Перед тем как лечь спать, я решил еще раз позвонить Китти. В столь поздний час у автоматов практически никого не было. Я бросил в щель три десятицентовика и продиктовал номер телефонистке. Мгновение спустя она сказала мне, что номер отключен. Тогда я назвал ей домашний номер дяди Гарри.

Раздались гудки. Телефон все звонил и звонил, но трубку на другом конце провода не снимали. Я положил трубку, забрал монеты и зашагал к казарме. Я ничего не понимал. Дядя Гарри и тетя Лайла в это время всегда были дома, а телефонный аппарат стоял у них в спальне на прикроватном столике. Даже если бы они спали, такое количество звонков не могло их не разбудить. Я решил позвонить им на, следующий вечер, но пораньше.

Едва я вошел в казарму, как сержант из своей комнаты выкрикнул мою фамилию. Я поспешил к нему. Сержант еще не снял форму. Я решил, что меня вызвали по важному делу, вытянулся в струнку и отдал честь.

— Да, сэр, сержант.

— Говнюк, — рявкнул он. — Ты в армии уже два месяца, но не можешь запомнить, что младшим командирам честь не отдают.

Я опустил руку.

— Извините, сэр.

Он покачал головой, всем своим видом выказывая недовольство, затем протянул мне телеграмму.

— Только что принесли из штаба роты. Я ее увидел после того, как закончилась игра. Поискал тебя, но ты как сквозь землю провалился.

— Спасибо, сержант. — Я вскрыл телеграмму. Она была от Толстой Риты.

ДОРОГОЙ ДЖЕРРИ! ДЕЛО ВАЖНОЕ. ПОЗВОНИ МНЕ НОМЕР JA1-5065. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ.

РИТА КАСТЕНБЕРГ

Я сунул телеграмму в нагрудный карман.

— От твоей подружки? — полюбопытствовал сержант. — Обычно они шлют телеграммы, если влетают или просят денег.

— Это не моя подружка. Просто работала в том же месте, что и я. — Я помялся. — Понимаю, уже поздно сержант, но вы позволите мне еще раз сходить к телефону? Я быстро.

— Конечно, иди. И я надеюсь, что ты ее не накачал! — рассмеялся сержант.

Я вернулся к телефонам-автоматам. По обоим разговаривали. Ждать мне пришлось целую вечность, поэтому нужный мне номер я продиктовал телефонистке уже во втором часу ночи.

Трубку взяла Толстая Рита.

— Джерри?

По голосу чувствовалось, что она плакала.

— Я получил твою телеграмму. Что стряслось?

— Гарри завладел бизнесом моего брата, Джерри, и продал его.

— Как ему это удалось?

— Он заманил Эдди. Тот поставил не на тех лошадей, не смог расплатиться с долгами, вот его бизнес и перешел к Гарри.

— А как насчет моих денег? — спросил я.

— Я задала Гарри этот вопрос, и он ответил, что это его деньги, потому что твой отец мухлевал с расписками и часть выручки присваивал себе. — В трубке послышались всхлипывания Риты.

— Сукин сын! — выругался я. — Я обо всем расскажу тете Лайде. Все-таки мой отец приходился ей братом.

— Твой дядя ничего тебе не "сказал? Ты не сможешь даже поговорить с ней. Она в больнице, умирает от рака. Врачи говорят, долго она не протянет.

— Господи!, — Я снова выругался и врезал по стене кулаком. — Гарри ничего не говорил. Он знает, как я люблю тетю Лайлу. Он должен был сказать мне о ее болезни.

— Он совершенно с тобой не считается. Даже переманил твою подружку, Китти. Поселил ее в квартире неподалеку от киоска, а негритоску выбросил. Кроме того, он взял Китти на работу и назначил менеджером, потому что сам много времени проводит в больнице. Так она первым делом предупредила меня, что я работаю у них последние две недели.

— Я дозвонюсь до этого сукиного сына и все ему выскажу!

— Побереги свои деньги. Ночи он проводит с Китти, а номер телефона на работе они сменили.

— Значит, я по уши в дерьме. На следующей неделе нас переводят на другую базу, и я не могу получить увольнительную даже на один день.

— Нам тут ловить нечего. Но один наш приятель предложил нам работу у Кайзера[310]. Мы с Эдди уедем в Калифорнию, как только я получу выходное пособие.

— Черт! Такое ощущение, что весь мир сошел с ума.

