, что я говорю о его дочери.

Макаллистер, с которого я сбил спесь, начал объяснять суть дела. Три большие химические корпорации создали компанию, которая приобрела у меня лицензию. Эта компания должна была произвести первые выплаты и гарантировать лицензионные платежи.

— Кто гарантирует выплату денег? — спросил я.

— Здесь находится мистер Шеффилд, — указал Макаллистер на одного из присутствующих, — он является компаньоном «Джордж Стюарт Инкорпорейшн».

Я посмотрел на Шеффилда. Стюарт, Морган, Леман — хорошо известные в деловом мире имена, трудно было желать лучших гарантий. Лицо Шеффилда показалось мне знакомым, и я напряг память, вспоминая его досье.

Ф. Мартин Шеффилд, Нью-Йорк, Бостон, Саутгемптон, Палм-Бич. Гарвардская школа бизнеса с отличием. Во время войны 1917-18гг. майор армии США, три награды за храбрость. Игрок в поло, высокое общественное положение. На вид лет тридцать пять, по документам — сорок два.

Я вспомнил, что около десяти лет назад он приходил к отцу по поводу выпуска общественного займа. Отец тогда выставил его.

— Как бы это заманчиво ни звучало, — сказал отец, — никогда не позволяй им подцепить тебя на крючок, а то твоими делами будут управлять уже они, а не ты. Единственное, что можно получить от них, так это деньги, но они предпочитают держать их при себе.

— Каким образом вы собираетесь гарантировать платежи? — спросил я у Шеффилда.

Его темные, глубоко посаженные глаза блеснули под стеклами пенсне.

— Мы заключили контракт между собой, мистер Корд.

Для человека такого хрупкого сложения у него был слишком низкий голос, и слишком уверенный. Он даже не удостоил меня толковым ответом, так как всем было известно, что подпись Стюарта на контракте уже является достаточной гарантией. Возможно, что так оно и было, но в глубине души меня что-то тревожило.

— Вы не ответили должным образом на мой вопрос, мистер Шеффилд, — вежливо сказал я. — Я спросил, как будут гарантироваться выплаты. Я не банкир и не бизнесмен с Уолл-стрит, я просто бедный мальчик, вынужденный бросить учебу и пойти работать, потому что его папа умер. Мне — тут кое-что непонятно. Я знаю, что когда иду в банк, меня просят предъявить какие-либо гарантии или обеспечение: землю, закладную на имущество, облигации или другие ценные бумаги. И только после этого я могу получить деньги. Вот, что я имею в виду.

Тонкие губы Шеффилда растянулись в холодной усмешке.

— Конечно, мистер Корд, но вы же не сомневаетесь, что наши корпорации выполнят свои обязательства по платежам?

Я старался быть предельно вежливым.

— Я ничего такого не думаю, мистер Шеффилд. Просто один человек, который гораздо опытней и старше меня, сказал, что наступили тревожные времена. По всей стране разоряются банки и лопаются биржи, трудно предположить, что может случиться. Поэтому я и хочу знать, как будут гарантированы выплаты, вот и все.

— Ваши деньги будут гарантированы доходами новой компании.

— То есть мне будут платить из доходов от использования проданной мною лицензии?

— Да, это так, — ответил Шеффилд.

Я вынул из кармана сигарету и закурил.

— И все-таки мне непонятно, почему нельзя заплатить сразу?

— Десять миллионов слишком крупная сумма даже для этих корпораций. У них сейчас много выплат, поэтому и создалась такая ситуация.

Я продолжал разыгрывать непонимание.

— А-а, вы имеете в виду аванс?

— Нет-нет, — быстро возразил Шеффилд. — Речь совсем не об этом. Мы просто гарантируем размещение ценных бумаг на сумму, обеспечивающую создание новой компании. Это составит несколько миллионов.

— Включая комиссионные за посредничество?

— Конечно, это обычная практика.

— Понятно.

Шеффилд проницательно посмотрел на меня.

— Вы возражаете против нашей позиции, мистер Корд?

— Вовсе нет, — пожал я плечами. — Да и почему я должен возражать? Это не мое дело советовать людям как им вести свои дела, у меня хватает забот с моими собственными.

— Но похоже, что у вас есть сомнения по поводу нашего предложения?

— Да, есть. Сначала я думал, что получу за лицензию десять миллионов, а теперь обнаруживается, что мне всего лишь гарантируют десять миллионов. А это не одно и то же. В одном случае я становлюсь обладателем денег, а в другом — лишь компаньоном вашей фирмы, который рискует так же, как и вы.

— Значит, вы против такой сделки?

— Вовсе нет, просто хочу уяснить свое положение.

— Следовательно, мы можем подписать бумаги, — улыбнулся Шеффилд.

— Погодите, — сказал я, и улыбка моментально исчезла с его лица. — Я согласен стать компаньоном, но коли уж я рискую, то пусть мне будут гарантированы пятнадцать миллионов, а не десять.

Несколько минут стояла гнетущая тишина, а потом все заговорили разом.

— Но ведь вы уже согласились на десять, — протестовал Шеффилд.

— Нет, я не соглашался, мы встречаемся в первый раз.

— Минутку, Джонас, — взорвался Макаллистер. — Ты не можешь отрицать, что слышал о предложении в десять миллионов.

— Да, слышал.

Я впервые видел, что он потерял свое адвокатское спокойствие.

— Я ведь действовал от твоего имени и не хочу участвовать в неподобающих играх. Если сделка не состоится, то я подаю в отставку.

— Как тебе будет угодно, — с безразличием сказал я.

— Ты слишком много на себя берешь, — Макаллистер был в ярости. — А ведь я помню тебя еще сосунком.

Теперь пришла моя очередь сердиться.

— Ты только адвокат, — сказал я ледяным тоном, — и имеешь дело с моей собственностью. А с моей собственностью я волен поступать как мне заблагорассудится: продать, выкинуть — все что угодно. Я ею владею, а ты просто работаешь на меня. Запомни это.

Макаллистер побледнел. Я понял, что он вспомнил о ста тысячах в год, которые я платил ему, о премиальных, о доме, в котором жил, о школе, в которой учились его дети, о положении в обществе. Интересно, не пожалел ли он в этот момент о тех шестидесяти тысячах, которые зарабатывал адвокатской практикой перед тем, как перейти ко мне.

Я не мог заставить себя пожалеть его. Он знал, на что шел. Контракт был составлен на его собственных условиях. Он хотел денег и получил их, теперь жаловаться было поздно.