— Фрёкен, а… а у меня нет на этот шлем денег…

— Это тебе подарок, за любознательность. Я его на всякий случай купила: он и не дорогой особо. Но на меня он, оказывается, маловат… держи! И арбуз тоже держи, друзей угостишь.

— Спасибо, фрёкен!

— Фармоль, с тобой все в порядке? — раздался голос протискивающегося через толпу Олафа. — А то я иду, вижу машина твоя, толпа, полицейские вокруг тебя… — Олафу, вероятно, кто-то в его художественной школе сказал, что «художник должен игнорировать общественные запреты» и с Верой разговаривал буквально на грани хамства — но так как это «хамство» было явно показное, а Вера все же в тонкостях шведского языка и менталитета разбиралась плоховато, то к парню все равно она относилась по-приятельски:

— Все в порядке, Олаф, я детям показывала, как нужно голову беречь при езде на велосипеде.

— Фрёкен Фармоль, — тут же к Вере подлетела какая-то невысокая пухленькая женщина, — а где вы этот шлем купили? — она показала рукой на мальчишку, уже успевшего шлем на голову нацепить. Народ вокруг рассмеялся, ведь обращение прозвучало буквально как «девушка бабушка», но Вера решила на него «не реагировать»:

— Где? Тут неподалеку, в гараже на улице Квамгатан, хозяина вроде Карлом Густафссоном зовут.

— А сколько он стоит?

— Не могу точно сказать… я купила его за двадцать пять крон, но, думаю, мне хозяин дал приличную скидку: он мою машину обслуживает и я у него вроде как почетный клиент…

Женщина ответом удовлетворилась и исчезла, а к Вере пролез какой-то высокий и абсолютно бесцеремонный парень:

— Добрый день, фрёкен… — вероятно он тоже хотел сказать «бабуля», но сообразил, что что-то тут будет не так. — Я из «Стокгольмской газеты», скажите, зачем вы тут… разбили ваш шлем?

— Не зачем, а почему. Я не люблю разглядывать разбитые головы мальчишек, упавших с велосипедов, но чтобы они сами поняли, что головы нужно беречь, мальчишкам надо наглядно показать что с ними может случиться и как свои головы можно все же сохранить.

— Да, получилось очень наглядно. Но ведь ваш шлем… он ведь, наверное, не очень дешевый? И теперь у вас шлема нет… запасного…

— Я себе таких шлемов наделаю сколько мне понадобится, их я делаю на своем заводе. Сама их придумала и сама их для себя и делаю. А насчет того, что он дорогой… да, дорогой, но голову свою я оцениваю гораздо дороже. Люблю я на мотоцикле кататься, а где продают запасные головы, до сих пор так и не нашла, так что приходится беречь ту, что у меня уже есть…

Репортер задал еще несколько вопросов, Вера на них ответила, обратив внимание в том числе и на защитные наколенники и налокотники на своем комбинезоне, а заодно еще раз «прорекламировав» Олафа. Но надолго интервью не затянулось: в городе новости распространяются с невероятной скоростью и к месту событий уже подтянулись Егор Дементьевич и Василий:

— Вера, что тут происходит?

— Ничего неприятного… извините, господин газетчик, мне уже пора уезжать…

— Так, и что это было? Тут, кажется, полгорода собраться вокруг тебя успело, — сердито поинтересовался Вася.

— Это была рекламная акция, завтра у нас появятся тучи покупателей на всякое разное… Мы свою работу выполнили, теперь вы, Егор Дементьевич, займетесь работой уже вашей. Я вам сейчас дам подготовленный прейскурант на наши изделия…

— Какие изделия? — удивился Вася.

— Мы сюда приехали чтобы задорого продавать изделия лабораторного завода НТК, ну и других заводов тоже…

— Как же, будут буржуи наши изделия покупать… — с сомнением прокомментировал увиденные в прейскуранте цифры Егор Дементьевич.

— В очередь выстроятся, — отрезала Вера. — У них тут каждый год устраиваются мотоциклетные гонки под названием Новемберкосан, а Хускварна делает лучшие гоночные мотоциклы и содержит свою команду гонщиков. Но только за последние два года на гонках разбились пятеро, до смерти разбились, так что эти оружейники денег на экипировку точно не пожалеют.