— Тут ты абсолютно прав. Эдди и я благодарны тебе за то, что ты пытался сделать для нас. Пока мы в Нью-Йорке, будем сообщать тебе о твоей тете.

— Спасибо, Рита. Ты настоящий друг.

— Я люблю тебя, Джерри. Не суйся под пули. Буду молиться за тебя. Удачи тебе.

— И вам удачи. Надеюсь, все у вас будет хорошо. Счастливого пути. — Я повесил трубку.

В казарме все лампы уже потушили. Свет падал лишь от уличных фонарей. Я увидел, что Бадди сидит на койке и курит — Где тебя носило? — шепотом спросил он.

— Звонил по телефону.

— А что случилось?

— Моя тетя Лайла умирает от рака.

— Жаль Такая милая женщина. Я испытывал к ней самые теплые чувства.

— Это еще не все. Дядя Гарри вновь уговорил Эдди делать ставки на лошадей и за долги отнял его бизнес.

— А на закуску ты мне скажешь, что он увел и твою девчонку, Китти.

— Ты прав. Гарри вышвырнул ту негритянку и поселил в ее квартире Китти. Кроме того, назначил ее менеджером. Она первым делом уволила Толстую Риту.

— А как насчет тех денег, которые ты имел в бизнесе Эдди, и тех, которые Китти положила для тебя в банк?

От Бадди у меня не было тайн.

— Их нет. Гарри говорит, что эти деньги отец утаил от него.

Бадди тяжело вздохнул и затушил сигарету.

— Ты в жопе.

— В самоволку я уйду или получу увольнительную, но в город поеду и устрою им веселую жизнь. Зря, что ли, ты учил меня управляться с бритвой.

— И проведешь остаток жизни в тюрьме. Позволь мне позаботиться об этом. У меня есть пара приятелей в Гарлеме. Они все сделают в лучшем виде, а ты останешься чистеньким, словно ангел.

— Не знаю. — Я насупился. — Это не одно и то же.

— Согласен, но зато тебе не придется садиться на электрический стул. Знаешь что, ложись-ка ты спать. К утру остынешь. Через две недели мы переберемся в Детройт, и Нью-Йорк останется в далеком прошлом.

Я долго смотрел на него, потом согласно кивнул.

— А ты ведь чертовски умный сукин сын! Бадди рассмеялся.

Я подошел к своей койке, улегся на нее и тут же уснул.

По прибытии в Детройт нас отправили не на военную базу, а в училище автомехаников при заводе компании «Виллис оверленд». Компания изготовляла джипы. Сотни этих машин ежедневно сходили с конвейера и отправлялись за океан. Рядом с заводом армия построила большие ангары. Они и служили казармой для двухсот солдат, направленных в училище. В Детройте мне понравилось куда больше, чем в Форт-Диксе. По крайней мере тут мы работали и учились только восемь часов.

А Бадди вообще катался как сыр в масле. По вечерам он играл в карты, а днем принимал ставки. Мне оставалось только удивляться, как ему удается осваивать автомеханические премудрости. Но он справлялся и с этим.

Пробыв в Детройте две недели, я заволновался. Толстая Рита мне не звонила и не писала, а я хотел знать, как там тетя Лайла. И в воскресенье я позвонил Рите сам. Трубку сняли после четвертого или пятого звонка.

— Рита? — произнес я.

— Джерри! — воскликнула она. — Я пыталась связаться с тобой всю прошлую неделю, но эта глупая армия держала в тайне твое местонахождение. Мне отвечали, что перед отправкой за океан ты получишь номер полевой почты и я смогу писать тебе по этому адресу. Письмо обязательно дойдет, где бы ты ни был.

— Я еще в Америке, — ответил я. — А номер полевой почты они отправят моим родственникам.

— Скорее всего его получит Гарри. Твоя тетя Лайла умерла на прошлой неделе. Я думала о тебе. Жалела о том, что тебя нет в Нью-Йорке. Твоя тетя мне нравилась, и я ходила на ее похороны.

Я ответил не сразу.

— Все-таки Гарри — подонок. Ведь я близкий родственник. Гарри разрешили бы позвонить мне и сообщить о смерти тети Лайлы. Но он пальцем о палец не ударил, хотя знал, как я люблю тетю.

— Он не хотел тебя видеть. На похоронах с ним была Китти, вся в черном. Гарри знал, что ты бы их обоих убил.