— В газетах так и пишут.

Джонас кивнул:

— Значит, тебе с этим все ясно?

— Я, естественно, не располагаю полной информацией. Но из того, что мне известно…

— Многое из того, что обо мне говорят, соответствует действительности, — оборвал его Джонас. — Но я не преступник. Даю тебе слово, я не преступник.

— Тебе нет нужды убеждать в этом меня.

Минуту-другую Джонас смотрел прямо перед собой.

— Я дурно обошелся с твоей матерью. И теперь радуюсь, видя, что она счастлива. Со мной ей было бы хуже. Ты понимаешь? Ты достаточно много знаешь обо мне, чтобы это понимать. Так?

— Не пытайся оправдываться. — Бат не отрывал глаз от дороги. — В этом нет необходимости. А если бы была, оправдаться бы тебе не удалось. Насчет тебя она все решила давным-давно. Даже теперь ты нашел ее лишь потому, что хочешь использовать, надеешься, что она поможет тебе в переговорах с ее дядей.

— Я вижу, что и ты все решил. И я могу не оправдываться перед тобой. Я знать не знал о твоем существовании. Но этот факт во внимание не принимается.

Бат вновь взглянул на отца:

— Именно так.

Джонас прислонился спиной к правой дверце и мрачно смотрел на сына. Да уж, в нем чувствовались гены Кордов.

— Вернемся к нашим баранам. Мне нужно… спрятаться.

— Зачем? — спросил Бат. — Официально правительство Мексики не знает о твоем присутствии. Неофициально оно закроет на это глаза. За очень маленькие деньги. Кроме того, я чувствую, что и американским властям надоела эта погоня. Я прочитал несколько передовиц, в которых прямо говорилось, что у государства есть дела поважнее охоты за тобой. Кстати, во сколько обошлись тебе эти передовицы?

— Джонас… Бат. Ты слишком много знаешь.

Бат наконец-то улыбнулся:

— Человек может пройти по жизни, так ничего и не узнав. Правда, я не уверен, что попытаться узнать все это — хорошо.

Джонас кивнул:

— Как я и сказал, ты знаешь слишком много. Я не покупал эти передовицы. Я лишь поделился с редакторами кое-какой информацией.

— Информация для газет дороже денег.

— Ты еще и циник.

— Циник — это тот же реалист.

Джонас широко улыбнулся:

— Что-то ты унаследовал от меня… и от твоего деда. Ты… ты пользуешься фамилией Корд?

— Здесь, в Мексике, я — Корд. Только в Америке они все запутали.

— И все знают, что ты — мой сын?

— Все.

Джонас на мгновение закрыл глаза:

— Все, кроме меня. Я не знал, что у меня есть сын. Ты… ты женат?

— Нет.

— А девушка у тебя есть? Невеста?

— Возможно. Впрочем, скорее, нет. Я думал, что есть, но она выбрала карьеру.

— Как так?

— Я предложил ей стать моей женой, и она согласилась. Затем сенатор Соединенных Штатов взял ее в помощники, и она уехала в Вашингтон. Три года тому назад. За это время мы виделись раза два.

— Я рад, что хоть в чем-то ты показал себя круглым дураком.

— В каком смысле?

— То ли твоя дурость проявилось в том, что ты предложил ей стать твоей женой, то ли о ней говорит твое возмущение ее стремлением сделать карьеру. Я прав?

— Это сугубо личное дело, — пробурчал Бат.

— Что должны обсуждать отец с сыном, как не личные дела?

— Для меня это внове.

— Для меня тоже, — кивнул Джонас. — Мой отец никогда не говорил со мной о личном, только устраивал мне разносы то за одно, то за другое. Только после его смерти мне сказали, что он меня любил.

Бат оторвал взгляд от дороги, посмотрел на Джонаса. Нахмурился, покачал головой.

— Если б я знал, что у меня есть сын…

— Ты не спрашивал, — прервал его Бат.

— Я об этом понятия не имел.

— Может, оно и к лучшему. Я не уверен, что смог бы тогда устоять перед тобой.

— А теперь можешь? — полюбопытствовал Джонас.

Бат улыбнулся:

— Ну… Посмотрим.

— Ты сможешь договориться с мексиканскими властями? Насчет моего пребывания в этой стране?

— Я начинающий адвокат. Но моя фирма с этим справится.

