— Ну я еврей, — спокойно сообщил он. — Давай, сбрасывай меня.

Парень оказался чуть выше Мартина, который стоял спиной к воде. Он неожиданно бросился вперед, но Мартин ловко увернулся, и парень сам полетел в воду. За мной расхохотались все остальные.

Я наклонился над краем дока и крикнул:

— Ну что, не по зубам еврей?

Он принялся ругаться, на чем свет стоит, и попытался вылезти из воды, но был так взбешен, что не сумел ухватиться за перекладину, и упал в воду. Все опять расхохотались. В этот момент кто-то крикнул:

— Женщина!

И те из нас, кто были без трусов, попрыгали в воду. Позже, когда она ушла, мы выбрались на берег и оделись.

— Мне нужно возвращаться на работу, — сказал я.

У дверей бильярдной Джерри сказал:

— Не забудь, завтра утром ты должен прийти к нам и познакомиться с моим отцом.

Кеуф, весь потный, стоял за стойкой. Увидев меня, он крикнул:

— Принеси из подвала пиво. Такая жара, что ребята умирают от жажды.

В воскресенье бильярдная не работала. Мне пришлось проторчать в церкви всю мессу, потому что я помогал у алтаря. После мессы я обычно возвращался в приют обедать и уходил до вечера. Иногда шел в кино, иногда поиграть в мяч, но в это воскресенье я пообещал Джерри Коуэну после мессы зайти к ним.

Отец Джерри был мэром Нью-Йорка, великим демократом, другом народа, веселым парнем, который со всеми подряд здоровался за руку и целовал всех детей. Он мне не нравился. Неприязнь зародилась еще до того, как мы познакомились с Джерри. Тогда мистер Коуэн был олдермэном[262] от нашего района и выступил с речью в приюте Святой Терезы в честь Дня Благодарения[263]. Он произнес отличную речь, которую никто из нас так и не понял. Да нам, честно говоря, было наплевать на его речь, мы переваривали праздничную индейку. Тогда мне было около девяти. Коуэн послал меня в кабинет директора за сигарами. Когда я принес ему сигары, он протянул здоровенный сверкающий четвертак.

— Это тебе за то, что ты хороший мальчик.

— Спасибо, — пробормотал я и, вспомнив слова учителя, бросил монету в ящик для пожертвований.

— Молодец! — одобрительно заметил мистер Коуэн. — Как тебя зовут, малыш?

— Фрэнсис Кейн, сэр.

— Фрэнсис, вот еще пять долларов для вашей церкви. А сейчас скажи, что тебе хочется больше всего на Рождество?

— Электрический поезд, сэр.

— У тебя будет электрический поезд, мальчик. У меня сын примерно такого же возраста, как и ты, и он тоже хочет поезд. У вас у обоих будут электрические поезда. — Он улыбнулся, а я сунул пятерку в ящик.

Я с нетерпением считал дни до Рождества. Рождественским утром однако в столовой под елкой никакого электрического поезда не оказалось. Может, он еще не приехал, подумал я. Мне даже в голову не могло прийти, что мистер Коуэн способен забыть о своем обещании. Но день прошел, а поезда так и не было.

До позднего вечера я продолжал надеяться и только ночью в спальне расплакался в подушку. Меня услышал брат Бернард. Он подошел ко мне и участливо спросил:

— Что стряслось, Фрэнсис?

Рыдая, я сел и все рассказал. Он спокойно выслушал меня и утешил:

— Фрэнсис, не стоит плакать из-за таких мелочей. Это мы, кто не может тебе дать даже половину того, что ты хочешь, должны плакать. К тому же, — брат Бернард был не только сентиментальным, но и рассудительным человеком, — весь декабрь олдермэн Коуэн провел во Флориде. Наверное у него было много дел, и он забыл о тебе... А теперь ложись спать, малыш. — Брат Бернард встал. — Завтра утром тебе понадобятся силы, потому что мы пойдем в Сентрал Парк кататься на санях. Посмотри в окно.

Я выглянул в окно и увидел большие белые хлопья. Слезы мигом высохли, и я лег спать. Брат Бернард вышел из комнаты и кого-то встретил в коридоре. Я услышал, как он сказал:

— Мне плевать, когда политики не выполняют обещаний перед своими избирателями, но когда эти мошенники разбивают сердца маленьких детей, это уж слишком.

