— Мистер Дарси ушёл?

— Нет, сэр, — ответил негр — Он остался на ночь с мисс Элеонорой.

Макс кивнул и стал не спеша подниматься по лестнице. Да, этот молодой щёголь Дарси с каждым днём становился всё наглее и наглее. Перепробовал уже всех девушек, а теперь вот «положил глаз» на саму хозяйку.

На верху лестницы Макс остановился. Вежливо постучался и вошёл. Его хозяйка сидела за трюмо. Служанка расчёсывала её великолепные волосы. Глядя в зеркало, она поймала взгляд Макса.

— Всё заперто, мисс Плювьер.

— А Дарси? — вопросительно подняла она бровь.

— В золотой комнате с Элеонорой, в другом конце дома.

— Бон,[282] — милостиво кивнула она.

Макс продолжал нерешительно переминаться с ноги на ногу. На его лице она прочитала несвойственное ему беспокойство.

— Ты чем-то обеспокоен, шери?[283]

— Да. Мою головную боль зовут Дарси. Он наглеет с каждым днём. Думаю, нужно запретить ему посещать наше заведение.

— О-ля-ля! — беззаботно рассмеялась она. — Но мы не можем этого сделать. Он из слишком влиятельной семьи.

Подойдя к Максу, она обвила восхитительными руками его шею и жарко поцеловала в губы.

— Мой маленький индьен[284] ревнует? Можешь о нём не беспокоиться, — обнажила она белоснежные зубки в спокойно-насмешливой улыбке. — Он скоро забудет об этом, направит свой молодой жар на другой объект. Я видела это раньше.

Спустя некоторое время Макс лежал рядом с ней на огромной кровати, лаская рукой и взглядом её безупречное молодое тело. Лёгкими, как дуновение ветерка, прикосновениями губ и пальцев к самым чувствительным местам она в третий раз разожгла огонь страсти в его груди. Он закрыл глаза в сладостной неге. Сквозь блаженную полудрёму до него доносились слова любви: «Мон кер, мон индьен, мон шери».[285] Она легла на него, покрыв всего единым благоуханным желанием, живым и тёплым.

— О-ля-ля! — счастливо засмеялась она. — Наш маленький пистолетик превратился в бо-ольшую пушку, — нараспев произнесла она, поигрывая «ядрами». Его желание достигло кульминационной точки. Её бесстыдной сексуальности не было предела. Она слабо застонала, вобрав в себя его ствол, продолжая проделывать только ей известные манипуляции. Такого блаженства он не испытывал ни с одной женщиной.

За дверью раздался подозрительный звук. Макс приподнял голову и прислушался. Вдруг дверь распахнулась, и в спальню ворвался разъярённый Дарси. Мисс Плювьер мигом скатилась с остолбеневшего Макса и гневно топнула изящной ножкой, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.

— Вон отсюда, ты, молодой идиот!

Дарси глупо уставился на гневную богиню. Не в силах оторвать от неё взгляда, он пошарил в кармане и вытащил пачку стодолларовых банкнотов.

— Вот, я принёс тебе тысячу долларов, любовь моя, — пролепетал он, бросив к её ногам деньги.

Она сделала к нему шаг и указала рукой на дверь. Голос её прозвучал, как удар бича:

— Пошёл вон, стервец!

Дарси пьяно покачивался, повторяя, как сомнамбула:

— О, как ты прекрасна! Как я хочу тебя!

Макс, наконец, обрёл дар речи.

— Вы слышали, что вам сказала мисс Плювьер? — вязко проговорил он. — Выметайтесь отсюда!

Только теперь Дарси заметил, что мисс Плювьер не одна. Его лицо перекосилось от гнева.

— Ты! — выдохнул он. — Так это ты! Всё это время, пока я просил, умолял её снизойти ко мне. Вы смеялись надо мной всё это время! Посмотрим, как ты будешь смеяться сейчас!

В его руке блеснул кинжал. Он занёс его и бросился на Макса, который, ловко увернувшись, скатился с кровати с другой стороны. Дарси остервенело резал атласные простыни. Макс схватил подушку и, прикрываясь ею, стал боком пробираться к стулу, где вместе с одеждой лежал его револьвер.

