— И девка хоть куда, не правда ли?

Ее юное теплое тело, затянутое в нейлон, так и манило к себе. Но Бат устоял.

— Не губи свою жизнь. И мою тоже. Я рад, что ту ночь мы провели вместе, но больше это не повторится.

— Трус.

— Джо-Энн… Ты слишком много пьешь.

— Я дочь Джонаса и Моники. Если от этого не запьешь, то с чего тогда девушке пить?

Бат вздохнул:

— Мы еще поговорим об этом. У меня встреча с агентом и его танцовщицей. Не хочешь поприсутствовать?

— Встреча?

— Просмотр. Для шоу. В концертном зале. Я начал подбирать номера сам. Вроде бы собирался быть адвокатом компании. А стал управляющим отеля.

— А как же Чандлер?

— Чандлер делает свое дело. Подбор участников вечерних представлений не по его части. Я взял это на себя. Расслабься. Присядь, налей себе виски. Агента зовут Сэм Стайн, танцовщицу — Маргит Литтл. Она должна показать нам, на что способна.

Сэм Стайн оказался маленьким, лысым, как бильярдный шар, толстячком, упакованным в безупречно сшитый двубортный серый костюм.

Как он и обещал, Маргит Литтл сразу приковывала внимание. Большие синие глаза, излучающие невинность. Светло-каштановые волосы, стянутые на затылке узлом. Девятнадцать, может, даже восемнадцать лет.

— У Маргит настоящий талант, — нахваливал свою протеже Стайн. — Я не ищу ей места в кордебалете. Она должна выступать с сольными номерами. Она немного поет, но не лучше многих. Она принесла с собой пластинку. Проигрыватель у вас есть?

Стереосистема занимала почетное место в углу гостиной. Бат поставил пластинку на вращающийся диск. Маргит сняла юбку и туфли. Танцевала она босиком, в черном трико. Сначала исполнила классический балетный номер. Затем, попросив Бата перевернуть пластинку, станцевала под быструю джазовую мелодию.

— Талант у нее есть, не так ли? — спросил Сэм, потирая руки, пока девушка надевала юбку и туфли.

— Несомненно, есть, — согласился Бат.

— С каких это пор ты стал ценителем талантов, старший братец? — спросила Джо-Энн.

Бат добродушно улыбнулся.

— Чтобы увидеть талант, не обязательно быть ценителем. — Он повернулся к Стайну. — Я бы хотел задействовать ее в шоу, мистер Стайн. Проблема в том, что я не знаю, как это сделать. В баре она танцевать не может. Там работают только певцы. В концертном зале у меня варьете. У них скомпонованная программа, ее номер туда не вставишь.

— У меня есть для вас более серьезное предложение, мистер Корд, — заулыбался Стайн. — Варьете уже давно выступает с одной программой. Как насчет полной смены декораций?

— Предлагайте…

— Гленда Грейсон. И Маргит. Эта пара запомнится надолго.

Брат, сестра и Сэм Стайн сидели за столиком в «Римском цирке» Лос-Анджелеса, не отрывая глаз от сцены. В громе музыки и мельтешении разноцветных лучей прожекторов энергичная блондинка пела и танцевала. Гленда Грейсон.

— Джонасу она бы не понравилась, — заметила Джо-Энн. — Слишком она неистовая. Очень уж дергается.

— Он дал мне право самому решать…

— Как дал, так и назад возьмет, если захочет, — отпарировала она. — Не очень-то рассчитывай на то, что последнее слово остается за тобой. Некоторые из тех, кто возомнил такое, потом валялись на полу, пачкая кровью ковер.

Бат не ответил. Вновь повернулся к сцене. Шоу закончилось. Прожекторы погасли. Бат потянулся к бутылке «Джонни Уокер Блэк», налил себе и Джо-Энн. У него и у Джонаса была одна общая черта: оба наливали другим, не спрашивая, хотят ли те выпить.

Сэм Стайн подслушал этот обмен репликами:

— Я также представляю Дуга Хоуэлла. Он ищет спонсора для постановки серии вестернов продолжительностью в час, не более. Это будут реалистичные вестерны, без песен, гитар, комических ситуаций, вышитых курток. Их сюжетные линии будут перекликаться со старыми фильмами Невады Смита.

— Вестернов на телевидении полным-полно, — ответил Бат.

