— Я не думаю. То есть я знаю, и знаю пять других способов синтеза полимера. Вот, посмотрите, я их тоже описала. Первый, вот этот — он выглядит наиболее естественным, что ли, да и самым дешевым — однако на практике его применять нельзя.

— Это почему? Все выглядит очень даже неплохо.

— Выглядит — да, неплохо. Однако химия — наука вероятностная…

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что в результате реакции очень не всегда получается то, что хотелось. Возьмем простейший пример: два моля водорода сжигаем в моле кислорода. И что мы получаем?

— Воду конечно.

— Ответ неверный, а если этот водород сжигать не в чистом кислороде, а просто в воздухе, то картина становится еще более грустной. Аесли взять — да хоть с точностью до молекулы — эквимолярные количества кислорода и водорода, а затем произвести анализ того, что получилось в результате, то мы найдем там и непрореагировавший водород, и перекись водорода, и даже озон. А если жечь водород в воздухе, то тут и цианиды из-за углекислого газа, и закись с перекисью азота, и даже метан там обнаружить можно. Мало, конечно, в следовых количествах — но можно.

— А при чем…

— Так вот, в простейшем варианте синтеза целевого вещества получится, я думаю, процентов десять, и выделить из кучи всякой дряни нужный нам акрил будет очень непросто и очень накладно. Еще два варианта выглядят получше с точки зрения выхода продукта, но и двадцать процентов примесей — это очень много. А четвертый — там на промежуточных стадиях такая ядреная химия получается, что при аварии половина Москвы станет непригодной для жизни. Утрирую, конечно… но главное даже не в этом, а в том, что полимеризации будут подвергнуты и очень не нужные нам радикалы. Ненужные потому, что они при разложении в естественных условиях дадут такой набор сильно неполезных продуктов… вот, посмотрите: при такой реакции деструкции полимера получится вот такая замечательная гадость, почти гарантированно приводящая организм, в который она попадет, к заболевания раком.

— Я на этот счет ничего сказать не могу…

— Поэтому я говорю: приведет. И поэтому же единственный относительно безопасный способ синтеза полимера и получается такой… извилистый. Зато на выходе мы имеем больше девяноста процентов нужного вещества и, что важно, отходы в виде газов, из реактора легко удаляемых и еще проще нейтрализуемых.

— Не берусь оспорить этот тезис.

— И правильно делаете.

— Но раз уж вы так уверены, то надо готовить производство полимера по, как вы сказали, извилистой технологии. И, имея в виду то, что вы говорили про применение полимера в сельском хозяйстве, как можно скорее.

— И снова нет. Вы сами посмотрите: вот на седьмой стадии у нас прет такая бяка… я-то синтез в стекле вела, причем, честно скажу, даже в университетской лаборатории с трудом подходящую посуду нашла. И что? Получила около пятидесяти грамм продукта за полтора суток. Так что тут не стекло нужно, а могучие реакторы — однако эта бяка спокойно сожрет и простую сталь, и нержавеющую.

— Нужна позолота?

— Нет, золото слишком мягкое, вдобавок цианиды… реактор нужно платиной покрывать, причем слоем толщиной в палец. Или придумывать что-то другое, и я даже знаю что — но об этом чуть позже, а сейчас настало время поговорить по каучук.

— Я посмотрел реакции, которые вы расписали…

— А я сделала немножко бутана: в газовой трубе-то у нас именно светильный газ течет. Правда я не промышленный реактор сделала, а игрушечный, у меня выход по бутану получился процентов десять всего. Зато бутадиен получился прекрасный, и полимеризовался он замечательно. Вот, потрогайте кусочек синтезированного из угля каучука. Он, конечно, маленький — зато первый.

— Ну-ка — ну-ка… и когда вы его синтезировать-то успели?

— Это недолго… я просто у физиков насос… позаимствовала.

— И они так спокойно вам насос отдали? — очень удивился Николай Дмитриевич.

— Воспользовалась административным ресурсом: дала юным комсомольцам первое комсомольское поручение. Простое: спереть на кафедре насос и принести его мне.

— Ну зачем же обязательно спереть? Можно ведь и просто договориться.

