— А вы-то идете? — спросил Джо.

— Меня не приглашали, но я там буду, — ответил Виери. — Снаружи, у входа. Постараюсь сделать несколько удачных снимков. Если пойдете, я и вас пару раз щелкну.

— Не тратьте пленку понапрасну, — сказал Джо. — Эти снимки вам сбыть не удастся.

— Подождите, пока появится хорошенькая девушка или какая-нибудь звезда, подойдите к ней поближе, и я вас сфотографирую.

— Это не мой стиль, — сказал Джо.

— В любом случае идите на прием, — посоветовал Виери, поднимаясь со стула. — Мне, пожалуй, пора вернуться к работе. Спасибо за коньяк. Ciao.

— Ciao, — ответил Джо, наблюдая, как тот идет к гостиничному входу. Джо поднял руку, требуя счет. Потом вернулся в гостиницу у подножья Спэниш-Степс.

В маленьком номере было прохладно — от царившей снаружи жары его защищали деревянные жалюзи, висевшие на окнах. Джо быстро стянул с себя влажную от пота рубашку, перекинул слаксы через спинку стула. Наклонившись над раковиной, поплескал холодной водой в лицо и на голову, перевел дыхание и медленно вытерся полотенцем. Посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной и покачал головой. Не удивительно, что люди бегут из Рима в августовскую жару. Просто наказание какое-то.

Раздался телефонный звонок. Джо подошел к маленькому столику в гостиной и снял трубку.

— Pronto, — сказал он.

Звонила Лаура Шелтон из Нью-Йорка.

— Как дела? — спросила она.

— Жарко.

— У нас здесь тоже жарко, — сказала она.

— Ничто не может быть жарче жары в Риме.

— Вы уже видели ваш фильм? — поинтересовалась она.

— Сегодня.

— И что вы о нем думаете?

— Он о’кей, — ответил он. — Если, конечно, вам нравятся большие груди на широком экране, и чтобы их было много.

Она рассмеялась.

— Я думала, это ваш предмет.

— Но не в фильмах, — сказал он. — Видеть — не всегда значит верить. Немножко больше сюжета явно бы не помешало.

— Сантини вам заплатил?

— Дал один фиктивный чек на пять тысяч — сами считайте, что из этого можно вытянуть. Однако пообещал выплатить мне остальное, когда заключит контракты на прокат в Штатах. Он сказал, что картина соберет не меньше миллиона долларов.

— От кое-каких знакомых с Побережья я слышала, что ею заинтересовались несколько компаний. Он будто бы переслал сюда две копии еще до предварительного показа в Италии. Кэти говорит, что Эй Джей, возможно, возьмется за это дело.

— Отлично, — сказал он. — Тогда, может быть, я и получу свои деньги.

— Вы получите ваши деньги, — доверительно сообщила она. — Я передаю ваши денежные дела Полу Гилтину — это один юрист, который будет действовать и как ваш агент. Я давно с ним знакома и считаю, что на него можно положиться.

— А вы что собираетесь делать? — с искренним удивлением спросил он.

— Я же говорила вам, что хочу стать редактором, и теперь наконец получила работу в “Даблдей”. Таким образом, мы продолжаем трудиться вместе, тогда я буду вашим редактором, а не агентом.

— А как на это отреагировало ваше агентство? — спросил он.

— Нормально, — ответила она. — Если уж на то пошло, вы никогда не нравились им как писатель. Вы для них недостаточно благовоспитанны и благонравны.

— А как вы завязались с этим издательством?

— “Даблдей” благоволит к вам, — ответила она — Они были удовлетворены результатами продажи вашей первой книги. Мне сказали, что в свободную продажу пустят между тридцатью и сорока тысячами экземпляров, а через книжный клуб “Даблдей” уже распространили сто двадцать пять тысяч книг, и, кроме того, они заключили контракт с “Бэнтемом” на выпуск романа в мягкой обложке на сорок тысяч долларов — не так уж плохо. Они получают половину, двадцать тысяч.

— А какое отношение это имеет к вам?

— Вы — один из моих авторов. Все, что вам нужно делать, — это сдавать им по одной книге в год или около того. Они уже готовы предложить вам лучшие условия контракта на вторую книгу.

— Я еще не начал ее писать, — сказал он.

— Тогда начинайте сейчас, пока у вас есть время, — ответила она. — Я знаю, что вы обдумывали сюжет вы рассказывали мне об этом.

