Дотронувшись до ее лба, я почувствовал, что он горячий. Похоже, у нее была лихорадка.

— Тихо. Теперь мы можем отдохнуть.

— Нет, — сердито возразила девочка, отталкивая меня. — Слушай.

Я прислушался, главным образом чтобы успокоить ее. Сначала я ничего не услышал, но потом начал различать шум голосов. Казалось, что они доносились сзади.

— Подожди здесь, — прошептал я.

Ампаро кивнула, и я исчез в лесу. Примерно ярдов через пятьдесят моему взору предстала картина: три фургона под деревьями в стороне от дороги и трое мужчин, сидящие в одном из них. Они склонились над маленьким фонариком и играли в карты, еще трое лежали на земле между другими фургонами. На всех была сине-красная форма, к стенке одного из фургонов были прислонены ружья.

Мне надо было выяснить, есть ли солдаты в других фургонах. Вскарабкавшись на дерево, я стал внимательно разглядывать их. В фургонах никого не было, но в одном из них я заметил несколько одеял. Оглянувшись на фургон, в котором играли в карты, я подумал, не удастся ли мне стащить одеяло.

Я вспомнил Ампаро, дрожащую в лихорадке, и понял, что у меня нет выбора. Я отвечал за нее, так же как за меня отвечал Котяра. Спустившись с дерева, я осторожно подкрался к задней стенке фургона, схватил одеяло, свернул его и огляделся в поисках чего-нибудь еще. Заметив коробок спичек, я сунул его в карман и прихватил также засохший кусок окорока, валявшийся на полу.

Вернувшись под деревья, я сориентировался и вскоре добрался до места, где оставил Ампаро. Она лежала очень тихо.

— Дакс? — прошептала она, и я услышал, как лязгают у нее зубы.

— Да, это я. Снимай быстрей одежду. Раскрыв одеяло, я завернул в него Ампаро и отрезал ножом тоненький кусочек окорока.

— На, пожуй.

Она кивнула и положила окорок в рот, я лег рядом и тоже отрезал себе кусочек окорока. Он был жестким и соленым, но показался очень вкусным. Я чувствовал, что Ампаро постепенно перестает дрожать, и через несколько минут ее дыхание подсказало мне, что она уснула. Засыпая, я улыбнулся — для девчонки Ампаро вела себя не так уж и плохо.

Разбудили меня голоса птиц, щебетавших на дереве прямо над моей головой. Сквозь ветки виднелось чистое голубое небо. Повернув голову, я посмотрел на Ампаро. Она спала, завернувшись с головой в одеяло. Я оглянулся в поисках ее одежды, она мокрой кучей лежала возле наших ног. Я поднял ее и развесил на кустах, чтобы солнце высушило ее. В этот момент Ампаро проснулась и села. Я приложил палец к губам, давая ей знак молчать.

Она кивнула.

Я отрезал небольшой кусок окорока и протянул ей.

— Жди меня, — прошептал я. — Я скоро вернусь.

До поляны я добрался за несколько минут, солдат и фургонов уже не было. В центре стоянки догорал небольшой костерок. Я раздул его, подбросил несколько веток и вернулся за Ампаро.

После сырой и холодной ночи сидеть у костра было очень приятно. Прикинув время по солнцу, я решил, что уже около девяти. Нам пора было двигаться. Свернув одеяло, я закинул его за плечи, и мы тронулись к дороге.

В течение этого утра нам трижды приходилось прятаться в поле. Один раз по дороге прошло несколько мужчин, другой раз проехал фургон с мужчиной, а потом еще фургон с мужчиной и женщиной. У меня было желание остановить фургоны и попросить подвезти нас, — но все-таки я поостерегся делать это. Не было смысла рисковать, да и судя по тому, как часто проезжали фургоны, где-то рядом должно было быть небольшое селение.

За очередным поворотом я увидел дома и дым, поднимавшийся из труб. Схватив Ампаро, я оттащил ее в сторону от дороги.

— Нам надо обойти это селение.

Она кивнула, и мы двинулись через поля. Путь в обход занял много времени, и, когда мы, наконец, обошли селение, наступил вечер.

— Я хочу есть, — пожаловалась Ампаро. — Окороком не наешься.

— Ночью раздобудем что-нибудь.

Проходя мимо селения, я приметил несколько курятников, и теперь, найдя место для ночлега, решил вернуться туда, но Ампаро категорически отказалась оставаться одна.