— Вам лучше уйти от греха подальше, — твёрдо проговорил Макс. Он был уже возле стула.

С безумным воплем Дарси бросился на него, выставив вперёд руку с кинжалом. В тот момент, когда лезвие коснулось подушки, раздался приглушённый выстрел. Дарси изумлённо уставился на Макса, упал на колени, потом повалился на бок. Из уголка его рта вытекла струйка крови.

Обнажённая женщина испуганно уставилась на своего любовника.

Склонившись над Дарси, она убедилась, что он мёртв.

— Что ты наделал! Ты же убил его, дурень! — сердито воскликнула она.

Макс недоуменно посмотрел на неё. Грудь её гневно вздымалась, волосы разметались. Сейчас она была похожа на фурию, правда, прекраснее фурии не было на свете.

— А чего ты от меня ожидала? Или, может быть, ты бы предпочла, чтобы он сначала проткнул меня, а потом принялся за тебя?

— Ты мог его просто вырубить! — зло бросила она.

— Чем? Может быть, моей пушкой? — с не меньшей злостью и обидой ответил Макс.

Несколько мгновений она пристально смотрела на Макса, потом выражение её лица смягчилось. Она подошла к двери и выглянула в коридор: дом мирно спал. Звук выстрела был поглощён подушкой.

Вернувшись к любовнику, она опять положила ему руки на плечи. Её чувственная дрожь передалась ему. Она медленно опустилась перед ним на колени и обняла его бёдра.

— Не сердись на свою Анну-Марию, мой сильный, дикий жеребец, — прошептала она в сторону. — Люби меня…

Макс хотел поднять её за плечи и отнести на кровать, но она мягко отстранила его руки.

— Нет, мон шер, прямо здесь…

Она потянула его за руку на себя, и они погрузились в изысканнейшее действо прямо на полу, рядом с ещё не остывшим трупом.

Утром Анна-Мария Плювьер спокойно передала Макса в руки полиции.

С востока, запада и юга тюрьму окружали непроходимые болота, окаймлённые ниточкой островерхих кипарисов, ронявших листву в зловонную жижу. Единственная дорога лежала на север через рисовые поля вольного племени кагунов, вытесненного в эти тяжелодоступные и малопродуктивные земли белыми поселенцами. Милях в пятнадцати от тюрьмы в северном направлении располагалась их деревня, и именно здесь кагуны отлавливали беглецов и за десятидолларовое вознаграждение препровождали обратно в тюрьму и сдавали властям. Те же, кто не попадал в руки кагунов, безвозвратно гибли в болотах, где их даже никто не разыскивал, дабы самим не быть съеденными крокодилами, водившимися здесь в несметных количествах.

Макс провёл в этом страшном месте уже полгода. Одним майским утром надсмотрщик, проверявший наличие заключённых, грубо выругался и доложил старшему надзирателю об отсутствии Джима Ривза, разбойника и грабителя, мотавшего долгий срок.

— Как нету? — удивлённо посмотрел вокруг надзиратель. — А в сортире смотрел?

— Смотрел… нету.

— Значит, сбежал, ублюдок вонючий. Наверняка ночью перемахнул через ограду, кретин. Ищет себе погибель. А так, отсидел бы свои положенные двадцать пять и был бы снова вольной птицей. Пойду доложу начальнику.

Все заключённые сидели во дворе за длинным деревянным столом и ели свой скудный завтрак, когда Макс увидел, как из ворот тюрьмы выехал помощник начальника и поскакал по направлению к деревне.

Майк, огромный негр-надсмотрщик из числа вольнонаёмных, тяжело опустился на скамью рядом с Максом. После той услуги, которую он оказал Максу в тот первый день, вырубив его первым ударом и тем самым избавив от дальнейших мучений, между ними установились почти приятельские отношения.

— Что, они каждый раз подымают такой переполох, если кто-то сбежит? — равнодушным тоном спросил Макс.

Майк кивнул, продолжая тщательно пережёвывать маисовую кашу.

— Напрасный труд, — неопределённо проговорил негр. — Вот увидишь, они скоро его вернут, и мне придётся спустить с него шкуру.