— Нельзя. Там же попутно, хотя и в небольших количествах, получается пентакарбонил железа… в общем, я не очень уверена в том, что насос можно легко починить.

— То есть на этот кусочек каучука вы истратили насос высокого давления?

— Надо было быстро работу провести, а если всерьез, в промышленных масштабах процессы проводить, то ничего не испортится: если труба обратной циркуляции будет хотя бы пару метров длиной, то пентакарбинил еще в этой трубе и разложится. И потом: я же сказала, что не уверена, что починить его будет легко — но сейчас другие комсомольцы выполняют другое комсомольское поручение и, я надеюсь, на следующей неделе они насос к жизни вернут. А если он физикам за эту неделю не потребуется, то они об этом ничего и не узнают…

— Да, вредная старуха, с вами не соскучишься… А от меня вы чего хотите? Чтобы я написал, что вы выполнили работы, заслуживающие как минимум присвоения вам звания кандидата наук?

— Со званиями мы погодим. А вот если вы напишите, что разработанная в университете технология даст огромный эффект в народном хозяйстве и сэкономит миллионы денег, то это будет крайне полезно. Только меня в заключении не упоминайте.

— Почему? И какая вам от этого польза будет?

— Потому что никто не поверит, что первокурсница такое придумать смогла, но это и неважно. Важно, что если вы первокурсницу упомянете, то эффект будет совсем не тот, как если вы напишите «разработана в университете». Так-то звучит солиднее — для тех товарищей, к которым я с вашим заключением пойду. А польза будет как раз для университета.

— Пожалуй, вы правы… Старуха, как пить дать старуха. Нынче же заключение напишу и вам отдам. Или еще кому-то надо?

— Мне как раз лучше всего.

— Сделаю. А вы мне ответьте на парочку вопросов: какие тут использовались катализаторы? Я имею в виду и для бутадиена… для получения бутана.

— Ничего сложного, окись хрома на наждаке: здесь окись алюминия не реактоспособна, а просто пассивный носитель — это для бутадиена. А для бутана — там чистый кобальт на том же носителе, слой в долю микрона — зато активная поверхность в двухсантиметровой трубе уже получилась порядка двадцати квадратных метров.

— Да? А как вы наносили такой слой?

— Я же сказала: разговор будет серьезный. Это — действительно государственный секрет: вещество-то запатентовать нельзя, а технологию… ее патентуй-не патентуй, а буржуи все равно сопрут.

— Ну тут уже вы ошиблись: все же вещества, которые в природе не существуют, патентованию подлежат. Сами вещества, а не…

— Николай Дмитриевич, вы не ошибаетесь? Что, на самом деле можно запатентовать просто вещество?

— Нет, деточка, я не ошибаюсь…

— Так, тогда бросайте все и бегите а патентную контору. И патентуйте там дихлордифторметан! Я сейчас структурную формулу нарисую… вот, очень простая штука выходит. И настаивайте, чтобы и за границей его запатентовали, особенно в Америке!

— Это-то сделать можно, но зачем?

— Вы как холодильники устроены знаете? С компрессором?

— В общих чертах. Там аммиак…

— А вот эта гадость для таких холодильников лучше аммиака: ее проще давлением в жидкость превратить и испаряется она куда как шибче, то есть и холодит быстрее. Не так, конечно, сильно — но абсолютно безопасно: вещество практически ни с чем не реагирует, не ядовито совершенно… а еще им там в патентном бюро сразу скажите: если тем же американцам патент продадут меньше чем за миллион долларов, то продавца нужно будет расстрелять за нанесение огромного экономического ущерба нашей стране.

— Интересная структура… а как ее получить?

— Потом расскажу. Просто ее получить, куда как проще чем акрил и даже чем бутадиен. И опять — из угля. Еще из соли и, наверное, плавикового шпата… Ну чего сидите-то? Патентное бюро небось скоро закроется, а ждать до понедельника… есть подозрение, что если мы будем сидеть на попе ровно и в носу ковыряться сопли по столу размазывая, то американцы могут успеть раньше нас. И да, я название веществу придумала, его тоже пусть запатентуют…