Я обнял ее и погладил по голове.

— Я знаю, что тебе нелегко, дорогая, — сказал я, — но постарайся. Чем скорее ты выздоровеешь, тем быстрее мы будем вместе.

— Мне уже лучше, — заплакала она, — мне лучше.

Дверь открылась, вошла медсестра и сказала, что время вышло.

Доктор Дэвис ждала меня.

— Зайдите ко мне в кабинет.

Я прошел за ней, и дверь за нами закрылась. Доктор посмотрела на меня.

— Выпейте что-нибудь. — Она открыла стеклянный шкафчик, стоящий возле стола, и достала оттуда бутылку виски и стакан.

Я выпил виски как воду, горло обожгло, но мне сразу стало легче.

— Это было нелегко, — вздохнул я.

— Я знаю, мы слушали. У нас микрофон в каждой палате. Только так мы можем контролировать состояние наших пациентов. Вы вели себя правильно.

— Надеюсь.

У меня было ощущение, что она хочет просто успокоить меня.

Она проводила меня до машины.

— Мистер Гонт?

Я посмотрел на нее. Она стояла, прищурившись от солнечного света.

— Я бы не хотела вторгаться в вашу личную жизнь, но, если бы вы ответили мне на кое-какие вопросы, это, возможно, принесло бы определенную пользу.

— Спрашивайте.

— Скажите, как вы относитесь к ней?

— Я знал ее, когда она была еще ребенком. Мы с ее родителями давно дружим.

— Но ведь у вас с ней была связь, не так ли?

— Да.

— Как долго?

— Примерно месяц, прежде чем я привез ее сюда.

— Еще один вопрос, мистер Гонт. Вы любите ее?

Я долго думал, потом пожал плечами.

— Не знаю.

Она посмотрела мне в глаза, затем опустила ресницы.

— Спасибо, мистер Гонт, — сказала она тихо.

Я сел в машину, включил двигатель и увидел, как доктор поднимается по ступенькам ко входу.

В следующий раз, когда я приехал навестить ее, Мириам отказалась встречаться со мной.

— Она сообщила нам о своем решении только утром, — сказала доктор Дэвис. — Я позвонила вам, но вас уже не было.

— Не понимаю.

— Это часть ее игры, — объяснила доктор Дэвис. — Она наказывает вас за то, что вы ее не забрали, или пытается таким образом убедить, чтобы вы вызволили ее отсюда.

Я молчал.

— Извините, что вам пришлось зря приехать, — сказала она.

— Ничего страшного, — ответил я.

— Но, несмотря ни на что, состояние ее улучшается, — заверила меня доктор Дэвис. — Уже прошел месяц, и ее реакция на отсутствие наркотика значительно стабилизировалась, она даже стала набирать вес, но все еще отказывается говорить с психиатром.

— А как ее можно заставить это сделать?

— Мы попытаемся, — ответила она. — Рано или поздно ей захочется поговорить с кем-нибудь, кому-нибудь пожаловаться, но пока она относится к нам враждебно.

Миссис Грэхем вошла в кабинет.

— Она дала мне это письмо, чтобы я отправила. Узнав меня, она улыбнулась.

— Добрый день, мистер Гонт. Наша больная сегодня немножко упрямится, но не беспокойтесь, с нею все будет хорошо.

Она вышла из кабинета, а доктор Дэвис посмотрела на конверт и молча протянула его мне.

Он был адресован мне. Я открыл его. На листке почти детскими каракулями было написано карандашом:

— Прочтите это, — я передал доктору письмо. — Думаю, вы были правы.

Она посмотрела на письмо, не говоря ни слова.

Я встал.

— На следующей неделе я должен уехать в Нью-Йорк на заседание Совета директоров, поэтому смогу приехать не раньше, чем через десять дней.

— Поезжайте, мистер Гонт, — доктор поднялась и подала мне руку. — Я вам позвоню, если что-нибудь случится, но думаю, что все будет спокойно.

Но на сей раз она ошиблась.