— Американцы от них не устают. Это типично американское шоу.

Бат нахмурился, покачал головой:

— Возможно, вы и правы. Я хочу сказать, в Америке всегда найдется место для очередного вестерна. Но не думаю, что у меня есть желание оплачивать его производство.

— О?

— Возвращаясь в кинобизнес, я преследую одну цель: использовать те мощности, которыми мы располагаем. «Корд студиос». У нас есть съемочные площадки, которые мы сдаем в аренду. Я бы хотел ставить на них свои фильмы.

Джо-Энн слушала брата и удивлялась. Он не говорил о том, чего бы хотел их отец. Он даже не говорил «мы хотим». Четко звучало: «я хочу». Интересно, гадала она, а знает ли об этом отец? Большой братец изрядно рисковал. Одному Богу известно, как отреагирует папашка, когда ему донесут о манерах сына.

— Я это понимаю, мистер Корд, — покивал Стайн, — но…

— Если я буду делать вестерны, — прервал его Бат, — большая часть съемок будет вестись на натуре, то есть мне не удастся сэкономить на использовании собственных мощностей. Нет, мистер Стайн, я думаю, нашей первой телепродукцией должны стать комедии положений или музыкальные программы. Поэтому я и приехал сюда посмотреть на Гленду Грейсон.

Стайн глубоко вдохнул:

— И как вам Гленда? Мне очень жаль, мисс Корд, что вам она не понравилась.

— Я бы хотел поговорить с ней.

— У нее еще одно выступление. Потом она будет валиться с ног от усталости. Я сейчас загляну к ней. Возможно, сегодня она сможет встретиться с вами на пять минут. А завтра… за ленчем.

Сэм ошибся. Гленда Грейсон появилась за их столиком после второго выступления и приняла предложенный Батом стакан шотландского с содовой. Но поговорить им не дали. Посетители ночного клуба то и дело подходили к столику, чтобы сказать, как понравилось им ее выступление, и взять автограф.

— Давайте поднимемся в мой «люкс», — предложила. Гленда. — Там мы сможем выпить без помех.

— Разве ты не устала? — спросил Сэм.

— Я хочу поговорить с этим человеком, — отрезала Гленда. — В конце концов, он специально прилетел в Лос-Анджелес, чтобы встретиться со мной. Увидимся завтра за ленчем, Сэм.

Джо-Энн хватило ума понять, что и она будет лишней.

Когда они поднялись в «люкс», Гленда налила Бату виски, а себе — большой стакан апельсинового сока, в который добавила стопку водки.

После выступления она переоделась, так что яркий костюм заменили довольно-таки ординарные белая блуза и черная юбка.

— Вроде бы вы должны валиться с ног от усталости, — улыбнулся Бат.

— Я и валюсь. Вы, возможно, мне не поверите, Бат, но за вечер я теряю два или три фунта. На следующий день я их набираю. Главным образом это потеря жидкости. Я потею. Потом выпиваю кварту апельсинового сока и…

Гленду Грейсон отличали хорошая фигура и очень подвижное лицо. Джо-Энн назвала ее манеру выступления неистовой и попала в точку. Вот и теперь, находясь с ней наедине, Бат видел, что эта женщина не способна расслабиться. Постоянное напряжение оставляло ее разве что во сне. Состояние покоя, похоже, было ей неведомо.

И выступала она динамично, как говорится, на одном дыхании. Она пела, танцевала, смешила публику короткими историями, не позволяя себе ни малейшей паузы. Каждую историю она начинала коронной фразой: «Вы не поверите…», и зрители начинали смеяться до того, как она говорила им, чему же они не поверят.

Зрители не слышали от нее грубых слов. Сальности, скабрезности не входили в ее репертуар. Предпочтение отдавалось полунамекам, интонациям, выделению отдельных слов, то есть нужный эффект достигался мастерством исполнения. И ей это удавалось. Дважды за выступление она переодевалась. И заканчивала его в красном платье, скрепленном на спине застежкой, которую она могла сорвать одним движением. Гленда ее и срывала, после чего пела и танцевала в красной грации и темных чулках с подвязками. Зрители, которые видели ее в первый раз, пребывали в полной уверенности, что в самом конце она скинет и грацию, представ перед ними в крошечных трусиках, а то и без оных. Но до этого не доходило.