— Если вам что-нибудь понадобится, вы можете всегда обращаться ко мне. Я ее ближайшая подруга, а также веду ее дела.

Доктор молча посмотрел на Элен. По его глазам, хоть и скрытым за стеклами очков, она догадалась, о чем он думает. Элен гордо вскинула голову. Какая разница, что он думает, какая разница, что думают другие.

— Вы получили результаты анализа крови?

Доктор кивнул.

Сдерживая дрожь в голосе, Элен спросила:

— Это лейкемия?

— Нет, — ответил доктор и, увидев вспыхнувшую надежду в глазах Элен, быстро добавил, — это то, что мы и предполагали, — энцефалит.

Заметив недоуменный взгляд Элен, доктор пояснил:

— Иногда его называют сонной болезнью.

Мелькнувшая было в глазах Элен надежда угасла.

— Но есть ли хоть какой-нибудь шанс?

— Очень небольшой, — ответил доктор, продолжая внимательно разглядывать Элен. — И даже если она останется жива, трудно сказать, что с нею будет.

— Что вы имеете в виду? — хрипло спросила Элен.

— Энцефалит — это вирус, который поражает мозг, — медленно начал доктор. — Через четыре-пять дней ее начнут мучить страшные приступы лихорадки, во время которых вирус будет разрушать мозг. И только по окончании приступов можно будет точно определить, насколько тяжело ее состояние.

— Вы имеете в виду, что она лишится рассудка? — глаза Элен расширились от ужаса.

— Не знаю, — ответил доктор, — возможны различные формы. Может быть, у нее полностью парализует память, когда она не сможет вспомнить даже своего имени. Последствия этой болезни определяются степенью поражения мозга.

Элен охватил страх, она побледнела.

— Дышите глубже, — сказал доктор, — и выпейте воды.

Она выполнила его указания, и бледность постепенно прошла.

— Но разве нельзя что-нибудь сделать? Хоть что-нибудь?

— Мы делаем все, что в наших силах, но мы очень мало знаем об этой болезни, о том, каков ее механизм. Предполагается, что в тропических странах ее переносят насекомые и заражение вызывается их укусами. Но в Америке и в других странах отмечаются случаи заражения этой болезнью без каких-либо видимых причин.

— Мы только три месяца назад вернулись из Африки, где снимали фильм, — сказала Элен.

— Я знаю, — ответил доктор, — мисс Марлоу говорила мне об этом. Тогда-то у меня впервые и закралось подозрение.

— Но ведь больше никто не заболел, а мы все жили в течение трех месяцев в одинаковых условиях.

Доктор пожал плечами.

— Я же объяснил, что мы не знаем точно, чем вызывается эта болезнь.

— И почему это случилось не со мной? Она обязательно должна жить!

Доктор перегнулся через стол и взял Элен за руку.

— Как много раз в жизни я стихал подобный вопрос, но с тех пор, как услышал его впервые, не приблизился к ответу ни на йоту.

— Как вы думаете, ей следует сказать об этом?

Глаза доктора снова засверкали за стеклами очков.

— А что это даст? Оставим ее наедине с мечтами.

Рина услышала за дверью приглушенные голоса. Она так устала, ослабла и устала. Все вокруг казалось мягким, окутанным дымкой. Интересно, увидит ли она снова тот сон, который только что пришел ей на память. Да, вот он. Ей снова стало хорошо.

Она мягко погружалась в него, все дальше и дальше. Она улыбнулась и прижалась щекой к подушке. Теперь она была во власти сна — сна о смерти, который она видела, когда еще была маленькой девочкой.

В тени огромных старых яблонь было холодно. Рина сидела на траве, рассаживая кукол вокруг деревянной доски, изображавшей стол.

— Послушай, Сюзи, — обратилась она к маленькой темноволосой кукле, — надо есть спокойно, а не хватать пищу. — Черные немигающие глаза куклы уставились на нее. — Ох, Сюзи, ты опять испачкала все платье, и мне надо снова переодевать тебя.

Рина быстро раздела куклу и принялась стирать ее платье в воображаемой ванне, а потом гладить.

— Больше не пачкайся, — сердито побранила она куклу. — А тебе понравился завтрак, Мэри? — обратилась она к другой кукле, — чтобы вырасти большой и здоровой, надо съедать все до конца.