Дэн Ричи подал в суд на Сэма за день до заседания Совета директоров. Он хотел, чтобы ему выплатили двести пятьдесят тысяч долларов, что составляло десять процентов его комиссионных за продажу партии фильмов нам, а также чтобы оплатили убытки и судебные издержки. Он обвинял «Синклер Бродкастинг», корпорацию и меня лично как сообщников Сэма, который хотел лишить его причитающихся ему по праву комиссионных.

В своем заявлении для прессы он заявил, что если его требования не будут приняты нами с пониманием, то он предаст гласности документы, свидетельствующие о порочной связи между «Синклером» и «Самаркандом».

Я прилетел в Нью-Йорк накануне заседания Совета директоров. Джек ждал меня в кабинете.

— Я же говорил, что не надо доверять этому сукину сыну, — сказал он.

Я усмехнулся.

— Какому из них?

Он остановился и, прищурившись, посмотрел на меня.

— Да, ты прав. Я об этом не подумал. Между Сэмом и Ричи разница небольшая, оба они — жадные ублюдки.

— Лучше не повторяй это при людях! — засмеялся я. — Разве можно так говорить о человеке, который будет нашим соответчиком?

— Что-то я не врубаюсь, — Джек покачал головой. — У тебя убийственное чувство юмора.

Фогерти принесла кофе.

— Мистер Синклер хотел бы поговорить с вами, как только вы освободитесь.

— Он уже здесь?

— Сегодня он с восьми утра у себя в кабинете.

Джек подождал, пока она выйдет.

— Он, наверное, весь кипит от ярости.

Я молча прихлебывал кофе.

— Ты что, разве не собираешься к нему? — спросил он.

— Почему? Собираюсь, — сказал я. — В свое время. Сейчас у нас есть дела поважнее.

— Хочешь хорошую новость?

— Неплохо бы для разнообразия!

— Наша рок-программа, похоже, удалась, — похвастался он. — Нас смотрит сорок процентов телезрителей, и спонсоры дерутся, чтобы разместить свою рекламу в этой программе.

— Отлично.

— Я думаю, может, пускать ее по два раза в неделю?

— Не надо, — сказал я, — иначе интерес быстро пропадет. На этом уже многие погорели.

— Нам надо показать что-нибудь, чтобы приподняться к концу недели.

— Но ты же купил фильмы у Сэма? Вот и используй их.

— Я хотел оставить их до следующей осени.

— До следующей осени еще восемь месяцев, — напомнил я. — А нам до конца сезона надо еще заполнить восемь недель.

Он посмотрел на список программ. Я допил кофе и встал.

— Я тебе скажу об одном, чему я научился за эти годы: спонсорам нужна хорошая программа. Передачу, у которой хороший рейтинг сегодня, они купят завтра, то есть они ищут вчерашние программы.

Я оставил его и поднялся на личном лифте в кабинет Спенсера. Он сидел за своим столом, посвежевший после отдыха на Карибском море.

Мы пожали друг другу руки.

— Как долетел? — спросил он вежливо.

— Как всегда, — ответил я. — А как ты отдохнул?

— Прекрасно. Я думаю купить там дом, чтобы поселиться, когда уйду на пенсию, Палм-Бич мне немного надоел.

— Неплохая мысль, — я сел напротив него.

— Директора звонили мне все утро по поводу судебного разбирательства с Дэном Ричи.

— Мне тоже звонили.

— Я ничего не знаю об этом деле с Бенджамином, — сказал он. — Но я говорил с Харли, он считает, что у них ничего не выйдет.

Харли Гаррет — наш главный юрисконсульт, очень консервативный юрист.

— Меня не интересует судебное разбирательство, меня больше интересуют намеки Ричи, — сказал Синклер. — Может, я чего-то не знаю?

— Возможно, — я рассказал ему все о том займе, который дал Сэму.

Синклер внимательно слушал, не перебивая, затем задумчиво кивнул.

— Не очень умно ты поступил, — проговорил он.

Я немного удивился. Если бы это случилось десять лет назад, он просто взорвался бы от ярости.