— Хорошо. Считай, что у нее появился новый клиент. У меня будут для нее и другие задачи. Но вот о чем я тебя попрошу. Если дело будет личным и конфиденциальным, я хочу, чтобы им занимался ты. У тебя есть в этом свой интерес, знаешь ли.

— О чем ты?

— Ты же мой наследник, дурак ты этакий. Что ты на это скажешь?

— Наследник? — Бат вскинул подбородок. — В Юридической школе меня учили, что ты не можешь отказаться от прав на наследство, поэтому должен заплатить налоги за наследство, даже если не хочешь его получать. Ты обязан взять наследство и расплатиться с государством, прежде чем сможешь избавиться от него. Так что не делай мне никаких одолжений, пока я не решу, что хочу принять их от тебя.

Мехико — город контрастов. В центре города небоскребы выстроились вдоль широких проспектов. А чуть в стороне масса людей обитали в жутких трущобах. Вилла, которую нашел для Джонаса Бат, находилась в одном из респектабельных пригородных районов.

Построенный в средиземноморском стиле дом под крышей из красного шифера повернулся к улице и соседям белыми оштукатуренными стенами. Все окна выходили на центральный дворик с небольшим прудом, в котором меж листьев кувшинок лениво плавали большие золотые рыбки. Совсем ручные. Они не выражали ни малейшего неудовольствия, если кто-либо доставал их из воды. По кустам бегали хамелеоны, за ними следили востроглазые птички. Иногда кидались на хамелеонов и ловили самого неосторожного. Просторные комнаты, паркетный пол, белые стены. Массивная мебель, стулья, кресла, диваны обиты кожей разного цвета, от черной до светло-коричневой. Вилла Джонасу понравилась.

Штат слуг состоял из двух человек. Женщина выполняла обязанности поварихи, горничной и прачки, мужчина — садовника и привратника; Жила прислуга в комнатах у кухни.

Билл Шоу остался с Джонасом и занял комнату в южной части дома. Он привез скрамблер, и они установили его на телефонный аппарат. Джонас позвонил Энджи, и она тут же приехала.

Бат приезжал к нему каждый день, так часто, что Джонас начал задумываться, его тот хочет видеть или Энджи. Молодой человек и не пытался скрыть восхищения женщиной своего отца. Он не мог оторвать взгляда от ее ног. Энджи это забавляло, и она специально поднимала юбку повыше. Когда же она замечала, что он таращится на ее грудь, то пожимала плечами и выставляла ее вперед. Поначалу их игры забавляли Джонаса, потом перестали.

В воскресенье Бат предложил поехать на корриду.

— У меня это не самое любимое зрелище, но хоть раз побывать там необходимо.

Он купил им хорошие места в тени. Вокруг сидели болельщики поспокойнее, потому что самая шумная их часть собиралась на солнечной стороне, где билеты стоили подешевле. И действительно, уж раз-то корриду стоило увидеть. Если не ради убийства быков, то затем, чтобы посмотреть на красочные наряды, лошадей, послушать зажигательную музыку.

Энджи сидела между Батом и Джонасом, притягивая восхищенные взгляды. Она пришла в белом платье и в белой шляпке. Сидела, скрестив ноги в щиколотках, как учат на уроках этикета. И никто, а в особенности Бат, не догадывался, что эти уроки она получала в тюрьме. Энджи внимательно изучила программку, затем повернулась к Бату.

— Я надеюсь, матадоры победят со счетом семь один. Думаю, быки тоже имеют право на выигрыш.

После первого боя группа американских туристов поднялась и покинула трибуны. Одна из женщин потеряла сознание или сымитировала обморок, когда кровь хлынула из шеи быка. Мужчина в белой панаме, светло-синем костюме и белых туфлях громогласно заявил, что это не спорт, а жестокое развлечение для жестоких людей.

— Que quiere usted decir[359]? — спросил Бат.

Он справедливо рассудил, что они очень уж похожи на Norteamericanos, а ему хотелось, чтобы рассердившиеся мексиканцы, что сидели вокруг, принимали их за своих. Турист в панаме бросил на него тяжелый взгляд и прошествовал мимо. Бат повернулся к мексиканцам, вскинул руки, пожал плечами. Чего, мол, можно ожидать от этих американцев. Многие рассмеялись.