Свет в коридоре погас. С того дня я возненавидел олдермэна Коуэна со всей силою, на которую способно детское сердце.

Когда мы познакомились с Джерри, как раз перед избранием его отца мэром Нью-Йорка, я не совсем понимал, как мне себя с ним вести. Джерри оказался приятным и общительным парнем. Он так и не понял, наверное, что истинная причина его перевода из частной школы в приходскую кроется в политике. Он мне нравился, но я не знал, стоит ли ненавидеть сына за грехи отца?

Я решил найти ответ на этот вопрос самым простым способом — с помощью драки. Когда стало ясно, что силы равны, я сказал:

— Ну и черт с ним! Ты мне нравишься.

Конечно, Джерри не понял, что я имею в виду. Может, даже подумал, что я просто псих. Он протянул руку и ответил:

— Я рад. Ты мне тоже нравишься.

Мы стали хорошими друзьями. С тех пор прошел год, и вот теперь он хочет познакомить меня со своим стариком. Я никогда не рассказывал ему, за что не люблю его отца, вернее, даже не рассказывал, что не люблю его. Я надеялся, что Джерри забудет об этой идее с обедом, но черта с два — к концу мессы он ждал меня у дверей церкви.

— Готов, Фрэнки? — улыбнулся он.

— Угу, — буркнул я.

— Чего же мы тогда ждем? Пошли.

Дверь открыл дворецкий.

— Здравствуйте, мистер Джерри! — поздоровался он.

— Где отец, Роберт?

— Он ждет вас в библиотеке.

Я пошел за Джерри в библиотеку, где нас ждали его родители. На лице Коуэна-старшего по-прежнему блуждала та же самая вечная улыбка. Меня поразило, что Джерри, когда улыбается, очень похож на отца, и в то же время он обладал чувственным ртом и мягкостью матери.

— А вот и наш сын! — воскликнул отец Джерри. — Мы без тебя не садились за стол.

— Спасибо, отец. — Джерри показал на меня. — Это мой друг Фрэнки, о котором я тебе говорил.

Коуэны посмотрели на меня. Неожиданно я вспомнил, что у меня вся рубашка и брюки в латках.

— Рад с тобой познакомиться, Фрэнки, — проговорил мэр, подходя ко мне и протягивая руку.

Я не помню, что ответил. В библиотеку вошел дворецкий и объявил, что обед подан. Мы направились в столовую.

В центре большого квадратного стола стояла огромная ваза с цветами. Приходилось или заглядывать под цветы, или привставать, чтобы увидеть собеседника. Около тарелки лежало страшно много ножей, вилок и ложек. Я решил все делать, как Джерри, и кажется, обошлось. На десерт подали мороженое. После обеда мы вернулись в библиотеку.

— Джерри хочет, чтобы ты поехал с ним за город, — обратился ко мне мистер Коуэн.

— Я вам очень благодарен за приглашение, сэр, но, к сожалению, я не могу поехать.

— Не можешь? — удивился мэр. — Из-за приюта?

— Нет, сэр. Просто я нашел работу на все лето и не могу ее бросить.

— Но в деревне тебе будет намного лучше, чем в душном городе, — заметила миссис Коуэн.

— Да, мэм, знаю. — Я не хотел обижать ее, потому что она мне сразу понравилась. — Но мне нужно к осени покупать одежду. В сентябре я иду в среднюю школу, и немного бабок... денег будет очень кстати. Я хочу быть... ну, знаете, немного похожим на остальных... не жить все время на подаяние. Извините, мэм, я не хотел нагрубить вам.

— Ты вовсе не нагрубил мне, Фрэнки. По-моему, ты очень хороший мальчик.

Я не знал, что ей ответить. Через несколько минут родители Джерри куда-то ушли, и мы поднялись к нему в комнату. Некоторое время сидели, ничего не делая, потом он предложил:

— Давай поднимемся на чердак. У меня там комната для игр.

Большой электрический поезд сразу бросился мне в глаза. Вот это да, подумал я: мосты, тоннели, стрелки, три паровоза.

— Вот это вещь! — восхищенно произнес я.

— Отец купил мне его три года назад перед тем, как мы уехали во Флориду. Хочешь поиграть?