— Мне будет нужна помощь, — сказал он. — Если вы — мой редактор, приезжайте сюда и мы вместе набросаем черновик романа.

Она рассмеялась.

— У меня еще много работы.

— Какой? — спросил он.

— На то, чтобы разобрать здесь мои бумаги, уйдет две недели. В “Даблдей” я должна явиться первого сентября.

— Значит, вы все же сможете провести две последние недели августа со мной, — сказал он. — Я возьму напрокат машину, и мы попутешествуем по Ривьере. Я слышал, это просто фантастика.

Она снова засмеялась.

— Да вы с ума сошли! Вы представляете себе, во сколько это обойдется?

— Я могу себе это позволить, — ответил он. — Кроме того, я буду рад вас видеть.

— Даже не знаю, — нерешительно произнесла она.

— Послушайте, теперь вам не надо беспокоиться из-за этого проклятого агентства, где за вами все время шпионили. Вы сама — босс Мы классно повеселимся Я вышлю вам билет.

Она помолчала.

— Дайте мне немного времени, чтобы обдумать все это? — спросила она наконец.

— Сколько? — поинтересовался он.

— Позвоните мне десятого, — ответила она. — Может быть, к тому времени я разберусь, что мне делать.

— Позвоню я десятого, но билет вышлю сейчас — сказал он.

— Где вы будете? — спросила она.

— Я буду путешествовать, но на билете не будет проставлена дата, и я окажусь там же, где вы, когда дадите мне согласие.

— Не надо посылать мне билет Я вполне могу купить его сама, — сказала она. — И звоните мне домой, а не в офис.

— Усек. Вы когда-нибудь раньше бывали в Европе?

— Я два года училась в коллеже в Париже.

— Значит, вы говорите по-французски?

— Да, — ответила она.

— Тогда вы просто обязаны приехать, — сказал он. — Будете моим переводчиком.

Она рассмеялась.

— Звоните мне десятого и начинайте думать о новой книге.

— Я могу думать и о более приятных вещах, чем новая книга, — ответил он.

— Не играйте со мной в игрушки, — сказала она. — Я очень серьезная особа.

— Я предельно серьезен, — ответил он. — Только скажите, что согласны приехать, и тогда поймете, каким серьезным я могу быть, — закончил разговор Джо.

Еще мгновение он смотрел на телефон, потом решил совершить свой ежемесячный звонок родителям. Положив трубку, он сверился с часами В Нью-Йорке время на шесть часов отставало от итальянского. Скорее всего, там ему никто не ответит. Но он ошибался. Чудом вызов прошел через десять минут.

К телефону подошла мать.

— Алло?

— Мама, как дела? — спросил он.

— Ты где? — с подозрением осведомилась она. — Слышимость такая, как будто ты звонишь с соседнего угла.

— Я все еще в Риме, — ответил он. — Как папа?

— С папой все в порядке. Он заботится о себе и с ним все в порядке. Когда ты приедешь домой?

— Не знаю, — сказал он. — У меня на подходе новая работа, и я собираюсь провести отпуск во Франции.

— Во Франции, — повторила она. — Надо же, какой цирлих-манерлих. Во Франции самые дорогие шлюхи, больше ничего там нет.

Он рассмеялся.

— Ты никогда не изменишься, мама.

— А зачем это мне меняться? Когда вышла твоя книга, я думала, тебя зауважают. А вместо этого все наши друзья, которые ее читали, говорят, что никогда еще не читали такой грязи, как там. Я никак не пойму, почему она продержалась в списке бестселлеров пятнадцать недель.

— А ты сама ее читала?

— Это я-то должна читать этакую грязь? — спросила она. — Я даже никому не говорю, что ты мой сын, так мне стыдно.

— Ты никогда не изменишься, — повторил он. — Папа дома?

— Нет, — ответила она. — Он пошел на рынок, всего на пару часов.

— Тогда передай ему, что я звонил, — он положил трубку.

Бесполезно. Ее ему никогда не переубедить.

Опустившись в глубокую, комфортабельную итальянскую ванну, наполненную чуть теплой водой, он оставил дверь ванной комнаты открытой, чтобы слышать телефонные звонки. Он закурил сигарету и откинулся назад, облокотясь о бортик ванны. Уже пробило девять часов вечера, но на улице все еще было светло как днем. Он пока не принял окончательного решения насчет намечавшегося на сегодняшний вечер приема. Можно было не спешить. В Италии вечеринки никогда не начинались раньше полуночи.