— Ну купят они десяток шлемов…

— Они сначала прибегут к нам с просьбой им эти шлемы продать. Мы — продадим, а заодно уж, чтобы два раза не вставать, толкнем им и комбинезоны, и шины… или ты думаешь, что я просто от безделья на наши шины их название поместила? Купят они всё, а Карл еще и кучу другого околоавтомобильного барахла шведам продаст.

— И что он продавать будет?

— Я его уговорила взять на реализацию велосипедные шлемы, в четверг он с таможни ящики с ними уже забрал. Там немного, сорок восемь штук — но если он их сможет продать за неделю… думаю, сможет, я ему такую рекламу сделала! Ну так вот, Егор Дементьевич, тут как раз всё, что мы продавать шведам можем, перечислено. И еще указано когда — это тоже важно, так как многое только начинает производиться. А на выручку… посмотрим, когда к нам парни с Хускварны прибегут. И потом пойдем Асю потрошить.

— Какую Асю?

— Это компания, которая здесь разное оборудование электрическое делает, называется Allmänna Svenska Elektriska Aktiebolaget, сокращенно ASEA, читается Ася. Вам придется с их руководством подружиться…

— Станут они с советским человеком дружить… — все так же с сомнением в голосе отозвался бухгалтер.

— Они будут дружить с человеком, который придет к ним с заказом миллионов на двадцать крон. Сейчас у капиталистов кризис начинается, им каждый заказ как манна небесная… Подружатся. Но вы им спуску по ценам не давайте: у нас тоже лишних денег нет, у нас пока вообще никаких нет… почти. Но — точно будут, причем скоро.

Вера в своих прогнозах все же немножко ошиблась: Карл, сжимая в потном кулачке почти две тысячи Вериной доли от продажи велосипедного аксессуара, прибежал уже вечером в субботу. Вера с ним договорилась, что с первой партии он себе заберет по пять крон со шлема, а потом он их будет получать по фиксированной цене в двадцать пять крон — и херр Густафссон, продав «в рамках исследования платежеспособного спроса» их по сорок пять крон за штуку, страстно возжелал свои доходы побыстрее увеличить. А вот «большие люди» из Хускварны в Стокгольм пожаловали лишь в понедельник: Stockholms-Tidningen (то есть Стокгольмская газета) печаталась тиражом за полтораста тысяч и распространялась по всей стране, причем очень быстро, но все же обычным транспортом — и в далекой Хускварне заметку прочитали лишь вечером в воскресенье, так что приехать быстрее они просто физически не могли.

Затем Вера два дня вела с ними «очень интересные переговоры»… а когда этим переговоры закончились (подписанием контракта), девушка, довольно вздохнув, на ближайшем пароходе (то есть еще через неделю в пятницу) отплыла обратно в СССР…

На следующий день после возвращения в Москву Вера пришло с «отчетом по проделанной работе» к Лаврентию Павловичу, и тот начал разговор с упреков. То есть хотел с них начать:

— Вера Андреевна, я тут почитал отчет, присланный Егором Дементьевичем и поговорил с Василием, они жалуются, что ты…

— Врут, — прервала его Вера и почему-то широко улыбнулась. — То есть не врут, а неверно оценивают ситуацию, им же далеко не все сказали. Да, я провела довольно дорогостоящую рекламную кампанию, но результат-то получен, и результат положительный. Шведы уже заказали десять тысяч велосипедных шлемов — а это уже четверть миллиона крон.

— Можно подумать, что нам эти шлемы бесплатно достаются. Ты их им предлагаешь по двенадцать почти золотых рублей, а в производстве они обходятся уже по двадцать!

— Сейчас золотой рубль уже вдвое дороже червонного, так что выгода уже есть. В через полгода мы себестоимость снизим рублей до десяти, а может и до семи…

— Но через полгода, а сейчас…

— Но все эти шлемы — всего лишь часть нашей рекламной кампании, их и в убыток можно было бы шведам продавать, так что то, что они все же и прибыль какую-то дают, уже хорошо.

— А ты уверена, что буржуи за эти полгода сами их делать не начнут? И те же шины?

— Не начнут. Сейчас у буржуев производство стирола очень дорогое, практически такое же, как у нас на лабораторном заводе.