Уже было темно, когда мы по тропинке прошли через поле к ближайшему курятнику. Курятник находился позади дома, поэтому надо было дождаться, когда все в нем уснут.

— Будь здесь и никуда не ходи, — предупредил я Ампаро.

Не дожидаясь ее ответа, я тихонько подкрался к курятнику и поддел ножом щеколду.

Куры подняли такой шум, что его можно было услышать за сорок миль. Большая рыжая курица подскочила ко мне, и я моментально отсек ей ножом голову. Бросившись за второй, я промахнулся, но потом мне удалось схватить молоденькую белую курицу. Быстро отрубив ей голову, я схватил обеих куриц за ноги, выскочил из курятника и понесся по полю, а курицы дергались у меня в руках. Я плюхнулся на землю рядом с Ампаро как раз в тот момент, когда из дома в ночной рубашке и с ружьем выскочил фермер. Заметив открытую дверь курятника, он запер ее и, подойдя к краю поля, остановился невдалеке от нас.

— Что случилось? — раздался из дома женский голос.

— Опять эта чертова ласка лазила за цыплятами! Как-нибудь ночью я все-таки подстерегу ее!

Он постоял еще некоторое время, а потом, сердито топая, направился назад к курятнику. Открыв дверь, он вошел внутрь.

Я тронул Ампаро за руку, показывая, что нам надо сматываться. Как только фермер найдет отрубленные куриные головы, то сразу поймет, что в курятнике побывала не ласка. Весь путь до своего убежища мы бежали бегом, а добежав, почувствовали, что выбились из сил. Но при виде кур, жарящихся на костре, Ампаро залилась счастливым смехом.

Дни сменялись ночами, ночи днями, и, когда мы подошли к последнему горному хребту, за которым была долина, я окончательно потерял счет времени. Мне казалось, что с тех пор, как мы покинули наше убежище в горах, прошло около трех недель, но точной уверенности не было.

Около двух часов дня мы стояли и смотрели на открытое пространство, лежащее перед горным хребтом, за которым раскинулась зеленая и плодородная равнина, окружавшая Эстанцу. Я увидел на дороге несколько фургонов и понял, что не стоит идти через пустошь днем. Нас легко могли заметить, а спрятаться среди раскаленных песков было негде.

Я попытался прикинуть расстояние на глаз. На фургоне мы с Котярой пересекли это пространство за три часа, а это значит, что расстояние было около двадцати миль. Если идти всю ночь не останавливаясь, можно и успеть. Я повернулся к Ампаро.

Лицо ее задубело от палящего солнца, волосы выгорели до белизны, белые брови и ресницы были почти не видны на темной коже, щеки впали, ребра выпирали, а в уголках рта залегли морщинки. Достав из кармана куриную косточку, я протянул ей. Она положила ее в рот и стала размачивать слюной, прежде чем начать жевать. За эти несколько недель Ампаро тоже многому научилась.

В течение дня нам несколько раз приходилось уходить с дороги и прятаться, не единожды мы чуть не натыкались на солдат, но в нас уже выработалось шестое чувство, предупреждавшее о приближающейся опасности. Я снова посмотрел на пустошь, лежащую перед нами.

— Мы перейдем здесь ночью, а сейчас найдем место и отдохнем до темноты.

Ампаро кивнула. Она все понимала, моих объяснений ей не требовалось.

— У нас осталось что-нибудь поесть? — спросила она, продолжая грызть косточку.

— Нет.

Я огляделся. Да, на сказочную страну это было совсем не похоже. Всего несколько деревьев и кустарник, который, похоже, растет только в пустыне. Это означало, что здесь совсем мало воды.

— Но Эстанца уже совсем рядом, — сказал я. — А там у нас будет много еды и питья.

Ампаро молча кивнула, устремив взгляд на фургоны, движущиеся вдалеке по дороге.

— Неужели они так ненавидят нас? Неужели хотят убить?

Меня удивил ее вопрос.

— Не знаю.

— Тогда почему мы ото всех прячемся?

— Но мы же не знаем, как к нам отнесутся. Некоторое время Ампаро молчала.

— Мама мертва, — внезапно сказал она. — Остальные женщины тоже. И Роберто с Эудардо мертвы. Поэтому мы и не можем вернуться назад, да?