Я сунул руку под платье и дотронулся до мягкой теплой груди. Хелен шумно вздохнула. Я заставил ее лечь на кровать и опять поцеловал. Она притянула мою голову вниз.

— Все должно быть когда-то впервые, крошка, — сказал я. — Я не причиню тебе боли.

Я пробежал пальцами по теплому девичьему бедру.

— Я боюсь, Фрэнк, — прошептала Хелен, останавливая мою руку. — Но... — Я прервал ее поцелуем в грудь. Когда я оторвался от груди, она закончила: — Но я нужна тебе. Тебе кто-то нужен. Там внизу ты показался мне таким одиноким...

Я выключил ночник.

— Да, ты нужна мне, крошка!

Ночью я проснулся от какого-то шороха, но когда протянул руку, Хелен не было. Деньги из комода исчезли. Я тихо выругался и начал одеваться. В карманах штанов осталось только десять баков. Спускаясь вниз, посмотрел на часы, которые показывали около пяти утра.

— Телеграфистка здесь? — спросил я ночного портье.

— Нет, — ответил он. — Какую вы имеете в виду?

— Дневную. Ту, которую зовут Хелен.

— А, эту... Она просто подменяла постоянную, которая заболела. Что-нибудь стряслось?

Что-нибудь стряслось? Еще как стряслось! Меня обчистили. За один номер я должен около двадцати баков, а он спрашивает меня, что стряслось?

— Нет, — ответил я. — Просто вспомнил о срочной телеграмме. Ничего, подожду до утра.

Я поднялся к себе. Теперь до меня дошли слова старшины. Я не раз слышал истории о матросах, которые через несколько дней после увольнения возвращались, потому что их обчистили. Теперь это случилось со мной. Я закурил и задумался.

Около десяти спустился вниз.

— Не знаете, где Хелен? — спросил я у телеграфистки.

— Откуда мне знать? — пожала она плечами. — Ее прислали к нам на проверку, пока я болела. Хотите, чтобы я узнала?

— Пожалуйста. Это очень важно!

Она передала запрос на центральный телеграф и скоро приняла ответ: «Не знаем. Ее наняли всего на день, и она не оставила адреса».

Я спросил у портье, где можно найти управляющего? Меня отвели в его кабинет. Управляющий оказался среднего роста седым и спокойным мужчиной.

— Чем могу служить, мистер Кейн? — вежливо поинтересовался он.

Я поведал ему свою невеселую историю. Он внимательно слушал, сложив руки на груди. Когда я закончил, он спросил, чего я хочу от него?

— Не знаю, — честно ответил я.

— И я тоже не знаю. — Управляющий встал. — У нас есть сейф, в котором постояльцы могут хранить деньги и ценности. На видном месте висит объявление: «АДМИНИСТРАЦИЯ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ДЕНЬГИ И ЦЕННЫЕ ВЕЩИ, НЕ СДАННЫЕ В СЕЙФ». Я уже много слышал рассказов таких же, как ваш. Ко мне приходят люди, проигравшись в карты, на скачках или просто пропив деньги, и надеются, что мы можем им чем-то помочь! У нас такой же бизнес, как и у остальных. Если мы будем всем помогать, нас просто выгонят с работы. Кстати, у вас хватит денег, чтобы оплатить счет? — неожиданно поинтересовался он.

— Нет. Я же вам сказал, что эта стерва меня полностью обчистила.

— Ай-яй-яй! — покачал головой управляющий. — Какая жалость!

— Может, дадите несколько дней отсрочки? Я найду работу и расплачусь до последнего цента.

— Вы что, не знаете, мистер Кейн, что сейчас почти невозможно найти работу? — рассмеялся управляющий. — Вы остановились в довольно дорогом номере, по-моему, около трех с половиной в день. Нет, боюсь, владельцы отеля не разрешат предоставить вам отсрочку.

— Тогда дайте мне как-то отработать счет.

— Извините, но я не могу и этого сделать. У нас и так раздуты штаты, и на этой неделе я намерен уволить несколько человек.

— Значит, я опять вернулся туда, откуда начинал, — негромко заметил я. — Что же мне теперь делать?

— Не знаю, но в данных обстоятельствах я должен настоятельно попросить вас немедленно освободить номер и оставить одежду... я имею в виду ту, что не на вас, в виде залога.

Я гневно вскочил на ноги.