Иногда Рина бросала взгляд на большой дом. Она была рада, что ее оставили одну — ведь это случалось нечасто, обычно кто-то из слуг звал ее в дом. Потом мама ругала ее и говорила, что ей надо играть не во дворе, а рядом с кухней, в дальнем конце дома.

Но она не любила бывать в кухне — там всегда было жарко и не было травы, одна только грязь. Кроме того, кухня находилась рядом с конюшнями, и оттуда доносился запах лошадей. Рина не понимала, почему мама так волнуется. Вот мистер и миссис Марлоу ничего ей не говорили, когда заставали играющей во дворе. Один раз мистер Марлоу даже взял ее на руки и стал подбрасывать в воздух и своими усами защекотал ее почти до истерики.

Когда же она вернулась с улицы, мама отругала ее и велела отправляться в комнату и не выходить оттуда весь день. Это было самое страшное наказание, так как Рина любила бывать на кухне, когда мама готовила обед. Там вкусно пахло, и все говорили, что у Марлоу еще никогда не было такой замечательной кухарки.

Она услышала шаги и подняла голову. Рональд Марлоу опустился на землю рядом с ней. Она закончила кормить Сюзи и как бы между прочим поинтересовалась:

— Не хочешь ли пообедать?

Он презрительно посмотрел на нее с высоты своих восьми лет.

— Я не вижу тут никакой еды.

— Вот именно не видишь, — ответила Рина и вложила ему в руки тарелку куклы. — Поешь, это очень вкусно.

Он сделал вид, что ест, но через минуту поднялся и сказал:

— Я и вправду хочу есть, пойду поем по-настоящему.

— Там ничего нет, — сказала Рина.

— Почему?

— Моя мама все еще болеет, и готовить некому.

— Что-нибудь найду, — с уверенностью сказал Рональд.

Рина посмотрела ему вслед и вернулась к своим куклам. Уже смеркалось, когда Молли вышла из дома и позвала ее. Глаза девушки были красные от слез.

— Пойдем, крошка, — сказала она, беря Рину на руки. — Мама хочет увидеть тебя.

В комнате находились кучер Питер, служанка с первого этажа Мэри и судомойка Энни. Они стояли вокруг кровати, на которой лежала мать Рины. Еще в комнате находился человек в черном сюртуке, держащий в руках распятие.

Рина тихо стояла возле кровати и смотрела на маму. Мама была такой красивой — лицо белое-белое и спокойное, белокурые волосы зачесаны назад. Рина подвинулась поближе.

Губы матери шевелились, но Рина не могла услышать, что она говорит. Мужчина в черном взял ее за плечи.

— Поцелуй маму, дитя мое.

Она послушно поцеловала маму в щеку, которая показалась ей слишком холодной. Мама улыбнулась, закрыла глаза, потом внезапно открыла и посмотрела перед собой невидящим взглядом. Мужчина в черном быстро отодвинул Рину, наклонился над мамой и закрыл ей глаза.

Молли протянула руки, и священник подтолкнул Рину к ней. Рина обернулась и посмотрела на маму. Теперь она спала. Такой красивой она бывала всегда по утрам, когда Рина, проснувшись, наблюдала за ней со своей половины кровати.

Рина оглядела комнату и присутствующих. Девушки плакали, даже у кучера Питера в глазах стояли слезы.

— Почему ты плачешь? — спросила Рина у Молли. — Разве мамочка умерла?

Слезы ручьем хлынули из глаз девушки, она еще крепче прижала к себе ребенка.

— Бедное дитя, — прошептала она, — мы плачем, потому что любили ее.

Молли взяла Рину за руку и вывела из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Рина посмотрела на нее и спросила:

— А мама завтра вовремя приготовит завтрак?

Молли опустилась на колени, крепко обняла Рину и заплакала:

— О, мое бедное маленькое дитя, моя бедная маленькая сиротка.

Рина посмотрела на рыдающую Молли и тоже заплакала, хотя точно не знала, почему плачет.

Питер пришел на кухню, когда слуги ужинали. Рина посмотрела на него и улыбнулась.

— Мистер Питер, посмотрите, у меня три порции мороженого, — радостно воскликнула она.