— Ну и гады же вы! Так вы поступаете с честными людьми! Если бы я хотел вас обдурить, я бы ничего не сказал. Но нет... я, конечно, поступил, как последний сосунок, и обратился за помощью. — Он попытался меня остановить, но я продолжал кричать: — Я заберу все вещи, уйду и попробуйте остановить меня! Я по всему городу растрезвоню, как вы позволяете своим телеграфисткам обворовывать постояльцев! Ну как, нравится? — Я направился к выходу.

— Хорошо, мистер Кейн, — остановил меня в дверях управляющий. — Не волнуйтесь. Давайте я вас отпущу, и мы все забудем?

— Черта с два! — все еще сердито ответил я. — Это вы можете забыть, но я не могу.

Я с грохотом захлопнул дверь, поднялся к себе и начал собираться. Потом спустился на лифте и вышел из гостиницы. Купил в киоске газету и поинтересовался у продавца:

— Не знаете хорошие и недорогие меблированные комнаты?

— Конечно, знаю. — Он написал адрес на клочке бумаги. Дом находился всего в нескольких кварталах, и я отправился туда пешком. Комната стоила три пятьдесят в неделю, и я заплатил за две недели вперед. После этого у меня осталось всего три доллара и около восьмидесяти центов мелочью. Вещи рассовал в комод. По сравнению с отелем это заведение казалось настоящим хлевом, но пару недель здесь прожить можно.

На следующий день я отправился на поиски работы. Мне повезло — я нашел место рассыльного в продовольственном магазине на Сентрал-стрит с жалованьем четырнадцать долларов в неделю. Вечером вернулся усталый домой и завалился на кровать. Целый день бегать по городу с сумками с непривычки оказалось нелегко. Я сел за стол и принялся считать.

Плата за жилье — 3.5 Еда — 7

Итого — 10.5 Остаток — 3.5

Я подумал, что доллара в день на еду должно хватить, если питаться экономно. Немного успокоившись, опять лег. Как-нибудь проживу! Но я не учел одного...

Работал я с семи утра. Сначала развозил на тележке утренние заказы, которые продавцы готовили накануне вечером. Работа совсем не нравилась, но что оставалось делать? С помощью строжайшей экономии я рассчитывал скопить деньги на билет до Нью-Йорка. Мне казалось, что дядя и тетя вернулись туда, и я легко их найду.

Но через два дня все мои мечты лопнули, как мыльный пузырь. Я нес пакеты на тележку и внезапно почувствовал головокружение. Наверное, все из-за той дряни, которой приходится питаться, подумал я. Тротуар неожиданно встал на дыбы, и я начал терять равновесие. Пришлось побросать пакеты на землю и прислониться к стене. Я стоял и глупо смотрел на разбитые яйца, и пролитое молоко. Только собрав все силы, я устоял на ногах. Я отчаянно боролся с головокружением. Нельзя падать, нельзя! Но стена продолжала куда-то опускаться, а тротуар — подниматься.

Из магазина вышел хозяин. Он посмотрел сначала на тротуар, потом — на меня. Лицо у меня побелело, как мел, пот заливал глаза, и я почти ничего не видел. Хозяин даже не пошевелился, чтобы помочь. Я попытался что-то объяснить, но лишь беспомощно открыл рот.

— Когда протрезвеешь, зайди, — холодно бросил он и скрылся в магазине.

Я беспомощно смотрел ему вслед, так ничего и не сказав. Стоял, прислонившись к стене, и думал: как бы не грохнуться в обморок! Во мне бушевали гнев, стыд, унижение. Сукин сын подумал, что я пьян! Я чуть не расплакался, но у меня не было времени на эмоции. Все силы ушли на борьбу с головокружением. Тротуар превратился в туго натянутый канат, который в любую минуту мог порваться. Я медленно опустился на корточки, положил голову на руки и закрыл глаза, чтобы не видеть, как опасно наклоняется тротуар. Я старался отогнать мысли о тротуаре, обо всем остальном.

Наконец тошнота и головокружение прошли, и я почувствовал небольшое облегчение. Я поднял голову и открыл мокрые от слез глаза. Заболела голова. Тротуар вернулся в нормальное положение, и я подошел к двери, держась руками за стену. Из магазина выскочил человек убрать за мной. Я зашел в маленькую стеклянную клетку, которую хозяин называл кабинетом.